Все так же закутавшись в плед, я огляделась по сторонам, ища дверь, которая, как я надеялась, вела в туалетную комнату. К счастью, такая нашлась. И за ней действительно был туалет, раковина и зеркало. Какая же я бледная, осунулась и, похоже, похудела килограмм на пять. Я попробовала кое-как привести себя в порядок, полоская рот и умываясь. Пятерней попробовала расчесать волосы, не найдя более ничего подходящего.

Затем вышла, опустилась перед Костей на колени, обнимая своего друга. Он открыл глаза:

— Ну, привет, Маришка! Вижу, ты уже пришла в себя.

Я улыбнулась.

— Мне нужно в командировку, — Костя смотрел на меня непонимающими глазами, все ещё окончательно не проснувшись.

— Зачем?

— Так нужно, я решу последний вопрос и вернусь, — я снова крепко обняла друга, а он осуждающе смотрел, но ничего не говорил. Все-таки я слишком долго была просто человеком и не могу вот так легко все бросить и вернуться к прежней жизни, до запечатывания. Надеюсь, мой друг это понимал.

— Кстати, ты по что мучаешь Кати? — перевела разговор я с себя, отвлекая внимание. Костя ошарашенно хлопал глазами.

— Обещай мне, пока я отсутствую, обязательно пригласишь ее на свидание, — подмигнула я ему. Но, похоже, до него все еще ничего не доходило.

— Я и Кати? Ты думаешь… — начал было он. А я активно закивала головой. А затем потянулась и поцеловала его в щеку. Поднялась и прошмыгнула за дверь. А он провожал меня своими сонными ошарашенными глазами, о чем-то задумавшись.

Я спокойно направилась к остановке. Я слишком давно не была собой, чтобы спешить. Я с таким интересом разглядывала окружающий мир. Он словно изменился. Или это я изменилась. Не знаю. Но все вокруг заиграло красками, было ярче, дышалось легче. Особенно с любопытством разглядывала людей. Я видела у них печать, как личный знак в районе третьего глаза, в межбровье. Теперь она для меня не секрет. Я вижу ее, чувствую. Она как темное пятно, накладывающее отпечаток на восприятие человеком окружающего мира. И у каждого она своя. В ней словно зашифрован код, индивидуальный для каждого человека.

Телефон зазвонил, когда я уже подходила к дому. Немножко не успела. Машина Арсения Петровича стояла у подъезда, а он сам ходил около, заметно нервничая. Я не успела взять трубку и что-то сказать, когда он меня увидел, выворачивающую из-за угла, сбросил вызов и остановился, в упор разглядывая меня. Я подошла, а он окинул меня взглядом, оценивая мой внешний вид. Конечно, измученная, помятая, практически не выспавшаяся. Может быть, сказать ему, что я вспомнила, кто я, и никуда не ездить? Он поймет, он сам доведет это дело до конца. Но я не могла, я обещала. Съездим, все решим, и я уволюсь.

— Дайте мне еще пять минут, — попросила я, а сердце невольно забилось быстрее при виде этого мужчины. И ловко проскочила мимо него в подъезд, не дожидаясь ответа, поднялась к себе, чтобы переодеться в свежую одежду.

Я сняла с себя все и бросила в ванную. Лизка спала, я аккуратно, чтобы ее не разбудить, достала из шкафа джинсы и футболку. Приняла душ. Натянула на себя чистую одежду и накинула сверху теплую вязаную кофточку на случай, если вдруг похолодает, и спустилась вниз.

Открывала дверцу машины я уже трясущимися руками. Почему-то я чувствовала себя виноватой. Конечно, я утром возвращаюсь не известно, откуда в странном виде и состоянии. Что он мог подумать? Сумел ли он прочитать меня, понять, где я была, и что вспомнила? Или нет, все же я была очень вымотана, и мне было вообще не до каких-либо других мыслей, кроме как о том, чтобы выспаться и набраться сил. Может быть, мне и надо было бы что-то объяснить Арсению, но в то же время оправдываться было бы странно, у нас с ним не такие отношения, чтобы что-то объяснять. Но я чувствовала, что сказать что-то я должна. Напряжение все равно витало в машине. Я видела его напряженные челюсти, он злился, молча. Я не выдержала первой, подняла на него глаза, полные сожаления, а рука невольно легла на его плечо. Он вздрогнул от моего прикосновения.

