Хорошо хоть к солдатам в походах правила не так строги. Если бы их обязывали брать своих Младших с собой, приходилось бы таскать обоз провизии, и прикрывать бесполезных простолюдинов от всех невзгод. Это был бы сумасшедший дом на колесах. На копытах.
— Чего тебе? — поторопила я Мири, все еще в молчании мнущуюся рядом.
— Насчет леди Хэмвей… — промямлила та. — Она не ест, не разговаривает, даже не пьет воду. Все время сидит грустная, иногда плачет. Что делать?..
Что делать? Нарядиться скоморохом и сплясать, что ж еще? Или пригласить ее посмотреть на мои игрульки. Или заставить поучаствовать. Все равно во дворце все будут уверены, что она у меня поучаствовала… Но вообще-то я не обязана развлекать пленницу. Разве кто-то развлекает пленников? Ладно, зайду, посмотрю на нее. Она же в некотором роде моя гостья.
Я глотнула огненного напитка, заткнула бутыль подобранной с пола пробкой, накинула зашитый плащ, и пошла в соседний шатер. Двое солдат караулили леди, и я выпроводила их, решив покараулить самой. Пусть ночь уже поздняя, спать все равно не буду. Мне всегда очень плохо спалось в поездках, даже крепчайший тэрн не помогал.
Сливочная аристократочка дремала на подстилке. Я села на складной стул в стороне от нее, расслабилась и обмякла. Голова была свежей, как будто и не пила совсем, а тело — тяжелым и налитым, что аж даже ботинки снять лень. Я медленно потягивала пойло и отдыхала, леди спала, тихо посапывая, улица шумела сверчками, ночными птицами и ветром. Слушая шумы, я сама начала дремать, откинувшись на высокую спинку стула, но вдруг среди сверчков и прочего сопровождения проступило что-то еще. Какой-то звук движения. Отодвинув полупустую бутыль, я встала на нетвердые расслабленные ноги, намереваясь выглянуть на улицу, но дойти до выхода не успела. Полотно откинулось, и внутрь проникли люди. Сначала один, следом за ним еще трое. Все в темно-синем, у всех на воротниках ласточки. Тиладцы-поисковики. И снова здравствуйте.
Мою ленивую расслабленность как волной смыло. Все части тела в миг наполнились трезвостью. Из накопленного ветра я создала вихрь-ленту, намереваясь опрокинуть на пол сразу нескольких, но, на несчастье, у первого вошедшего оказалась хорошая реакция, и он повторил мое заклинание. Конечно, наши вихри столкнулись, переплелись, запутались, и ни один из них уже не мог следовать заданному направлению. Вертясь в бессмысленном круговороте посреди шатра, они стали ловушкой для прочих заклинаний. Моя шаровая молния, пущенная в тиладского офицера, застряла в этой ловушке, и крутилась там, стремительно теряя заряд. Тем временем, пользуясь численным превосходством, тиладцы окружили меня, накинув воздушные путы на руки и ноги. Я замерла, сразу поняв, что дергаться уже нет смысла. Путы мне не порвать, и одной с четверыми не справиться.
Бросив взгляд на леди, я увидела, что она проснулась. Она сидела на месте, никуда не торопясь, и ее лицо выражало торжество. Отвернувшись от леди, я посмотрела на тиладского командира, и поняла, что знаю его. Мрачный сухой мужчина под тридцать, с короткими вопреки моде волосами, худым лицом и жестким ледяным взором — Шеил Н-Дешью, один из капитанов-безопасников Лилиан. Готовя операцию в замке, я маленько присмотрелась к нему. Про него рассказывали дичь вроде «пьет души людей на допросах». Что ж, я ем тела бесхозных Младших, он пьет души преступников — может, мы подружимся?
Посреди моего шатра он держал путы, в которых я не могла шевельнуться, и мне не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться ему.
— Приветствую, — сказала я дружественно. — Скажите, пожалуйста, что с моими солдатами?
— Нейтрализованы, живы, — буднично ответил он.
Я кивнула. Меня это устроило.
Альтея Хэмвей.
Меня разбудил не шум, а вибрации. Мероприятие по моему спасению заняло всего пару минут, и прошло тихо, без поединков и кровопролитных зрелищ. Впрочем, круговорот вихревых лент, с запутавшейся в них искрящейся молнией, был довольно красив. Воздух дрожал от него, и полотнища шатра чуть колыхались.
