Однако она не стала затевать драку. Как ни странно, она только тряхнула волосами, ухмыльнулась, как демон, развернулась и неуклюже ушла. Ее сучковатая трость осталась валяться забытой.

— Где-то здесь должна быть вторая часть телепорта, — сказал Шеил, отвернувшись от удаляющейся фигуры. — И первая, возможно, тоже.

Велмер возобновил дело, поразительно быстро остыв. Я расслабилась, обрадовавшись, что вмешиваться не пришлось.

— Не думаю, что мы ее найдем, — ответила я, ссыпая в мешок собранные фрукты. — Тут степь, трава, пыль, и ничего больше. Телепортатором может быть монета, или подсолнечная семечка, или любая другая мелочь. Первой частью телепорта могла быть любая безделушка любого из попавших сюда людей, в том числе уже похороненных. А еще она могла остаться на площади, наверное… О, Создатель, мы слишком мало знаем о телепортах!

Шеил кивнул.

— Ты права, — согласился он. — Тьма с ним, с телепортом. Пора будить остальных, и собираться в дорогу. Мы выберемся отсюда нормальным путем, без этой полумифической дребедени.

Я вздохнула, и принялась грызть яблоко, обтертое о грязный подол юбки.

Ксавьера Дионте.

Направление было выбрано наугад. Никто не представлял, где мы находимся и куда надо идти, и поэтому решили идти хоть куда-нибудь. В надежде рано или поздно наткнуться на цивилизацию — поселение, дорогу, указатель.

Среди вещей, попавших в портал, нашлось кое-что съедобное — в основном, фрукты и ярмарочные сладости, подпорченные жарой, и несколько бутылок безалкогольного питья. Бутылок было много, но разбитых, а целых — всего несколько штук. На шестерых человек в условиях ниратанского зноя разгара лета. Даже я страдала от жары, а тиладцы, конечно, чувствовали себя еще хуже. Я предложила леди повязать кусок ткани на голову, наподобие платка, и она согласилась. И ботинки, от которых отмахнулась вчера, теперь взяла.

К моему удивлению, передвигались мы довольно бойко. Всем не терпелось скорее уйти подальше от места, которое напугало нас до безобразия. Даже толстая матрона демонстрировала неожиданную прыть. С самой телепортации она не произнесла ни слова, не назвала даже своего имени, и про себя я стала называть ее Плюшкой. Найрис — паренек-Младший, выглядел приободрившимся, на ходу треплясь с Велмером.

— Ты подходишь мне по возрасту и полу, — выдал он с полушутливой стыдливой надеждой. — Ты мог бы взять меня себе, если бы был ниратанцем…

Птенчик прыснул смешливо, поправив тюк с вещами за спиной.

— Разве я не слишком мелкая сошка, чтобы быть Старшим?

— Ты маг, — возразил Найрис. — Маг — это всегда Старший.

Велмер почесал лохматую макушку.

— Ты бы тащил за меня этот тюк? — уточнил он. — Чистил бы мне сапоги, бегал за пивом, выносил похмельный тазик? Стриг бы мне ногти на ногах?

— Все, что скажешь, делал бы! — заверил Найрис. — Я исполнительный! Я мало ем, и одежду ношу аккуратно, и вещи не ломаю. Я не надоедливый, мало разговариваю. Могу вообще весь день молчать! Могу неделю молчать! Оставайся в Ниратане, а? Здесь хорошо, солнечно, весело. А если я тебе не понравлюсь, сможешь меня обменять или продать. Только в приют не отдавай, в приютах плохо. Они берут со Старших деньги за содержание, а тратят их на себя, а не на Младших. Мне рассказывали…

Я внезапно одобрила ход его мысли.

— Действительно, Птенчик, оставайся, — предложила я своим самым цивильным тоном. — Я замолвлю словечко, чтобы тебя взяли ко двору. Будешь гулять в городе, забавляться с маленькими принцессами. А взятых Младших можно хоть каждый день менять — это ж не детские. Чего ты смотришь на своего пастуха? Переезжать в другую страну нигде не запрещено. Если решишь уехать, командир тебя не удержит.

О желании взять его в свою группу я умолчала, естественно. Это бы отпугнуло его бесповоротно.

— Отстань, Найрис, — буркнул он, помрачнев и загрузившись.

От шутливой темы пахнуло чем-то реальным, и это зримо надавило ему на мозги.

