Перед Чандрой поплыли видения – он уже не мог отличить свои собственные воспоминания от памяти мёртвых. Он чувствовал, как старится тело, лишаясь сил, как его одолевают различные болезни. Как умирают близкие, и вот уже тело самого человека кладут в погребальный костёр. Все мечты и надежды – всё сгорает в нём, и всё, что не случилось в жизни, тоже оказывается утратой. Чандра задрожал и наконец смог заплакать, орошая корни дерева чистой, сияющей сомой. Ему вторили рыдания богини всех скорбей.

Когда лунный дэв почувствовал, что яд горечи мёртвых весь вышел слезами и эти два глотка оплаканы, Сурья уже окрасил небо своими золотистыми лучами. Луна поспешила уступить место Солнцу, а в Яма-локе вновь засияло лунное дерево. Из долины Смерти была видна только Луна – рассвет там наступить не мог. Матушка Дхумавати ушла, а агхори и Яма с удовлетворением смотрели, как мёртвые пьют сок дерева, постепенно освобождаясь от уз материальной жизни, забывая её и становясь лёгкими, словно сам бог Луны.

– Теперь порядок мироздания будет немного изменён, – объявил появившийся в Яма-локе Вишну Нараяна с вечной лёгкой улыбкой на устах, дэвы и агхори почтительно его приветствовали. – Кому же ещё вносить изменения, как не символу всего непостоянного, правда, Чандра? Яма, ты по-прежнему будешь отделять душу от тела, когда придёт срок жизни живого существа. И отводить их в Яма-локу, для освобождения от привязанностей материальной жизни и определения будущего рождения. Но теперь раз в год отпускай мёртвых на одни сутки, ради поддержания связи меж мёртвыми и живыми. Возвращаться они будут по лунной дороге – пути, который для них начертил Чандра. Кроме того, мёртвые смогут видеть свет Луны, и не будут находиться в вечной тьме – кроме тех, чьи грехи совершенно застилают зрение. Они будут тянуться к этому свету и получать сому – и тем самым постепенно, кто раньше, кто позже, приходить в счастливое, безмятежное состояние. Они постепенно забудут земную жизнь и будут готовы к новому перерождению. Чандра – прикоснувшись к потоку людских скорбей, ты всегда будешь носить в себе его каплю. Дорогой, тебе придётся каждый месяц принимать этот яд, чтобы сделать сомой для мёртвых.

– Хорошо, Господь, я принимаю эту обязанность, – поклонился лунный дэв.

– Но, благодаря этому, никакое чувство не останется незамеченным, а связь живых и умерших будет сильной и благой, – улыбнулся Нараяна. Он исчез, благословя всех присутствующих.

– Мне надо идти, но не думай, что я забуду попросить с тебя свою дакшину, – усмехнулся агхори и тоже исчез.

– Смотри, Яма, отсюда, из твой локи, Луна видна наоборот! – воскликнул Чандра, поднимая голову вверх. – В мире живых она сейчас убывающая, а отсюда – растущая!

– Значит, когда в мире живых будет новолуние, здесь – напротив, полнолуние, и наоборот, – заметил Яма, внимательно глянув на лунного дэва. – Знаю, ты торопишься, но до заката ещё есть время. Могу я с тобой поговорить без свидетелей?

– Конечно, – охотно согласился Чандра, а Шани закрыл происходящее в карте от взглядов зрителей из Сурья-локи.

– Теперь Чандра одновременно и Шукла-пакша, и Кришна-пакша – один для живых и другой для мёртвых, – объявил Сурья-дэв и глянул на дэвраджа.

– И что в этом хорошего? – проворчал Индра. – Как это поможет ему выполнять обязанности визиря? Нет, на этот пост нужен кто-то более определённый, более постоянный, тот, кто держит свою цель всегда перед собой и…

– Не стесняется в способах её достижения, – вставила Ями не без ехидства.

– Мне кажется, что Луна – как ворота, через неё можно увидеть вещи, которые обычно не замечаешь, в том числе и потусторонние, – тихо проговорила Дхамини.

– Чем спокойнее Чандра, тем больше видно, – кивнул, к её удивлению, Шани. – Главное – заставить его не спешить… Но у Ямараджа это неплохо получается.

– Я хотел поговорить с тобой, Чандра, о дэви Сангье, – Яма приступил к делу без долгих предисловий. Дэвы снова сидели во дворце Ямараджа, отсюда открывался вид на лунное дерево, на которое владыка мёртвых смотрел не без удовольствия.

