– Ну хватит, сынок, успокойся, – уговаривал его Нарада Муни. – Небесные существа должны улыбаться, чтобы радовать смертных, а ты всё плачешь…
– Чему же тут улыбаться, дэвриши? – всхлипнул Чандра. – Такая юная девушка погибла.
– Она не просто погибла, а отдала свою жизнь, показала храбрость и верность, – заметил Буддх. – Она – героиня, люди запомнят её подвиг.
– Да, и своим мужеством и верностью Амала доказала, что танцовщицы достойны уважения, – добавил Бхарата Муни.
– Но почему, чтобы доказать, что кто-то достоин уважения, непременно нужна смерть? Почему этот мир всегда требует жертв невинных? – вопросил Чандра.
– Ты спрашиваешь, почему вообще мир так устроен? – задумался Нарада. – Нараяна, Нараяна! Это очень большой вопрос, сынок. Многие мудрецы обсуждают его столетиями. Подумай с другого конца – вообрази другой, лучший мир. Такой, где добродетель бы сразу вознаграждалась, а грех – сразу же бы наказывался. Стало ли бы в таком мире больше счастья?
– Не знаю… может, и нет, – Чандра вздохнул и снова опустил лицо, обняв оленя.
– Не торопись, обдумай как следует, – улыбнулся Нараяна, но не насмешливо, а по-доброму.
Тем временем Буддх, сверкнув глазами, что означало, что его посетила какая-то идея, отошел в сторону и начал шептаться с Бхаратой Муни.
– Царь! Сам царь приехал! – гандхарвы во главе с Дхамини и Криттикой, и Нарада бросились встречать неожиданного гостя. С ним была и царица.
– Моя супруга рассказала, что вы на самом деле – небесные существа, гандхарвы и даже дэвы, – царь с изумлением осматривал толпу гандхарвов.
– Нараяна, Нараяна! – пропел дэвриши, как обычно, лукаво щурясь. – Ваша супруга необыкновенно прозорлива. Дело в том, что Господь Брахма поручил мудрецу Бхарате написать пятую Веду...
Тут царь услышал длинный рассказ, во всех подробностях повествующий о Натья-шастре, о раса-чувствах и священной драме, в которой есть место всему и которая побуждает людей становиться лучше.
– Вы так рассказываете, риши нарада, что мне самому захотелось увидеть представление мудреца Бхараты, – заявил царь.
– Сегодня вечером мы сделаем представление здесь, приходите. Или вы, может, желаете, чтобы представление было показано в вашем дворце? – вопросил Нарада с каким-то подвохом.
– Дворец – это потом, – улыбнулся царь. – Сегодня я посмотрю представление здесь, вместе с народом. Несправедливо лишать драмы тех, кто больше всех этого заслужил, – простых людей Варанаси, которые сегодня ночью отстояли свой город.
– Нараяна, Нараяна! Вы совершенно правы, о царь, правы! – обрадовался Нарада.
– Кто это и почему он плачет? – спросил царь, заметив Чандру.
– Это – Чандра-дэв, он в облике человека, потому вы его и не узнали, – поспешила представить Чандру Криттика, опередив Дхамини, к её досаде. – Он плачет потому, что жалеет, что жизнь Амалы так внезапно оборвалась.
– Да, это очень печально, – вздохнул царь. – Но я не думал, что дэвы могут так жалеть о простых смертных… Это удивительно.
– О, что другие носят молча, Чандра-дэв открывает, – усмехнулся Нарада. – Хотите, я вас познакомлю? Кажется, вам есть о чем поговорить.
– Да, было бы хорошо, – кивнул царь, с интересом смотря на Чандру. Нарада подмигнул царице – та явно волновалась, что царь не захочет общаться с дэвами.
– Вы так расстраиваетесь всего лишь о танцовщице? – произнес царь после представления и положенных приветствий, когда Нарада удалился, оставив царя и дэва наедине. – Почему? Что вам, бессмертным существам, до каких-то смертных?
– А вы как вы думаете, смотрят дэвы на смертных? – ответил Чандра вопросом на вопрос. Слёзы продолжали течь из его прекрасных голубых глаз.
– Как? Ну… – слегка растерялся царь. – Вы можете сердиться, но я думаю, что дэвы играют со смертными, как с игрушками. У вас же столько возможностей облегчить жизнь на земле…
– Часто нужно, чтобы люди согласились её принять, эту помощь, – тихо проговорил Чандра, вглядываясь в глаза царя. Тот отвёл их, чувствуя странное ощущение, как будто бы ему смотрят прямо в душу, но потом, не желая уступать дэву, снова встретился с ним взглядом. – Вы сами готовы её принять?