Тесные ботинки все-таки натерли мне ноги, но боли я почти не чувствовала — ее заглушала боль в колене. Я старалась держать темп и не отставать от остальных, но от этого хромала только сильнее. Птенчик поглядывал на меня с удовлетворением. «Ползи, ползи, сучка…» — читалось на его мордахе. Наверняка он был бы рад, если бы тот обломок я поймала не ногой, а головой. Вот чудак, прости, Создатель. Сначала напал на меня, а потом обозлился за то, что я защищалась. Мне жаль, что в Тиладе столько народа полегло, я же не выродок. У меня там погибли двое. Но то была одна ситуация, а теперь другая. Мы больше не воюем, малыш, мы вместе рискуем сдохнуть от жажды. Или от ходячих фарфоровых кукол, или еще от чего.

Я поймала себя на том, что часто смотрю на небо, проверяя, выглядит оно нормальным или бутафорским. Удивительное дело, но с уверенностью тут не ответишь. Пейзаж быстро примелькался, и каждая его деталь начала вызывать сомнения.

За день на нашем пути пару раз возникали деревни — невероятно унылое зрелище. Крошечные халупы, сооруженные из соломы, веток и мусора, из старых одеял и дощатых ящиков. Худые куры, с криками бегающие от плешивых петухов. Козы в кособоких загончиках, сделанных из хлама. Дети — чумазые, оборванные, играющие с хламом в пыли. Тощие женщины с серыми лицами, жарящие лепешки на камнях. Уныло, уныло…

— Какая ужасная нищета, — сокрушенно заметила Альтея, глядя по сторонам. — Все это так не похоже на то, что я видела во дворце и столице…

— Можно подумать, у вас не так, — ответила я. — Королевский двор и бедная деревня — это два разных мира в любой стране.

— Я лучше буду смотреть на этих оборванцев, чем на тех блестящих кукол, которые на нас ночью напали, — пробормотал Птенчик.

Альтея передернула плечами.

— А мне кажется, что эта деревушка настолько убога, что тоже выглядит как декорации, — сказала она.

Я вздохнула.

— Нет, здесь как раз все выглядит вполне естественно.

Завидев путников, местные высыпали на улицу. Тетеньки одергивали одежды и поправляли волосы, стараясь выглядеть лучше, дяденьки распрямляли спины и всячески принимали бравый вид. Детей выставляли вперед, самых симпатичных подталкивали в нашу сторону. Все смотрели на нас оценивающе и с надеждой.

— Неужели они готовы отдать детей? — уточнил Шеил, не очень веря.

— Конечно, — быстро ответила я. — Свободные Младшие либо живут вот так, либо бомжуют в городах. Либо ютятся в сараях при фермерах, если те возьмут их работать в поля. Найти себе приличного Старшего — это для них единственная возможность вылезти из грязи и безнадеги. Каждый свободный Младший мечтает быть чьим-то, даже слуги во дворце, потому что только это дает им человеческий статус. Свободных можно бить, насиловать, можно убивать, как мух — легко и безнаказанно. А занятые Младшие защищены законом. Это важно.

Лицо Альтеи, розовое от свежего загара, стало злым.

— Закон мог бы защитить их, дав им права, — отрубила она. — Не понимаю! С делением на сословия все ясно. Твое сословие — это тип твоей крови и магической энергии, здесь все естественно. Если ты родилась с темной кожей, или с веснушками, или с энергией целителя, или вообще без энергии, то это твоя природа. Но простолюдин-Старший физически ничем не отличается от простолюдина-Младшего. Так почему один может быть богатым торговцем, а другого можно убить, как муху?

Я не стала отвечать. Откуда мне знать, почему? Почему женщины носят юбки, а мужчины — брюки? Не почему. Просто так сложилось исторически.

К Альтее подошла девочка — крошечная, как кабачок — и протянула ей бамбуковую свистульку. Альтея шарахнулась от нее, как от ужасного паука, пробормотав:

— Чего она хочет?

— Как будто ты сама не понимаешь, — буркнула я, разворачивая дите за плечи, и аккуратно подталкивая к родителям. — Она хочет, чтобы ты взяла ее для своей дочки. Видишь, такая маленькая, а уже знает, к чему стремиться. Леди самая нарядная, значит самая богатая. Чем успешнее Старший, тем успешнее ты.