— Жек, ты сейчас наступишь на те же грабли, не ломись через прорехи.

Жек протягивал мне руку с другой стороны, я тянулась к нему своей. В какой-то момент на меня обрушился поток образов. Стало сначала так шумно, голова загудела от переполняющих ее голосов, закружилась. Я вжала плечи, чтобы продолжать руками решительно тянуться к Жеку. Начали перед глазами мелькать картинки, лица. И вдруг одна картинка стала ярче, чем другие. Я видела бегущую по полю девушку, кружащего ее мужчину с сережкой в ухе, смех, радость счастье. Жек уже коснулся кончиком пальца моего. И сразу же картинка сменилась на другую, полил дождь, хмурое небо и ветер, который пробирал до дрожи, тело трясло, по лицу ударяли капли воды, волосы свисали как сосульки, с них капало, и мне вдруг резко расхотелось продолжать свое движение. Жек схватил меня за руку, а я начала вырываться, я передумала. Это нежелание вспоминать было сильнее меня, сильнее моей решимости. Оно было как инстинкт самосохранения, я билась, как могла, давай отпор мужчине, крепко держащему меня за руку. Откуда только у меня взялось столько сил. Но Жек был очень крепким, его хват был железный и доставлял болезненные ощущения. Я попыталась упасть на пол, но пола не было, а Жек настойчиво тянул меня к себе, вот уже и второй рукой хватаясь за первую. Я сопротивлялась. Видение рисовало меня на смотровой площадке замка. Вокруг серые стены башен, я подхожу к краю и смотрю вниз — высоко. Мне страшно, очень страшно. Жек держит за руки и резко дергает меня сквозь вязкость тумана. И я как в замедленной съемке медленно приближаюсь к нему, вот уже его руки охватывают мою талию, он делает последний рывок, и мы вместе оказываемся по другую сторону от стены. Девушка из видения кричит, ее тело падает вниз на камни. Ее крик соединяется с моим, жутким, душераздирающим. Она летит вниз, испытывая боль и отчаяние. Ужас, страх — все сливается в одно невыносимое чувство — необходимо это забыть. И она быстро выстраивает на себе печать, выстраивает стену, сквозь которую даже она не сможет вспомнить того, что сейчас случилось. Умирать всегда страшно, а так особенно. Не мгновенно, есть несколько секунд до ее неминуемой смерти. За эти мгновения она испытала столько эмоций, приняла решение и запечатала ужас этой жизни. Она знает, что сейчас умрет, но родится вновь. И только печать поможет ей забыть. Я говорю о девушке, но я понимаю, что она — это я, я из прошлой такой счастливой, но с таким ужасным концом жизни. Неужели меня убили? Поэтому я так боюсь это вспоминать?

Меня приводили в чувство. По лицу текли слезы, тело била мелкая дрожь. Константин обнимал, поздравляя с тем, что все прошло успешно. Я чувствовала себя словно опьяненной. Перед глазами мелькала куча образов, сменяя одни другими. Окружающий мир плыл, вспоминались какие-то события, голоса, лица. Мне было плохо, все кружилось, звуки были неестественными — громкими, и отдавались словно эхом. Зрение подводило, силуэты ребят троились, и словно отдалялись от меня. Даже запахи и те, казались слишком сильными. Мне становилось то душно, то холодно. Бросало то в жар, то в холод. Я никак не могла понять, кто я, где я, кто рядом. Я находилась словно в лихорадке.

Мне помогли перебраться на диван. Под голову положили подушку и укрыли одеялом. Что-то влили в рот. Сложно было разобрать слова, что мне говорили, но я поняла, что мне нужно полежать, чтобы воспоминания улеглись. Нужно время. Звуки голоса, словно эхом, отдавались у меня в голове, и я желала лишь одного — чтобы они замолчали, и не произносили больше ни слова, чтобы не причинять мне этой жуткой головной боли. Для моего сознания — это стресс, долгое время у него не было всех воспоминаний, а теперь они вернулись, и ему нужно разложить все по полочкам, упорядочить. Оно сейчас взволновано, но вскоре успокоится. На это нужно время. Мне нужен отдых, сон. Мое состояние было похоже на бред. Не удивлюсь, если у меня подскочила температура. Иногда меня трясло. Я чувствовала, что кто-то сидит рядом и заботливо укутывает меня одеялом, меняет мокрую тряпку на моем лбу и ободряюще поглаживает по спине. Костя это был или все по очереди — я не знаю, мне сейчас было не до них.