Главные действующие лица сцены меня несколько удивили.
Ксавьера, поверженная и лишенная возможности сопротивляться, вела себя спокойно, и почему-то улыбалась. Я ожидала, что она будет бороться до последнего, даже осознавая бессмысленность борьбы. Или хотя бы ругаться, кидаться оскорблениями, насмешками и угрозами. Но нет. Она как-то очень легко и безропотно сдалась.
Шеил удерживал ее воздушными путами, не давая двигаться, но и не стягивая слишком сильно. Я бы даже сказала, что он удерживал ее деликатно: не причиняя боли, не оставляя синяков. Право слово, неуместное джентльменство. Ксавьера — не та женщина, с которой ему стоило быть обходительным. Вряд ли она значительно уступала ему в подготовке, и вряд ли, поменяйся они местами, она была бы с ним деликатной.
Он вообще вел себя очень странно. Мне не было известно, какой у него приказ — уничтожить шпионку, или доставить в замок живой, но он не спешил выполнять ни одно, ни другое. Обездвижив дикарку, он как будто растерялся, и просто не понимал, что делать дальше. Тот Шеил, которого я знала, никогда не терялся…
Его солдаты топтались рядом, ожидая от него действий и решений, как и я. Он мешкал, и почему-то не смотрел в мою сторону. На миг мне даже показалось, что именно я — причина его замешательства.
— Шеил, конверт в сумке у нее на поясе! — воскликнула я, не выдержав паузы. — Забери его!
Он кивнул одному из солдат, и тот быстро изъял у ниратанки пухлый пакет из плотной желтоватой бумаги.
Наконец-то! Не усидев на месте, я вскочила на ноги, и ликующе хлопнула в ладоши, звякнув стальными кольчужными перчатками.
— Свяжите ее, — коротко велел Шеил солдатам, указав головой на Ксавьеру. — И ее — тоже, — он указал на меня.
Ксавьера издала смешок.
— Какого демона? — опешила я. — Что ты делаешь?!
Он не ответил, и не взглянул в мою сторону. Это просто взбесило меня.
Его солдаты были поражены не меньше моего, но исполнили приказ. Через минуты я сидела на полу, связанная по рукам и ногам. Чуть поодаль, в точно таком же положении, сидела шпионка. Шеил снял с нее магические путы, и принялся взламывать печать конверта.
— Не открывай его! — испугалась я. — Ты не имеешь права это читать!
— Зря ты суешь туда нос, — флегматично протянула Ксавьера. — Нас всех вздернут к псам собачьим из-за тебя, не разбираясь, кто тут свой, а кто вражеский. Капитан не реагировал на нас обеих. Присев в сторонке на корточки, он быстро бегал глазами по тексту.
— Это письма, — сообщил он, держа в длинных тонких пальцах несколько исписанных листов дорогой бумаги. — Переписка королевы Лилиан и короля Филиппа.
— Да мне все равно, — гневно простонала я. — Убери их в конверт, и развяжи меня! Шеил, я хочу домой. Чего ты медлишь? Поехали отсюда…
Он оторвался от чтения, и впервые прямо, а не вскользь посмотрел на меня.
— Вам нельзя домой, леди Хэмвей, — сказал он.
Я молча ждала пояснения, и он пояснил:
— Там вам вынесен смертный приговор.
Кровь ударила мне в лицо. Я дернулась и задохнулась.
— О чем ты? — мой голос был морозным и гулким, словно летящим из ледовой пещеры.
Капитан аккуратно сложил вчетверо листы бумаги, но убирать их в конверт не стал.
— Ее величество приказала мне избавиться от вас, — сказал он так спокойно и буднично, словно сообщая, что погода сегодня хорошая.
Я похолодела. Горло будто залило жидкой штукатуркой, и с большим трудом и преодолением я выдавила из себя:
— За что?
Шеил поднялся и беззвучно подошел ко мне. На его резком худом лице играли тени, придавая ему суровый и жутковатый вид.
— Вот за это, — он помахал передо мной бумагами. — Почитай сама. Я тебя развяжу, и, пожалуйста, веди себя спокойно.
Я нервно хохотнула, словно пообещав этим железное спокойствие. Меня всю трясло и колотило, а в животе затягивались узлы.
