— Давайте, я расскажу, — вмешалась Назира, — На слайдах флешки отмечен график перемещения флота. Порядок перехода, навигационные карты, копии распоряжений командующего флотом — все под грифом секретности с печатью высокопоставленных военных чинов.

— Это еще не все, — Штольц вновь обрел возможность говорить. — Я просмотрел файлы один за другим, и они меня очень обеспокоили. ЗГ в срочном порядке передвигает свои боевые единицы в систему Прагнира. И это не просто тактические учения. Весь чертов флот собирается на орбите Майн 5. Крейсера, линкоры, тяжелый транспорт, отряды поддержки! Даже флагман Гвардии «Юпитер»!

— Вот откуда взялся кашалот, — сказал робот на ухо Валенсе.

— В файлах много пропусков и неразберихи. Особенно в отношении причины этой масштабной рекогносцировки. У меня складывается ощущения, что гвардейцы собрались на войну. Только с кем? С нами, с энке? Если бы у них было желание, они давно бы вытравили нас как крыс газом или просто сбросили парочку бомб на горы!

— Похоже, мы в осаде, — сделал вывод детектив. — Теперь с планеты мы сможем улететь разве что распыленные на атомы.

— Что будем делать, шеф?

Все лица, даже бледное исхудалое лицо вождя повернулись к Валенсе.

— То же, что и раньше. Я собираюсь найти А.М. Фарли, забрать его пич и передать Виктору Воронову, как договорено.

— Роман! — обратилась к нему Назира. — Ты соображаешь, о чем ты говоришь? Это не дело об ограблении мэра Полиса или разборки между бюрократами за землю. Это политика. Такие, как мы, в ней не выживают.

— А я попробую.

— Роман…

— Отставить панику! Мы же команда!

— Я вижу только клуб самоубийц, — пробурчала Назира.

Робот предусмотрительно оставил комментарии при себе.

— Называй, как хочешь, Назира. Я принял решение и обсуждению оно не подлежит. Мы доведем дело до конца, даже если это будет наш конец!

— Браво, Роман Маркович, — зааплодировал Штольц. — Речь достойная полководца. Одно плохо — вы до сих пор не определились, под каким знаменем идти.

— Напротив, — ответил Валенса, — я всегда ходил под своим собственным.

— Что вы собираетесь делать дальше? Может остаться, сколько хотите, — предложил Штольц.

— Нет, утром мы улетаем.

— Но куда? — спросила Назира.

— В нашем уравнении есть еще один неизвестный — Адам Крейн и единственное место, где можем его найти — Армград.

— Там гвардейцев больше, чем извилин в твоей башке!

— Тем лучше для нас, Назира. Мы затеряемся среди них.

— В таком случае, — произнес вождь, — позвольте вам немного рассказать об этом городе-клоаке.

Позже, когда все улеглись спать, в отведенный Валенсе уголок пришла Рита. Скинув с себя одежду, она нагишом юркнула в его спальный мешок и прижалась к нему всем телом. Спросонья Валенса потянулся было за винтовкой, но тонкие пальцы девушки обвили его ладонь и прижали к своим губам.

— Тсс, это я, — прошептала она, целуя кончики его пальцев.

В пещерке коптил факел. Света он давал немного, но его хватило, чтобы рассмотреть изящный женский изгиб бедра под покрывалом.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты взрослый мальчик, мог бы и сам догадаться.

Он вздохнул, но не отодвинулся. Тепло ее тела разогревало костер в его груди и ниже, внизу живота. Поддаться инстинктам было так соблазнительно, но он все равно пытался бороться с искушением, применив свое самое сильное оружие — логику.

— Я не могу так с тобой поступить.

— Роман, я делаю это по своей воле. Я должна тебя отблагодарить, за то, что ты спас меня.

— Иначе я не мог.

— Мог. И ты, и я это знаем.

— Рита, послушай… — он не договорил, потому что дерзкие губы девушки впились в его, не дав даже вздохнуть. Он так давно не испытывал пьянящего чувства близости женского тела, не вдыхал его терпкий аромат, что на мгновение потерял контроль, отдавшись во власть эмоциям.

— Рита… — вырвался он. — Хоть на минутку остановись!

Она отстранилась, обиженная и разочарованная.

