— Ты уверен, что это его комната?

Мне было достаточно его уверенного кивка, и ненависть знакомым ощущением затопила низ моего живота.

Да пошло оно все.

Подобрав свои шары, о существовании которых я и не подозревала, я подалась вперед и заговорила громче, чем могла себе представить.

— Я знаю, что ты там, и я не уйду, пока ты не выйдешь оттуда.

Куда, ад побери, пропала маленькая кроткая Айрис?

— Что за черт? — хмурясь, выплюнула эта женщина.

Классика.

— Человек, который находится там с тобой, должен выйти и поговорить со своей дочерью.

— Дочерью? — Дура. Эта женщина полная дура.

Из глубины комнат послышался шум. Словам, которые я произносила так медленно, удивили человека, стоящего передо мной, насколько я могла слышать. Мои уши звенели от адреналина и, честно говоря, меня порядком разозлило, что я не могла как следует слышать.

Я сосредоточилась на леди передо мной, мой взгляд скользил по ее темным волосам, оливковой коже, блеклым глазам. Она была жалким подобием моей матери, подумала я, точнее при обычных условиях я подумала бы об этом. Но сейчас мне было по барабану. Я смерила ее взглядом. Я смотрела на нее, пока она не отступила и не обернулась к человеку, который был в комнате.

Я с усилием сглотнула, чтобы подавить ужасающий звук. Если бы не обволакивающее тепло груди Декса за моей спиной, даже не знаю, чтобы я могла сделать, пока ждала, что отец выйдет из комнаты.

Мой отец. Это мысль вдруг оказалась такой отстраненной, она должна была встревожить меня, но я удивилась этому чувству. Не мой папа. Мой отец. Просто донор спермы, как говорит Сонни.

— Айрис.

Он был там.

Ниже ростом, чем запомнила, или может быть тот воздушный шарик с воспоминаниями в моей голове был несколько раздут. А может я просто провела слишком много времени рядом с высоким Дексом.

Курт Тейлор стоял передо мной. С покрытыми татуировками предплечьями — бессмысленными символами «Вдоводелов». Черные с проседью усы огибали его верхнюю губу. Волосы все такие же короткие. И намного-намного старше, чем я его помнила.

Мое сердце замерло, признав его — просто по необходимости. Но всего на долю секунды. На миллионную долю секунды я позволила себе соскучиться по нему. Соскучиться по тем временам, когда он заставлял меня чувствовать себя самым важным в его жизни человеком.

Но с тех пор прошли десятилетия. Выцветший снимок. Он был изломан и истерт. Но, к счастью для меня, ту сторону, где была я, давно подлатали.

Я позволила своим рукам упасть и отвела их назад, пока не коснулась бедер Декса, это помогло мне удержать равновесие, пока я уставилась на человека, которого я так давно запретила себе любить.

Но любовь, которую я знала, когда была ребенком, сильно отличалась от той, что я узнала, когда стала взрослой. В ней нет никакой химии. Ты не можешь разбить на любовь на части и притвориться, что это не так. Уж я-то знала об этом.

Малюсенькая глупенькая часть меня всегда чувствовала что-то к отцу, но это совсем не значило, что я уважала его. Что я по-настоящему ценила его. Не тогда, когда мне внезапно пришло в голову, насколько это очевидно, что эти чувства никогда не были взаимны. И что любовь без уважения и признательности — это ничто. Это бесполезно.

Я знала, что это такое, когда тебя ценят. Когда о тебе заботятся. Когда ставят тебя превыше всего. И я не собиралась довольствоваться меньшим от мужчины, который должен был показать мне все это в течение моей жизни.

В жопу. Это.

Я больше не была маленькой девочкой. Я не попадусь на его уловки и его дурацкий бессмысленный треп.

Если у меня когда-нибудь будет ребенок, крошка мальчик или девочка, что вырастет на моих руках, я ни за что не оставлю его по собственной воле. Это просто невозможно, чтобы я не думала о нем или о ней днями и ночами, волнуясь, все ли в порядке, как я волновалась о моем младшем брате. Черт, я даже о Слиме и Блейке беспокоюсь постоянно. О чем это говорит?

Это говорит о том, что я не мой отец, и никогда им не стану.

— Нам надо поговорить.

— Айрис? — его голос надломился.

