– Милосердие – истинное качество бога, только бог умеет прощать… Махадэв простил Дакшу, хотя он послужил причиной смерти его любимой супруги дэви Сати, – к голосам женщин Чандра присоединил и свой голос. – Разве Шурпанака – не ваша любимая младшая сестра? Разве вы не хотите видеть её счастливой, владыка Ланки?

На Равану внезапно накатили воспоминания. Он увидел, как наяву, всю свою жизнь с Шурпанакой – как заботился о ней, как она доверяла ему, как трогательно держала за палец большого старшего брата… Уже занесённый для кары меч в его руке дрогнул.

– Вы допустите такое оскорбление, царь? Эти люди бесстыдно предали вас! Вы забыли, почему удалили Душтабуддху от двора? Вы подозревали его в заговоре – и вот, теперь ваш враг – муж вашей сестры! Не месть ли это его за удаление от двора? – загремел другой голос, перекрывающий голоса женщин и Чандры, – это был Мангал-дэв – рождённый из гнева, возбуждающий гнев. – А эта женщина, которая называет себя вашей сестрой – не предательница ли она? Почему она убежала к вашему врагу? Что подумают люди о вас, вашей семье – что Равану так просто обмануть, что у него есть слабости?

Несколько мгновений Равана колебался. Воспоминания о том, что сестра его – маленькая девочка, бесконечно доверяющая брату, боролись в нём с гневом. Казалось, весь мир замер, задержав дыхание – в том числе и дэвы в Сурья-локе.

– Предатель! – меч со свистом рассёк воздух. Голова Душтабуддхи покатилась по полу, а безжизненное тело, обливаясь кровью, подхватила зарыдавшая в голос Шурпанака. Молодая, ставшая вдовой даже до своей первой брачной ночи, – печальное зрелище. Мандодари обняла Шурпанаку и тоже зарыдала.

– И так будет с каждым, кто вздумает оскорбить меня, – заключил Равана. Он отер меч, вложил его снова в ножны и покинул дом, ставший домом скорби.

– Мангал победил Чандра-дэва в этом небесном доме? – робко спросил Каколь, все остальные подавленно молчали.

– Нет, Каколь, это Равана проиграл, не прислушавшись к голосу милосердия, – ответил дед Вишвакарма, Нарада опять куда-то подевался. – Со всем своим величием он не смог понять, что именно важнее…

– Вы говорите мудрые вещи, Вишвакарма-дэв, – задумчиво произнёс Сурья и глянул на Шани. Тот смотрел в карту, не показывая никаких эмоций.

– Но ведь именно Чандра смутил девушку и подвинул её совершить поступок, возбудивший гнев Раваны, – возразил Индра-дэв. – Так всё запутал, этого Чандру только к врагам подсылать…

– Не суетитесь так, дэврадж, – наконец подал голос и Шани. – История еще не закончена. И рано делать выводы.

– Что происходит в моём собственном доме, – Равана метался по комнате дворца, словно зверь в клетке. – Почему эти женщины так себя ведут? Сначала Шурпанака сбежала с моим врагом, оправдываясь тем, что они якобы любят друг друга, – тоже мне, оправдание! Теперь ты, Мандодари, говоришь мне, что я не прав! Да как ты смеешь вообще обсуждать мои поступки! Мне дэвы кланяются, а ты!

– Вы забываете, мой супруг, что месяц вам дал Махадэв, со своей головы. Это милосердие Махадэва, а не ваша личная заслуга, что Чандра-дэв вам служит, – Мандодари была расстроена и рассержена, и всё же, а может быть, благодаря этому, дивно хороша. Даже Равана не мог не заметить этого.

– Что с тобой случилось, Мандодари? – вопросил царь с подозрением. – Раньше ты не осмеливалаьс так разговаривать со мной – твоим повелителем.

– Дэви Парвати научила меня, что если кто-то не прав, даже муж, в котором смысл существования женщины, – то нужно прямо сказать об этом, удержать мужа от дурных поступков, – твёрдо ответила Мандодари, смотря Раване прямо в глаза. Царь даже почувствовал смущение, чего никогда не было – во всяком случае, женщина точно никогда не была причиной смущения.

– Дэви Парвати? Кто научил тебя поклоняться дэви Парвати? Разве я не говорил тебе тысячу раз, что поклоняться нужно только Махадэву? В нём – всё, понимаешь?