— Ты не хочешь меня? Это из-за того, что произошло на Колинкуре? Потому, что я клон, никчемная копия живой женщины?

— Не говори глупостей!

— Между прочим, ты должен мне желание. Помнишь, как мы играли в «Верю — не верю» на «Авроре»?

— Мы тогда не доиграли, и ты не можешь ставить мне ультиматумы.

— О, Боже, Роман, тебе не тридцать, а сто тридцать лет! Ответь, что тебя останавливает, я не понимаю? Зачем ты тогда рисковал своей жизнью? Ради чего, только не говори это пафосное «мы команда», а то меня стошнит.

Он смотрел, как пляшут отблески пламени на ее обнаженной груди, и молчал, не в силах проронить ни звука. Любое слово могло ранить ее. «Тогда к черту слова, поцелуй ее» — негодовал внутренний голос.

— Не могу, — ответил ему Валенса. — Я не хочу, чтобы она страдала, ей так мало осталось. Зачем тратить остаток жизни на боль?

Он не заметил, что сказал это вслух. Снедаемый совестью, он осторожно поднял глаза на Риту. Чудо — она не разгневалась. Ее глаза увлажнились, а губы шептали «Мне не будет больно».

— Пожалуйста, Роман. Я не хочу быть сегодня одна. Я хочу, чтобы ты обнял меня. Просто обнял.

— Рита…

— Прошу тебя. Завтра будет завтра.

И он сделал то, что она просила. Было приятно и спокойно, словно стены пещеры расступились перед ними, и они оказались на зеленом лугу под голубым небом и ярким солнцем, свободные и безмятежные.

Хотя рядом была Рита, ее теплые руки, нежно обвившие его тело, не спасли детектива от кошмарных видений, в которых он раз за разом возвращался на Колинкур, в пещеру, к безымянному умирающему повстанцу, протягивающему к Валенсе свои окровавленные ладони. Детектив видел его беззубый рот и вылетающие оттуда нечленораздельные звуки. Возможно, это было предупреждение, но, скорее всего, проклятие.

Он хотел отпихнуть клона от себя, но не мог, он онемел с головы до пят, конечности перестали его слушаться. Он не мог отвернуться и вынужден был заглянуть в пустые глазницы покойника, в, скрывающуюся за ними, черную бездонную пропасть, в которой нет времени и пространства, а одна бесконечная агония разума. Открыв рот, Валенса попробовал закричать от ужаса, но изнутри вырвался один жалобный писк.

— Нет! — простонал он.

Рита испуганно отодвинулась от него.

— Что случилось? Кошмар?

Он посмотрел на нее, не веря, что больше не спит. Почувствовав его муки, девушка прижалась к нему и поцеловала в шею.

— Не надо бояться, это всего лишь сон, и он закончился. Я рядом, Роман.

Не поворачиваясь к ней, он погладил ее плечо и сказал:

— Он не закончится никогда, Рита.

— Тогда забудь о нем и иди ко мне.

Валенса вздохнул и нырнул в ее разомкнутые объятия, ища в них для себя временное утешение.

Эрих Штольц скончался под утро, тихо и благородно, уснув со сложенными на груди руками, как и подобает последнему живому идолу Майн 5. На прощальную церемонию собралось все племя. Пришли другие энке из холодных южных земель, одетые в шубы из меха полярного вида мубай.

Тело вождя завернули в покрывало из шкур, а сверху разложили запрещенный Гвардией флаг с вышитым гербом Земли — планетой окруженной оливковыми ветвями. Женщины запели длинную и мелодичную песню, о том, каким милостивым был великий вождь и мудрый наставник энке, как защищал и оберегал свой народ. Дети, воздев руки к небу, танцевали вокруг умершего. Так они вымаливали у духов прощения грехов. В конце церемонии каждый из присутствующих подходил к телу и говорил ему одно слово — единственное, которое хотел сказать и которое, по его мнению, заслуживал покойный. Когда пришла очередь детектива, он наклонился над вождем и прошептал:

— Бесстрашный.

Затем самые сильные и верные энке положили гроб на носилки и отнесли на вершину Аргоса. «Сын великанов» — так перевел Лотти название наивысшей точки горного хребта. Там, среди вечных льдов, тело Штольца будет храниться до конца времен.