Тем не менее, я не могу полностью отдать контроль.

— Я тоже буду задавать вопросы, Телохранитель.

Макс поднимает руки и улыбается.

—Я открытая книга, милая.

— Вряд ли, — смеюсь я. — И ты ужасный лжец.

— Договорились. Вопрос за вопрос, — говорит он мне. — Я отвечу, но тебе придётся вознаградить меня.

Моё сердце замирает. Я могу придумать несколько способов наградить его.

— Прекрасно. Ты в деле.

— Хорошо. Вот мой первый вопрос, — произносит Макс, скользя между моих ног, пока его рот не нависает над моей киской. Глядя на меня снизу вверх с открытым ртом, он выдыхает так, что жар согревает и мучает одновременно.

— Да? — я нетерпелива, задерживаюсь на каждом его движении, представляя ощущение его губ на себе.

— Любимый цвет.

— Отстойный вопрос, — говорю я, хихикая отчасти от нервозности, отчасти от облегчения, что он не задал мне ничего серьёзного. — Ты связал меня и хочешь узнать мой любимый цвет?

Макс хлопает рукой по моей киске, почти шлепок, но не совсем. Тем не менее, это жжёт… и заставляет меня стонать.

— Ты не можешь оспаривать обоснованность моих вопросов, — говорит он твёрдым голосом. — Отвечай на вопрос, если хочешь получить награду.

— Чёрный, — отвечаю я.

— Конечно, это так и есть. — Он посмеивается себе под нос, ныряя между моих ног. Его рот обволакивает меня своим теплом, а язык исследует меня.

«Это определённо награда», — думаю я, когда Макс посасывает мой клитор.

Я слышу, как задыхаюсь, и мне приходится бороться, чтобы полностью не потеряться в нём. Я должна сосредоточиться, чтобы сохранить хладнокровие, чтобы не кончить сразу от его прикосновения.

— Ты смеёшься над моим любимым цветом? А у тебя какой?

Мужчина смотрит между моих ног, его губы блестят от моей влаги.

— Розовый.

— Ну же. Ты сказал, что будешь честен. Ты не получишь награду, потому что лжёшь, — смеюсь я.

— О, я получу награду, милая, — даёт он мне знать. — Я возьму её, даже, если ты мне не отдашь. Если только ты уже не забыла, что связана здесь.

— Я не забыла эту часть.

Моё дыхание учащается, когда Макс подтягивается ко мне, пока его колени не оказываются по обе стороны от моего тела, а его член не оказывается перед моим лицом. Подушки за моей спиной поддерживают меня под углом, идеально выравнивая мои губы с его членом.

— Я рад. А теперь открой рот и обхвати своими прелестными губками мой член.

— Твой любимый цвет не розовый, — протестую я, но всё равно открываю рот, потому что награда не только его, но и моя. Вот что я думаю про себя, когда кончик его члена касается моего языка, и я чувствую вкус Макса. Закрыв глаза, я обхватываю его губами и слушаю стон, который он издаёт, низкий и гортанный.

— Верно, — бормочет он, его ладонь на моей щеке. — Твой рот такой чертовски сладкий.

Макс толкает свой член в мой рот, продвигаясь всё глубже с каждым ударом. Он не позволяет мне сосать его долго, прежде чем отстраняется и ползёт вниз по моему телу, туда, где он был раньше, между моих ног.

— К твоему сведению, мой любимый цвет — розовая киска.

— Ты только что сказал розовая киска? — сдерживая смех, уточняю я.

— Верно, — отвечает Макс, его пальцы возвращаются к местечку между моих ног, облегчая боль там. — Этот цвет — мой самый любимый цвет в мире.

— Ты получаешь очки за креативность.

Я хихикаю, но это быстро превращается в протяжный стон, когда его пальцы берут мою влагу и кругами втирают её в клитор. Я заставляю себя сосредоточиться на чём угодно, только не на его пальцах.

— Эм… — говорю я единственное, что приходит на ум. — У тебя есть братья или сёстры?

— Сейчас не твоя очередь задавать вопросы, но я всё равно отвечу, — рычит Макс. Затем он прижимается ртом к моему клитору и всасывает всю мою влагу. — У меня нет братьев и сестёр. Есть только я, поэтому я поддерживаю своих родителей. Но думаю, ты всё равно это знала, поскольку заплатила по закладной.

