Родители без возражений опустили мёртвое тело сына в набегающие волны. Махадэв наблюдал, а Сати невольно вскрикнула – тело Сомы стало сиянием, которое растворилось в тёмных водах океана. Казалось, что стало ещё темнее, чем раньше.
– Жизнь вышла из тьмы и воды, в неё и возвращается в конце цикла, – прокомментировал Махадэв. – Соме нужно погрузиться внутрь Ади Шакти, туда, где нет различий и нет форм, где нет даже самих понятий «есть» или «не есть».
– Но точно так же, как семя, лежащее в земле, просыпается к жизни, подобно этому душа, побуждаемая Маха Атмой, приходит в мир форм, – произнесла Сати звучным голосом и сама поразилась сказанному – она не помнила, откуда в ней это знание.
Девушка погрузила руки в воду до локтей – вокруг ладоней сначала слабо, потом всё сильнее разгорелось сияние – и наконец Сати достала из воды серебристо сияющий месяц, размером с апельсин. Атри и Анасуйя стояли, задержав дыхание, отчаянно желая, чтобы чудо произошло.
– Это – жизнь Чандры-Сомы, часть его души, – тихо проговорила Сати, любуясь маленьким месяцем. – Разрешите, я помещу его вам на голову, Махадэв? Это нежное украшение будет всегда напоминать вам о милосердии, Господь. И миру тоже он будет напоминать о милосердии.
Махадэв кивнул и наклонил голову. Сати прикрепила месяц к пучку его спутанных волос.
– Он также будет напоминать мне о нашей встрече, Сати, – произнёс Махадэв с большой теплотой в голосе. – Когда-то ты сказала, что Чандра соединит нас в этом мире… так оно и случилось.
– Теперь покажите наконец всего Чандру нам, Махадэв, – произнесла Сати, одновременно и обрадованная, и смущённая словами Шивы.
Махадэв снова кивнул, от месяца на его голове протянулась серебристая полоска света. Она упала на песок, и там появился Чандра – он всё так же неподвижно вытянулся на песке. Сати тут же бросилась к нему.
– Ну же, милый, просыпайся… – Сати гладила Чандру по волосам и всё говорила, побуждая проснуться. Махадэв же смотрел на всю сцену с лёгкой отстранённой улыбкой, но даже и он, в конце концов, стал сопереживать происходящему. В этот момент грудь Чандры шевельнулась, раз, другой – он начал дышать и наконец открыл глаза, недоуменно осматриваясь по сторонам.
– Сома, сынок! – родители снова упали на колени перед Махадэвом и Ади Шакти. – О, Махадэв, матушка Сати, как нам благодарить вас за ваше бесконечное милосердие!
– Чандра, иди сюда, – ласково позвал Махадэв юношу, тот немедленно склонился к его стопам, но Великий аскет поднял его. – Теперь ты включён в природные циклы, дорогой. Это означает, что твой свет две недели будет прибывать – пока не достигнет пика в полнолуние. Затем две недели он будет убывать, пока не исчезнет совсем, – но тебе не стоит бояться, ты не исчезнешь. Я сохраню тебя в ночь новолуния и верну, когда придёт время следующего цикла. И так – цикл за циклом, до конца времени этого мира. Ты согласен, Чандра?
– Да, Махадэв! – ответил Чандра, смотря на своего Господа и на Сати так, как девушка смотрит на возлюбленного, желая принадлежать любимому всей душой. – Быть с вами и с матушкой – это всё, чего хочет моя душа!
– Значит, так и будет, – Махадэв улыбнулся снова. – Сегодня – новолуние, Луны на небе не видно, и ты будешь со мной, дорогой. А завтра вернёшься в мир и будешь радовать своих родителей и все живые существа на земле. – Махадэв улыбнулся и поднял с земли простёршихся перед божествами Атри и Анасуйю. – Отныне люди будут отсчитывать время, следя за фазами Луны. Вся непостоянная натура Чандры отразится в его фазах, в его игре светом. Ади Шакти дала ему жизнь – Чандра будет дарить жизнь другим существам, через растения. В знак вашей веры и нашей с Сати встречи на этом берегу будет стоять лингам света – на месте того, что вы каждый день делали из песка. Тот, кто будет поклоняться здесь, обретёт очищение, свободу от грехов, исцеление от болезней и мир в отношениях в семье.