– Я? Но… – царь снова растерялся, он ожидал не такого разговора. – Почему вы думаете, что мне нужна ваша помощь?
– Потому что я чувствую, что ваша боль выжигает вас изнутри, – напрямик ответил дэв. – Вы утратили кого-то очень вам дорогого и живёте этой утратой, не видите ничего вокруг. Я прав?
– Как вы… но это глупый вопрос, вы же дэв, – попробовал усмехнуться царь непослушными губами, пряча за насмешкой глубокую горечь. – Но вы ведь не можете вернуть моего мальчика, так к чему всё остальное?
– Ради вас, ради ваших близких, которые день и ночь возносят молитвы Всевышнему за вас, – тихо произнёс Чандра. – Вы не один на один со своей утратой. Именно поэтому я здесь, и другие тоже. Чтобы помочь вам. Знаете, сам Махадэв испытал горечь утраты – его любимая супруга Сати умерла, и он ничего не мог сделать. Сегодня вечером вы увидите это всё в драме. И от вас зависит, будете вы жить болью или отпустите её. Я могу помочь вам, если вы захотите этого.
– Вы пришли в Каши из-за меня? – поразился царь.
– Да. Из всех мест смертного мира мы выбрали Каши не из-за Золотого храма, – кивнул Чандра. – Из-за вас. Потому что Махадэв – отрешённый, но никак не безразличный к миру и людям. Подумайте над этим, пожалуйста.
– Я никогда не думал, что самому Махадэву… есть дело до какого-то смертного… Думал, что, чтобы обратить на себя внимание богов, нужны долгие аскезы…
– Но Махадэв всегда думает о каждом, всегда, – тихо, но очень убеждённо проговорил Чандра.
– Я… подумаю над этим… – проговорил царь, ощущая странное волнение, какого давно не ощущал.
– Чандра-дэв! – увидев, что царь и Чандра закончили разговор, к ним подошли Буддх и Бхарата Муни. У обоих было очень торжественное выражение лиц.
– Мы с риши Бхаратой написали драму, вернее, черновик драмы, – серьёзно возгласил Буддх. – Про Амалу и её деяние.
– Увидев эту драму, люди будут ощущать гордость, потому что Амала – очень храбрая девушка. И нежность, потому что она юная, наивная и бхакти – то есть шла путём влюблённости в божество. Также они ощутят горечь – из-за того, что такая юная и чистая жизнь оборвалась, – подхватил Бхарата Муни.
– Гордость и боль – одновременно, для того, чтобы прославить её подвиг, и чтобы люди плакали, понимая трагичность её гибели, – пояснил Буддх. – Потому что каждая жизнь – драгоценность. Этому вы научили нас, Чандра-дэв.
– Я? Этому учит Махадэв… – Чандра растроганно посмотрел на сына. – Вы хорошо придумали с драмой.
– Тогда вытрите слёзы, и давайте будем репетировать вечернее представление, – мягко произнёс Буддх. Чандра кивнул, а олень тоже покивал, перебирая тонкими ножками, готовясь сыграть свою роль в драме жизни.
…Поздно ночью Буддх вошёл в свою локу, надеясь немного отдохнуть, прежде чем идти в Шестой дом. После представления Чандра-дэв куда-то делся, прихватив и девушек-гандхарвов, кроме Дхамини, которая вернулась в Сурья-локу. Буддх жил не во дворце, а в скромном домике, более всего напоминавшем ашрам мудреца. Вишвакарман мог построить дворец, но Буддх отказался – его тянуло к простой жизни. Единственное богатство, которым никогда нельзя было удовлетворить его, – это книги, содержащие знания. Его небольшой дом был буквально забит книгами.
Но, войдя в дом, Буддх обнаружил, что его тихое жилище заполонили красавицы, явства, кубки и кувшины с сомой, музыканты и иные признаки веселого пира. Причём пир уже закончился, и почти все уснули в различных позах. Явный вдохновитель всего этого – Чандра-дэв, тоже преспокойно спал в окружении гандхарвов. Вздохнув, Буддх вооружился метлой, и, потихоньку разбудив гандхарвов одного за другим, отправил их в их локу, а сам принялся наводить порядок. Чандра, наконец почувствовав чьё-то постороннее присутствие, проснулся, и сонно воззрился на сына.