— Я попросила Феликса сделать это, — отвечаю я, выгибая спину, когда парень легко проводит зубами по моему чувствительному бугорку. — Я не проводила никаких других исследований. Это казалось бы навязчивым.

Я имею в виду, более навязчивым, чем выплата ипотеки твоих родителей.

— Тихо, — говорит мне Макс, его губы парят возле моей киски. — Я голоден, и мне нужно, чтобы ты ответила ещё на несколько вопросов, и я смогу уделить этой прекрасной маленькой киске внимание, которого она заслуживает. Теперь, кошки или собаки?

— Что? Кошки или собаки?

Его вопросы смешны или мой мозг настолько поглощён похотью, что я не могу ясно мыслить?

— Совершенно верно.

— Это твои очень личные вопросы?

— Ответь, пожалуйста. И, если ты не прекратишь умничать, мне придётся вернуться и засунуть свой член тебе в глотку, Александра, — угрожает он.

Макс не понимает, что это худшая угроза в мире, потому что это только делает меня более влажной для него.

А может, и знает. Его пальцы проходят между моих ног, пробегая по всей длине моей щели, и я так взвинчена, что готова расплакаться.

— Собаки, — отвечаю я ему.

Он издаёт тихий хрюкающий звук: «хм».

— Что это значит? — спрашиваю я.

— Я так и думал, — говорит Макс, сверкнув мне улыбкой, прежде чем нырнуть между моих ног, и его язык ласкает меня, пока я не начинаю задыхаться.

Но я не могу отпустить это.

— Ты не можешь… О, Боже… Я имею в виду, ты не можешь просто… чёрт… сказать это и не ответить почему.

Он на мгновение поднимает глаза.

— Я знал, что ты любишь собак. Ты притворяешься, что держишься отстранённо, но ты далеко не так крута и не принуждённая, как кажешься.

— Потому что я сказала… О, Боже, твой язык… Я сказала, что люблю… собак? — уточняю я, отчаянно пытаясь сосредоточиться на словах Макса, когда он накрывает мою киску своим ртом. — Может, они мне и нравятся больше, чем кошки, но ты же не видишь, как они бегают по дворцу? Нет. Я не умею заботиться о вещах.

— О, я думаю, что ты довольно хороша в заботе о вещах, — говорит он, ясно намекая.

Но Макс не подносит свой член к моим губам, чтобы я могла позаботиться о нём. Вместо этого он просовывает в меня два пальца, кончики которых попали точно в нужное место. Он гладит меня так медленно, что я думаю, что начну всхлипывать только из-за боли от невозможности кончить сейчас.

— Следующий вопрос: почему люди не называют тебя Александрой?

Этот вопрос утягивает меня назад от края и прямо в разговор.

— Моя мать называла меня Александрой, — отвечаю ему. — Мой отец до сих пор это делает, но больше никто.

Макс хмурится и перестаёт шевелить пальцами.

— Если тебе не нравится, когда я тебя так называю, я перестану…

— Нет! — выпаливаю я. Не останавливайся. — Я имею в виду, нет. Это… я не знаю… Когда ты это делаешь, всё в порядке. Это странно, потому что никто даже не смеет называть меня так, кроме тебя. Но это… Эм, мне нравится слышать это от тебя.

Я запинаюсь, пытаясь понять то, что сама не совсем понимаю. Я ненавижу, когда кто-то ещё называет меня Александрой, но, когда это делает Макс — это как-то приятно. Я не хочу думать о том, что это значит.

Мне и не нужно, потому что Макс больше ничего не говорит. Он просто накрывает мой клитор своим ртом, поглаживая меня пальцами, поднимая меня всё выше и выше, пока моё дыхание не становится прерывистым, и я натягиваю свои путы на моих запястьях и лодыжках. Он подводит меня к краю, а затем останавливается, отказывая мне.

— Не останавливайся, — умоляю я.

Он озорно улыбается мне.

— Первое увлечение.

— Что? — задыхаюсь я, у меня перехватывает дыхание, и я понятия не имею, о чём он говорит.

— Это мой следующий вопрос, дорогая. Кто был твоим первым увлечением?

«Почему всё, что говорит Макс, застаёт меня врасплох?», — ломаю я голову.

— Уильям, — вспоминаю я. — Уильям Баннер. В детском саду.