Кто мог дать ответ на то, почему мы, спейшеры, существуем, я не знаю. Но мы есть. Кто мы такие? Практически, те же люди, только обладающие чуть большими возможностями по сравнению с остальными. Возможно, спейшеры — это сущности, пришедшие из других миров, а, может быть, некий верх эволюции для обычной души. Я не знаю. Обычные люди проживают свой жизненный цикл, умирают, рождаются вновь. И никогда не помнят о предыдущих воплощениях. И у каждого человека стоит печать, как некая программа ограничений. Она находится в районе лба между бровями, но люди не ощущают ее присутствия, не видят причудливых силовых линий, которые сворачиваются в индивидуальный узор. Они живут так, как привыкли, как получается, не помня о том, что было раньше. Печать перекрывает им память, лимитирует жизнь.

У спейшеров все не так. Каждый спейшер обладает тремя врожденными особенностями — половой принадлежностью, неизменным именем и памятью своих прошлых воплощений. При перерождении эти три составляющих обычно сохраняются. Я говорю обычно, так как бывают редкие сбои, такие как у Жека, но их вероятность настолько маловероятна, что данные особенности считаются константами, а отклонения от них — сбоями. Печать у спейшеров отсутствует.

Я мысленно потянулась к участку в районе лба, ощущая свободу и льющийся свет. Я больше не запечатанная. Еще какие-то осколки печати оставались, как некие затемненные области, перекрывающие поток света, но теперь это лишь вопрос времени. Восстановительный процесс запущен, и он необратим. Я не знаю как скоро, но память вернется, темных мест не останется.

Рождаясь, памяти спейшеров ничего не препятствует, они помнят все свои предыдущие воплощения. К тому же у них значительно удлинен жизненный цикл. Возможно, именно из-за печати люди и живут так мало. Она как ограничитель во всем. Не мы придумали такие правила, не мы придумали печати. Но очевидно, что они нужны. Дай всему человечеству доступ к памяти, и на земле начался бы хаос. У людей своя игра, свои задачи, у спейшеров — свои. Печать у людей обладает индивидуальностью, это как личный код, личный знак, паспорт сущности, то есть именно по ней можно вычислить и найти нужного человека в случае необходимости. За особо значимыми, выдающимися, опасными людьми всегда наблюдали из жизни в жизнь. Некоторые люди, даже не помня ничего из своего прошлого, из раза в раз пытались создавать гениальные открытия, совершать великие завоевания и злодеяния. Некоторые из благих намерений стремились разрушить этот мир. Задача спейшеров — сохранить равновесие, предотвратить разрушение. Наш мир должен жить, он нужен как нам, так и всем людям. А потому особо гениальные личности отслеживались в любой из их жизней, ставились на учет и строго оценивались масштабы их деяний. Среди спейшеров существуют целые аналитические отделы, просчитывающие вероятности катастроф, возможные результаты. Нет, войны, открытия, борьба за власть вполне допускалась до определенного уровня. Люди могли сколько угодно играть в свои кровавые игры, доказывать всему миру, кто сильнее и значимее. До тех пор, пока это не угрожало существованию этого мира, спейшеры не вмешивались. Наблюдали, оценивали, но ничего не предпринимали. Как только граница дозволенного нарушалась, вот тогда появлялись мы.

Спейшеры помнят, а потому постоянные перерождения для них бессмысленны. Хотя они не бессмертны, то есть их можно убить, может унести болезнь, голод, холод, ранение. То есть смерть у спейшера могла произойти точно так же, как и у любого из людей. Только от старости они не умирают. Но какова бы ни была причина перерождения спейшера, он всегда перерождался с абсолютной памятью о своем прошлом. Вот только место появления в новом воплощении спейшер не мог выбрать. Провидение, Бог, высшая сущность — можно называть как угодно — определяло все это за него. А потому перерождение — это всегда риск, особенно первые годы жизни, пока спейшер еще ребенок, самые опасные для его жизни. Он живет как обычный человек, как и другие люди, в мире людей, среди людей, а воспоминания возвращаются чуть позже, когда организм уже окреп и выжил, обычно это происходит лет в двенадцать — четырнадцать. Еще одной особенностью перерождения спейшера является то, что он всегда рождается без семейных привязок, чаще всего его бросают при рождении, отказываются, отдают. Судьба приводит его в этот мир в такие условия, что он сразу же остается один, воспитывается в монастырях, приютах, на улице. На самом деле все это неспроста. Когда нет связей с родными, ничего не держит спейшера на одном месте. Ничего не мешает его задачам, ничего не делает его слабым, уязвимым. Конечно, могут появиться друзья или другие привязки, но условия подбираются таким образом, что этого обычно не происходит. Спейшер сразу же чувствует себя другим, он кажется старше своих сверстников, мудрее, легче обучается. Он легко изучает языки, по сути всего лишь вспоминая их из предыдущих воплощений.