– Но люди делятся на мужчин и женщин, свами. Точно так же единое разделено на Махадэва и Махадэви, Чандра-дэв сказал ещё…

– Чандра?! – возопил Равана, снова становясь весь красный от гнева. – Где ты прячешься, а ну появись!

Чандра тут же вышел из тени, и почтительно склонил голову перед властителем Ланки.

– Что это ты делаешь, Чандра? – вопросил Равана грозно. – Зачем путаешь мысли моей жене? Она – пример женщинам Ланки, если Мандодари не будет мне подчиняться, то, пожалуй, все на Ланке придет в беспорядок!

– Ничего такого, властитель, – скромно произнёс лунный дэв. – Я не делаю ничего, чего бы не делал, находясь на голове Махадэва. Показывать людям их чувства, давать наставления в поклонении Матушке – моя обязанность. Махадэв приказал мне служить вам так же, как и себе. Это я и делаю, ничего больше.

– Махадэв… – Равана смотрел так, как будто бы ему открылась истина. – Это всё Махадэв устраивает, это его игры… Я думал, он принимает моё поклонение, мою любовь к нему, и сделает повелителем всех трёх миров, а он – он посмеялся надо мною! Над Дашананом Раваной!

Мандодари испуганно смотрела на своего мужа, не понимая происшедшей в нём перемены.

– О, теперь я понимаю, да. Махадэв не только не хочет на Ланку, хотя мог бы и удовлетворить такую маленькую просьбу своего преданного. Он послал Чандру путать мои мысли, чтобы его любимые дэвы всегда были в безопасности, чтобы никогда смертный не мог достичь обители бессмертных! Я понял его план. Но я – Равана, Равана! И что я хочу получить – то получу, с помощью Махадэва или без неё. А ты… – Равана с презрением глянул на Чандру, по-прежнему смирно стоящего со сложенными ладонями. – Ты мне не нужен. Убирайся на Кайлаш или куда хочешь!

Ланкеш, не сдерживая ярость, сорвал со своей головы яркий месяц и бросил его на пол. Но месяц не упал, а плавно полетел к Чандре, где опустился на оленьи рожки. Дважды говорить Чандре уходить не пришлось – как только месяц оказался на олене, лунный дэв исчез, оставив смертных разбираться и осмысливать полученный опыт.

Чандра бежал на Кайлаш, в смятении чувств, не понимая, сделал ли он всё верно или ошибся. Но совсем рядом с обителью бессмертных путь дэву преградил мрачный Нанди.

– Нет, Чандра, я не пущу тебя на Кайлаш, – заявил он.

– П-почему? – опешил Чандра, садясь прямо в снег. Олень наконец встал и сделал несколько шагов – его нога совершенно исцелилась.

– Сейчас расскажу… – и Нанди рассказал то, что зрители в Сурья-локе уже видели несколько ранее.

В то время, как Равана готовился к приёму поданных в своём дворце, дэви Парвати, делая различные дела, внутренне пребывала в смущении. Наконец она подошла к спокойно медитирующему Махадэву. Он сидел, казалось, не замечая вовсе своей супруги.

– Махадэв, – позвала Парвати. Муж не шевельнулся, и она позвала громче и настойчивее. – Махадэв, выйдите из медитации, мне нужно обсудить с вами нечто важное.

Шива медленно приоткрыл глаза. На его губах играла легкая улыбка.

– Махадэв, – Парвати села рядом, на камень, который Шива использовал в качестве сидения во время медитаций. – Я всё думаю над словами, которые мне передал Чандра. Люди говорят, что вы велики, потому что всё знаете. Вы всегда обучаете меня, и знаете все мои формы. Значит ли это, что вы сотворили меня и вы – важнее для мира?

– Мы творим друг друга, дэви, – спокойно ответил Шива. – Нет смысла говорить о важности в семье – здесь каждый важен не менее, чем другой. Мы каждый миг творим друг друга нашими отношениями, Парвати.

– Но всё же…

– Пока ты не задаёшь вопрос, я не знаю ответ, – улыбнулся Шива и встал.

– Куда это вы собрались, Махадэв? Мы же ещё не закончили разговор!

– Пойду пройдусь к озеру Манасовар, дорогая. Потом поговорим.

– Нет! Никуда вы не пойдёте!

Но Шива уже удалялся. Парвати в гневе сжимала и разжимала кулаки. Шива же спокойно спускался с Кайлаша, как вдруг был остановлен новой формой Махадэви. Она преграждала ему путь – ужасная, сидя на льве и гневно вращая глазами.