— Пожалуйста, не злитесь. Я могу все объяснить, — руку я быстро убрала, сама испугавшись своего жеста. Только что я могла объяснить Арсению? Рассказать, что я что-то вспомнила? Даже не что-то, а большую часть своей прежней жизни. Самых главных-то воспоминаний я по-прежнему не могла воскресить в своей памяти. Особенно причину своего запечатывания и все события перед этим.

— Я не на тебя злюсь, — он вроде бы успокаивался. — Поспи.

Меня не пришлось уговаривать. Я сразу же уснула. В салоне не громко играла классическая музыка, совершенно не мешая мне.

Я вздрагивала и металась на сиденье. Меня бросало то в жар, то в холод. И видела в который раз эту картину. Серое небо, заполненное сгустившимися тучами. Дождь, который моросил, я промокла и уже дрожала под черным плащом. Серые башни, ветер бьет в лицо, и я подхожу к краю, смотрю вниз на крупные камни, а затем я падаю. Страшно, подо мной пустота, пугающая невесомость. Я заорала, просыпаясь. Беспокойно огляделась, где я. Встретилась глазами с встревоженным Арсением. Его рука поглаживала меня по щеке и волосам, успокаивая, а глаза почему-то были злые. Он ничего не говорил, и мы ещё какое-то время молча сидели, пока мое дыхание не выровнялось, а тело не перестало дрожать. Я посильнее закуталась в свою кофту, которая совершенно не помогала согреться. Арсений вытащил откуда-то с заднего сиденья небольшое одеяльце и накрыл меня. Я выглянула в окно. Мы стояли около невысокого здания, слева и справа стояли такие же не высокие жилые дома, преимущественно двух и трех этажные. Похоже, мы приехали по назначению, в небольшой областной городок, где находился один из филиалов нашей фирмы.

— Ты можешь идти? Или посидишь в машине, пока я зарегистрируюсь в гостинице? Потом поедем в сам филиал.

— Все нормально. Я хорошо себя чувствую, — я вылезла из машины, с сожалением откладывая одеяло в сторону и направляясь вслед за Арсением.

Улицы города были пустынными, но около здания гостиницы парковочных мест оставалось совсем немного. Арсений открыл дверь, пропуская меня вперед. Внутри было довольно уютно, огромный холл на входе, пара кожаных диванов ядовито желтого цвета, а на стене висела большая панель телевизора, по которой показывали новости. За стойкой стояла администратор, женщина вполне приятной наружности, с мелкими завитками химии на голове, навевающими воспоминания о советских временах. Арсений узнавал о наличие номеров, а я просто стояла рядом.

— Марина, давай свой паспорт, — обратился он ко мне. Администратор с сомнением вглядывалась в фотографию, пытаясь обнаружить какое-то несоответствие. В паспорте-то было совсем другое имя. Затем решив, что она ослышалась, продолжила копаться в своем журнале.

— Один номер остался, — вот тут я решила, что ослышалась. Я с сомнением посмотрела на Арсения, уверенная, что это его рук дело. Точнее глаз, или как он это делает. Я уверенна, что это он ей что-то внушил, как-то воздействовал, заставил это сказать. Но тот только развел руками, отрицая свою причастность к происходящему.

— Простите, у нас в городе проходят соревнования пловцов, с ближайших городов автобусы привезли детишек, все переполнено, — извинялась женщина, но я не верила. Я схватила Арсения за руку и потащила в сторону. А там, шипя на него, начала возмущаться, забывая о своем страхе перед шефом:

— Я знаю, что это ты сделал. Ты воздействовал на нее, чтобы она так сказала, — я была очень взволнованна, не замечая как перехожу на ты, каким неподобающе вызывающим тоном разговариваю с шефом. Да какой он мне шеф, я скоро вообще увольняюсь.

— Марина, я совершенно ни при чем, — начал было оправдываться Арсений, но тут двери распахнулись, и в здание ввалилась толпа детей, возраста десяти-двенадцати лет. Руководитель громко им что-то выговаривала, они шумели, смеялись. А мне стало стыдно за свой выпад. Все резкие слова куда-то испарились, плечи опустились, и я побрела назад к стойке администратора. Арсений же, приобнял меня за талию, наклонившись, шепнул на ухо: