— Сама? — и махнул головой в сторону моей юбки. Я невольно отдернула юбку пониже, но, увидев, что шеф не смотрит на мои ноги, успокоилась и кивнула:

— Почти, только кружева по краю, саму юбку в магазине купила.

Эту юбку я купила уже давно, но чего-то в ней явно не хватало, и она лежала в шкафу. А недавно я поняла чего. Узор кружев пришел как вдохновение. Бабушка ещё в детстве научила меня вязать. Но я не очень любила это занятие, себе, во всяком случае, я ничего не вязала. Пока была жива бабуля — ей я связала шаль и кофту, чтобы пока я учусь, она помнила обо мне, и ей было тепло. А с тех пор как ее не стало, вообще крючок в руки не брала. Сама я не люблю носить вязаные вещи, да и себе вязать как-то не интересно, а кроме бабушки у меня никого не осталось.

Но к этой юбке вдохновение само собой придумало узор кружева, такую симпатичную широкую кружевную полосу. Я ее прикрепила по краю и в тот злосчастный день, когда меня назвали «Мариной», юбочку, наконец-то, первый раз одела. В голове мелькнуло словно озарение, я почти ухватила мысль, как машина резко повернула, и я увидела, что мы приближаемся к дому. Моему. Надо же, а я ведь даже адрес не называла. Похоже, в этом городе все, кому не лень, знают, где я живу. Шеф был в хорошем расположении духа, и я не решилась спросить, откуда он знал куда ехать, чтобы не испортить ему, а, значит, потом и себе, настроение.

— Ильева, завтра, надеюсь, без опозданий? — он говорил серьезно, но губы слегка улыбались, а в глазах плясали искорки. Я даже не успела испугаться намеку на мое сегодняшнее нарушение дисциплины. Неужели он, правда, шутит? Улыбающийся шеф настораживал меня ещё больше, чем суровый и убивающий взглядом.

— Есть, шеф! — приложила я руку к голове, на прощание ещё раз глянув на него. Он притормозил около подъезда и, прощаясь, развернулся ко мне. И если пока мы ехали, я видела только одну его половину — правую, то теперь была доступна взгляду и вторая. В частности, я просто зацепилась взглядом за его левое ухо, точнее на отверстие в нем. Небольшая дырочка под серьгу. Наверное… Нет, конечно, весь образ шефа, серьезного и очень мрачного и опасного, в строгом костюме и с пронизывающим взглядом, целый день приводящий в трепет все наше подразделение, просто не вязался с серьгой в ухе. Но почему-то мое воображение дорисовало именно серьгу. Я просто застыла, так и не сказав «до свидания», расширившимися глазами глядя на ухо шефа. Никак не могла справиться с накатившими на меня чувствами и воспоминаниями? Такая буря понималась в душе, я таращилась на шефа и уже практически не дышала.

Стоп. Какие воспоминания? Мелькнувшая картинка мужчины с серьгой в ухе была настолько реальная, что я никак не могла ее придумать. Я быстро сморгнула, взяв себя в руки, уже совсем не понимаю, что со мной происходит. Вымученно и растеряно улыбнулась, еще раз глянула на шефа, не счел ли он меня окончательно спятившей. Он же внимательно изучал выражение моего лица и словно чего-то ждал. С меня хватит. Я быстро вышла и практически побежала в дом, даже не попрощавшись. Все, на вежливость у меня уже не было сил. А перед глазами все мелькал всплывший образ мужчины с серьгой, приводя меня в какое-то странное состояние и вызывая растерянность и странную уверенность в том, что это не фантазия, а воспоминание. Какое-то очень важное для меня воспоминание о ком-то очень дорогом…

Вот сейчас мне было все равно, что подумает Арсений Петрович, что потом выскажет мне. Все не важно.

Зайдя в квартиру, я сразу же почувствовала аромат жареной картошки.

— Ир, а я тебя уже заждалась. Иди ужинать. — Лизка крутилась около плиты, что-то напевая. И начала весело щебетать о своем Вовке. Я устало улыбнулась подруге, останавливая ее поток речи:

— Лиз, прости, пожалуйста, я не хочу есть. Я очень устала и мне нужно выспаться. Был тяжелый день.

Подруга хотела было что-то сказать, но, взглянув на меня, передумала и продолжила напевать. Я быстро приняла ванну и легла спать. Думала, что долго не смогу уснуть, но вырубилась практически сразу….

Поле, солнце припекает. И среди колосьев ржи бежит девушка. Русая коса, несколько выбившихся прядей. Или это я бегу, нет, у меня все же темные волосы. А ощущение такое, что это я. Наряд странный, длинное платье, собранное под грудью и расходящееся вниз множеством пышных юбок. Я такое только в кино видела. Но ощущение, что это мое платье. Мне надоело анализировать происходящее, потому что я была так счастлива, раскинув руки и улыбаясь, я бежала, и мне было уже все равно, что на мне странное платье, странное место и я какая-то странная. Главное, я счастлива, очень счастлива, я свечусь ярче солнца, мне, наверное, никогда не было так хорошо. И вот я остановилась, подняла глаза на мужчину, который спрыгнул с лошади, подхватил меня за талию и закружил. Веселый смех — низкий, мужчины, и более нежный, мне не знаком, но похоже, что мой. Странно, я же практически никогда не смеюсь. О, так хорошо, и весело, и любуюсь этим чудесным мужчиной, а он смотрит на меня с такой нежностью и любовью. Лицо… Никак не могу рассмотреть черты его лица, начинаю прикладывать просто титаническое усилие, вглядываясь. И от этого сон начинает развеиваться, яркий пейзаж словно рассыпаться и сереть, и окружающее пространство заполняться словно дымом. Эх, это все же сон. Но нет, я не сдаюсь. Не хочу просыпаться, еще чуть-чуть, мне не хватает совсем немного сосредоточенности, что бы разглядеть. И я бросаю на растворяющегося мужчину последний взгляд и вижу в ухе, ближе к верхней части, такое маленькое серебряное колечко. Я словно зацепилась за это колечко, чтобы попытаться удержать себя во сне. Последнее усилие, но ничего не помогает, образ мужчины неуклонно рассыпается… И вдруг образ окончательно растворился и исчез, а я издала стон разочарования. И тут же, я даже вздрогнула от неожиданности, на его месте возник четкий совершенно другой образ. Я увидела лицо шефа Арсения Петровича, поворачивающегося ко мне в джипе. Он сурово глядел на меня, а в его дальнем от меня ухе сверкнуло маленькое серебряное колечко:

— Вы обещали не опаздывать, Ильева!

Я вскрикнула от удивления, открывая глаза. На меня смотрела Лизка, уже полностью одетая.

— Ты уже уходишь, — пробормотала я растерянным голосом, приходя в себя.

— Время-то ты, знаешь, сколько? Ты опять опоздаешь… — Лизка осуждающе посмотрела и поцокала каблуками к выходной двери.

— А что ты меня не разбудила? — от перспективы проспать, я судорожно начала собираться, мечась по комнате.

— Разбудишь тебя, как же. — Лизка нахмурилась. — Я будила тебя. Но ты сказала отвалить и дать досмотреть та-а-кой сон, в котором ты наконец-то счастлива. Ты была так убедительна и так от меня отмахивалась, что я решила оставить тебя в покое…

Я входила в офис с опущенными плечами, судорожно придумывая себе оправдание. Его у меня не было. Говорить, что это впервые и больше не повторится, я не могла, так как сколько дней у нас новое руководство — столько дней я и опаздываю. Теплилась надежда, что все же получится проскользнуть незаметно, но, увы, это не осуществилось. Оказалось, Арсений Петрович уже спрашивал обо мне, и уже в курсе, что я еще не пришла. Я выдохнула, теперь переживать бесполезно, раз шеф в курсе. Будь, что будет. Тем более, я так давно хорошо не спала, и если выбирать — предпочла бы снова опоздать, но выспаться, причем с таким чудесным сном. Я уже так давно мучаюсь кошмарами, что это просто подарок для меня. И настроение даже не портил неожиданный финал сна. Я решила, что не удивительно, что в мой счастливый сон вклинился Арсений Петрович. Весь день из-за него была на нервах, и еще его дырявое ухо удивило. В общем, не удивительно и для меня, и в целом, все объяснимо.

Зазвонил телефон, Наталья Ивановна взяла трубку, молча слушала и, положив ее, обратилась ко мне, покачивая головой: