Попытки разговорить Костю, который отвечал за все процедуры, привлекая иногда в помощь двух девушек из медперсонала, оканчивались отговоркой вроде: «Я не компетентен с вами об этом говорить». К тому же медбрат Леру за что-то недолюбливал, она это чувствовала. Помощницы тоже были подчеркнуто молчаливы, будто имели дело не с Лерой, а с каким-то опасным психом, который одними только словам способен расчленить несчастную жертву. А Лера сейчас мало на что была способна, и речь здесь даже не о сверхъестественных проявлениях, а об обычных человеческих возможностях. У нее тряслись руки, жутко кружилась голова, когда она пыталась приподняться, то и дело накатывала слабость, и постоянно хотело спать, поднести ложку ко рту — казалось непосильным трудом. Понятно, что примерно так и должен себя чувствовать ходящий скелет, но вот только при первом своем пробуждении в больнице Лера была в силах чуть ли не выносить дверь и никаких симптомов истощения не ощущала.

— Ничего, зато смогу стать моделью, — пыталась шутить она, но ни Костя, ни девушки помощницы ее шутке даже не улыбнулись. Либо они начисто были лишены чувства юмора, либо Лера в тот самый упоминаемый доктором приславутый «прошлый раз» их всех изрядно покусала, и теперь никому не до смеха.

В просьбах повидаться с Анатолием Андреевичем Лере категорически отказывали — персонал имел от него четкие рекомендации, и в планах доктора не было встреч с пациенткой в ближайшее время. И ей оставалось только копить вопросы, обдумывая, как поточнее их задать и какие можно будет сделать выводы из ответов.

Как ни странно, Лера не слишком переживала по поводу всего происходящего, наступила какая-то апатия, то ли из-за перенапряжения накопленного за месяцы обучения у Мэйр (какое бы оно ни было — выдуманное больным разумом Леры или реальное), либо же давало о себе знать физическое истощение. Даже вероятность оказаться самой настоящей психбольной не пугала. Она просто спала, ела, пыталась шутить, раскладывала по полочкам воспоминания, факты и вопросы.

И вот час икс наступил, Анатолий Андреевич пригласил Леру в свой кабинет, и Костя, усадив девушку в кресло-коляску, осторожно покатил ее по коридору. Лера рассматривала окружающую обстановку — явно не государственная больница, слишком хороший ремонт, слишком чистенько и аккуратно, слишком предусмотрителен персонал, а что недружелюбен — так психушка не салон красоты, уж простите. Возникло едва ощутимое чувство, будто она уже бывала здесь раньше. «Может, я клиническая психопадка, и не первый раз прохожу лечение?»

Когда кресло подкатилось к крепкой деревянной двери с золоченой табличкой «Главный врач Вронский Анатолий Андреевич», Лера вдруг вспомнила, что уже видела эту табличку, да и с самим врачом она когда-то давно уже разговаривала. Странно, что не нашла ничего знакомого в Анатолии Андреевиче при их встрече неделю назад. Сколько уже прошло лет с тех пор, как Лера искала здесь, в этой самой клинике Ларису Павловну? Это ведь Вронский тогда сообщил Лере о смерти этой странной женщины. Существовала ли в реальности Лариса Павловна? Или это снова игры разума? По крайней мере, теперь Лера знала, какой первый вопрос задаст главврачу этой психушки.

— Добрый день, Лера, — улыбнулся Анатолий Андреевич. — Как себя чувствуешь?

— Отлично, — она одарила его такой же широкой и не совсем искренней улыбкой. — Рада, что наконец вы соизволили со мной поговорить.

— Всему свое время, красавица, всему свое время…

Только сейчас Лера заметила парня с темными волосами и чертами лица, удивительно похожими на черты Вронского. Он тоже был одет в белый халат и вел себя с непринужденностью, какую может позволить себе в кабинете начальника только другой начальник, хороший друг или родственник. Короткий кивок Косте, и Лерина накачанная нянька удалилась. «Значит не боятся, что будет «как в прошлый раз», — подумалось Лере. — А если я сейчас встану из кресла и всех по углам расшвыряю, как одержимая дьяволом, в лучших голливудских традициях?»

— Скажите, Анатолий Андреевич, мы виделись с вами когда-нибудь раньше?

Вронский вопросу удивился, немного нахмурился, словно пытаясь припомнить:

— Да нет, вряд ли. Хотя все может быть… Мир, как известно, тесен. Неужели что-нибудь такое вспомнилось?

— Да нет… — Лера отмахнулась, вопрос о Ларисе Павловне она пока решила не задавать. По крайней мере Вронский не сказал, что Лера лечится здесь уже не в первый раз, значит в воспоминаниях об Указывающей, впервые приоткрывшей перед Лерой тайну драконов был какой-то смысл.

— Очень бы хотелось услышать твою версию событий. Что занесло тебя в тот заброшенный дом? Как долго ты там жила? Почему? — врач быстро вернул Леру на землю. И в самом деле, что же она делала в том заброшенном доме?

— Расскажите вначале, как вы меня нашли? И кстати, мои родители знают?.. — этот вопрос почему-то встревожил Леру больше всего.

— Нет, родственникам мы пока не сообщали.

— А откуда узнали мое имя? — Лера с азартом голодной собаки ждала, что Вронский скажет что-нибудь сомнительное, нелогичное, хоть единым словом выдаст свою причастность к заговору против Леры, позволив ей вернуться к привычному осознанию реальности чудес.

— Все просто, у тебя с собой оказался паспорт. Конечно же мы сообщили в полицию, и доблестные стражи порядка наведались по адресу твоей прописки. Но, как сказали соседи, квартира давно пустует. А жила ты совсем одна.

— Вот, значит, как? А скажите, доктор, у вас ведь частная клиника?

— Да. Увы, государство не смогло бы обеспечить тебе должный уход.

— А кто, простите, платит за мое… хм… лечение?

Анатолий Андреевич рассмеялся:

— О! Так вот что кажется тебе подозрительным? Я сейчас постараюсь объяснить. Все достаточно просто. Помнишь, я говорил тебе о группе ребят-экстремалов, которые тебя нашли? Так вот, среди этих сорвиголов по счастливой случайности оказался мой сын-обалдуй, по поводу которого я давно испытываю робкую надежду на продолжение династии в профессиональном смысле.

Парень при этих словах скривился, и у Леры не осталось сомнений в его родственной связи с Вронским.

— Кстати я его не представил. Знакомься, Николай. Николай Анатольевич Вронский.

Парень кивнул ей, Лера ответила тем же.

— Ты послужила неким мотиватором, очень уж случай интересный. И есть надежда…

— Значит, я подопытный кролик?

— Ну зачем же так сразу? Вовсе не кролик, — вмешался Николай. — Когда тебя нашли, ты кричала, угрожала нам применением магии и обещалась позвать драконов. Мы боялись только одного — что ты в окно выпрыгнешь. А выбор у тебя был небольшим — отправиться в государственное учреждение, а там, если знаешь, условия совсем не те…

— Не знаю, — проворчала Лера.

— Лучше тебе и не узнать. Мне вот практику доводилось проходить, до сих пор кошмары мучают.

— Хотите сказать, что сделали мне одолжение?

Николай нервно пожал плечами, словно бы говоря: не так уж и хотелось. А Анатолий Андреевич успокаивающе поднял руки.

— Ну, что ты злишься, Лера? Зачем нам ссориться? У нас общая цель — твое полное выздоровление. Мы все трое здесь заинтересованы, чтобы лечение было эффективным, и тогда ты вернешься к нормальной жизни, Коля, вон, магистратуру закончит, а моя клиника получит неплохую рекламу.

— Но ведь реклама подразумевает огласку. А меня кто-нибудь спрашивал, хочу я или нет, чтобы о моей болезни узнала широкая общественность?

— Боюсь, уже поздно, как говориться, «Боржоми» пить.

— Что это значит? Вы уже написали по мне какую-нибудь кандидатскую?

— Все намного хуже, — как-то невесело ухмыльнулся Николай, снова вмешавшись в разговор. — Ты обвиняешься в убийстве. И если тебя признают вменяемой, но тебя ждет даже не госбольница с облупленными стенами, дешевыми препаратами и злыми голодными врачами, а самая обычна тюрьма.

— Что?! — Лера даже привстала с коляски. — Какое убийство?!

Спокойствие и апатию словно рукой сняло. Можно еще кое-как смириться с тем, что ты псих, но вот с тем, что ты псих-убийца…