– Да? – насторожился лунный дэв, поглаживавший оленя. После превращения яда в сому он чувствовал себя тонко настроенным инструментом.

– Они лишена тела, это исправить уже невозможно. Но ты должен знать способ возвращения её в нашу семью.

– Может, мне кое-что и приходит на ум, – произнёс Чандра неохотно. – Но меньше всего я хотел бы послужить причиной раздоров в семье Сурьи. Для чего нужно её возвращение, Яма?

– Все видят дэви Сангью как чёрствую женщину, ради амбиций сначала бросившую малых детей, а затем покушающуюся на убийство дэви Чхаи и Бхадры. Это правда, но не только это. Сангья – наша с Ями мать, супруга Сурья-дэва, ради которой он подставился под удар Шани. Я знаю, что и сестра, и отец с мамой Чхаей – все хотели бы её возвращения в каком-то виде. Ты умеешь налаживать такие вещи – не знаю, как, но связываешь людей отношениями. Теперь даже живых и мёртвых.

– Однако всё имеет свою цену, – вздохнул Чандра. – Поговори со своей семьёй, Яма. Возвращение дэви Сангьи, даже в неполном виде, без тела, означает присутствие в семьё её настроений, её амбиций.

– И ещё – её решительности и энергичности, – заметил Яма. – Я поговорю. И когда придёт время… ты знаешь, что делать, Чандра.

– Через дэви Чхаю есть способ, – произнёс Чандра, с сомнением покачав головой. – Яма, ты с Шани это тоже обсуди. Знаю, у вас сложные отношения, но если уж делать семью полной – как это возможно без Шани, которого ты ещё недавно, передо мной и всеми, кто следит за испытанием, назвал братом?

– И не собираюсь отказываться от своих слов, – кивнул Яма. – Обсужу и с Шани. Я хочу поддержать Ями, а она очень верит в Шани.

– Есть ведь что-то ещё, что тебя беспокоит? – негромко спросил Чандра, внимательно вглядываясь в Яму, сына Сурьи.

– Я не женщина и не смертный, чтобы ты использовал свои штучки, – буркнул Яма, но тут же глянул на лунное дерево и смягчился. – Не знаю, как это у тебя получается – я уже долгое время чувствовал, что Яма-локе необходимы перемены, но не мог понять, что именно нужно. А ты явился – и за сутки перестроил здесь всё. И при этом ничего не испортил, и не разрушил, наоборот. Сестра Ями не знала покоя с тех пор, как Сурья-дэв лишился тела, а мама Чхая лишила Шани поста Воздающего за поступки и выгнала из дома. Даже когда вернулся отец, Ями не успокоилась. А теперь она чувствует себя свободной и счастливой, и верит, что преодолеет все трудности, и вернёт Шани в семью. Я не слишком любил тебя, Чандра, за попытки навредить нашей семье, и за то, что ты редко действуешь прямо, а всё время какими-то обходными путями.

– Тебе не нужно меня любить, хотя я никогда не против иметь хорошие отношения, – улыбнулся Чандра. – Признайся: тебя задели слова Мангал-дэва? Я был занят, но могу вспомнить всё, что происходило при лунном свете.

– Не слова, – поморщился Яма. – А чувства. Чувства же – по твоей части, Чандра. Понимаешь, всю жизнь я старался жить по дхарме, быть гордостью своего отца. А сейчас понимаю, что теряю сестру. Мы не так дружны, как в детстве, и уже не понимаем друг друга без слов. Мой выбор жениха для неё – не самый лучший, признаю это. И… я вижу, что в Шани она верит больше, чем в меня. Эти женские чувства… Что я делаю не так, Чандра?

– Прежде всего, Яма, ты для Ями – брат-близнец, не думай, что она любит тебя меньше, чем Шани, – лунный дэв внимательно смотрел прямо в глаза сына Сурьи, и тот уже не мог их отвести. – Но Шани – не такой, как вы с Ями. У него странная и сложная судьба. А женщины любят поддерживать таких – из-за своей мягкой природы, да и от этого они ощущают себя более значимыми. Ями так привязана к Шани, потому что считает, что все к нему несправедливы. А Шани этого не заслужил. Понимаешь?

– Да, но… и мама Чхая прогнала его с глаз, так что десять лет мы о нём не слышали… Кроме того, что он принялся из злобы вредить Сурья-локе…