– Это и есть Сомнатх[4], – закончил рассказ Чандра. Воспоминания о тех событиях настроили дэва на нежный лад, он сидел, смотря мимо Раваны, сквозь стену шатра – туда, где находились на Кайлаше Махадэв с Парвати. – Махадэв и матушка Ади Шакти дали мне жизнь, и делают это каждый месяц.
– Слава Махадэву навеки, – проговорил Равана и Чандра вернулся в настоящее. – Теперь понимаю, вам ведь было трудно покинуть голову Господа и согласиться погостить у меня на Ланке?
– Вы ведь преданный Махадэва, как не уважить вашу просьбу, – Чандра снова сосредоточился на Раване, ловя мельчайшее изменение в его уме.
– Да, я – самый великий преданный Господа, – Равана прямо таки раздулся от гордости, Чандра смотрел на него с обезоруживающим восхищением, это побуждало царя Ланки к ещё бОльшей гордости. – И докажу это всему миру!
– Вы – сын великого брамина, мудреца Пуластьи и ракшаси, в вас сочетаются мудрость браминов и доблесть ракшасов, – заговорил Чандра, вглядываясь в Равану большими оленьими глазами. – Вы – великий знаток Вед, вы написали множество пуран, прославляющих деяния Господа Шивы, вы придумали гимн Господу Шиве, ваши знания в медицине, астрологии, всех областях науки так велики, что сам Вишвакарман не может ничего к ним добавить…
– Началось, – проворчал Индра. – Стоило только Чандре оказаться на Ланке, как он быстро забыл о Махадэве и подлизывается теперь к Раване… Сил нет, как всё это противно.
– Вы забыли, Индра-дэв, что Чандра редко достигает своих целей напрямую, – тут же заметил Шани. – К тому же Махадэв дал ему четкие, недвусмысленные указания. Чандра отражает состояние ума – и говорит Раване то, что тот хочет услышать. Смотря на Чандру, мы поймём, каковы истинные намерения Раваны.
– Посмотрим, что будет дальше, – решил Сурья-дэв.
День уже клонился к закату, когда Чандра подвёл Равану к мысли показать ему всю Ланку. Царь ужасно гордился всеми нововведениями: и новым, более точным календарём, и системой каналов, позволяющих орошать самые отдалённые уголки острова. Поселения соединяли ровные, прямые дороги, мощённые гладкими камнями, на которых могли разминуться до восьми колесниц. В городах был настоящий водопровод, система подземных прудов позволяла не только подводить чистую воду родников к каждому дому, но и избавляться от нечистой воды.
– А куда попадает всё нечистое в конце концов? – тут же полюбопытствовал лунный дэв.
– Уходит в океан, – пожал плечами Равана.
– О, а Океан не пачкается?
– Он большой, ничего страшного, – недовольно проговорил царь и решил перевести разговор на менее щекотливую тему. – Чандра-дэв, почему вы сами носите этого оленя? Обычно ваханы носят своих дэвов, а вы, наоборот, носите свою вахану.
– Этот олень – мой друг, – ласково проговорил Чандра, олень кивнул. – Когда он здоров, то носит меня на своей спине и заботится. Сейчас у него ранена нога, и он не может передвигаться. Значит, я позабочусь о нём, пока он не выздоровеет.
– Можно отдать его слугам, – заметил Равана. Он явно никак не мог взять в толк, зачем дэву лично проявлять заботу о каком-то олене.
– Нет-нет, – Чандра прижал оленя к себе сильнее, как будто опасаясь, что животное отберут силой. – Это особенный олень, только я знаю, как о нём заботиться.
– Как пожелаете, – Равана снова пожал плечами и продолжил рассказ об острове Ланка.
Среди достижений, превративших всех жителей острова в богачей, ну или по крайней мере в людей, не рискующих умереть с голоду, Равана особенно выделял машины. Самые разнообразные приспособления делали труд жителей острова лёгким. Машины мололи зерно, подавали воду на поля и в дома, дробили камни и даже защищали ворота и стены городов. Правда, некоторые машины приводились в движение не силой вод или ветра, а животными или даже людьми – рабов для этого на Ланке было предостаточно. Чандра задумался, глядя на ходящих целыми днями по кругу осликов, и на людей, безостановочно вращающих огромные рычаги чудесных машин. Но ни на миг не переставал восхищаться, настолько искренне, что Равана чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