— Нам очень нужно поговорить, — я не знаю, что это говорит обо мне, что я выжидающе смотрела ему в лицо, не чувствуя ничего кроме обиды.

Он моргнул своими ореховыми глазами. Глазами Тейлора, которые получили от него я и Сонни.

— Риззи… — он медленно произнес это прозвище. — Я не видел тебя…

Рык Декса оборвал его.

— Я не хочу этого слышать. Она не хочет этого слышать. Собери свое дерьмо, нам пора идти.

Мой отец, Курт, снова моргнул. Его глаза расширились, как будто он с трудом мог разглядеть Декса за моей спиной, хотя, лучше сказать, как он возвышался за моей спиной. Мой личный рассвет чернил и эго.

Его рот злобно сжался, взгляд ореховых глаз метнулся от меня к Дексу и обратно. Медленно его взгляд прошелся по моей щеке с разноцветным синяком, который еще не утратил своей яркости.

— Ах ты сукин сын, — выпалил мой отец. — Это ты с ней сделал?

Мой синяк?

Декс? Декс, который был готов рыдать на всю вселенную, узнав, что эти ублюдки сделали со мной?

— Старик, — прошипел Декс, придвинувшись так близко ко мне, что я почувствовала его всей своей спиной и задницей. — Лучше заткни свою пасть, пока не сказал что-нибудь такое, о чем я заставлю тебя пожалеть.

Вот черт. Пора разрядить обстановку, Айрис.

Я сделала успокоительный вдох. Это касалось не только меня. Это касалось Декса, Сонни, Слима, Блейка и маленького мальчика в Колорадо, который разделил со мной кровное родство. Так же сильно, как мое подсознание хотело, чтобы Декс подошел к этому человеку, мой мозг твердил, что еще не время.

Мы пришли, чтобы предотвратить нечто ужасное, что могло бы произойти с каждым из них.

Я могла сделать это для них. Я могла объединить их.

— Это из-за хорватов. Из-за тебя, — я говорила ровно, наблюдая, как цвет сошел с его лица. — И мне плевать, что тебе придется сделать, но ты вернешь им деньги.

— Он… Они нашли тебя? — проблеял он.

Тупица. Трижды тупица.

По слабому смешку Декса я поняла, он считает моего отца лживым куском дерьма, как я его и предупреждала.

— Хочешь поиграть в дурачка? Я поиграю вместе с тобой. Ты что думал? Возьмешь их денежки, а они тебе ничего не сделают?

— Закрой рот, пацан, — отец сверкнул глазами в сторону Декса, еще сильнее поджав губы.

— Пацан? — он был возмущен.

Декс? Пацан? Ему нужны очки?

— Да, пацан. Я был жутким человеком еще задолго до твоего рождения, не пытайся строить из себя засранца. Я выбью из тебя дерьмо, не сомневайся, — взорвался Курт.

Декс зашелся от смеха.

— Старик, ты может и представлял что-то из себя задолго до моего рождения, но это не помешает мне вытереть тобой пол. По крайней мере, я всегда бился своими руками, а не ждал, пока противник поскользнется в луже моей крови.

— Ах, ты кусок…

И… Я поняла, с меня хватит.

Хватит.

Что это говорит обо мне, если я готова была выбросить в помойку эту кровную связь с моим отцом ради человека, которого любила? Да ничего. Потому что это больше не имело значения, окончательно. Я просто выбросила ее.

Моя вытянутая рука встретилась с грудью моего отца, когда я оттолкнула его с большей силой, чем было необходимо.

Его ореховые глаза блеснули, больше в ответ на слова Декса, нежели чем на мои действия. По крайней мере, я на это рассчитывала. Я указала на отца пальцем и покачала головой, наблюдая, как его взгляд заскользил по всей моей руке, пока не наткнулся на серебристый шрам, выставленный на всеобщее обозрение из-под моей безрукавки. Смотри на него. И он смотрел, от этого мои слова стали еще более значимыми, а настроение поднялось

— Не говори ему ни слова. Ни единого чертова слова. Весь последний месяц Сонни не понимает, что происходит. На меня напали прямо на работе и велели вернуть некую сумму. И все из-за тебя. Ты у меня в долгу, и можешь поверить, ты не захочешь, чтобы я начала перечислять миллион и одну вещь, с которыми мне пришлось смириться из-за тебя в прошлом году.