— А что ты мне сделаешь?! Может, тоже отправишь в «дом на окраине ранчо»?! А?

Джеральд застыл, будто бы получил пощёчину.

— А что это за дом такой? — спросил Фред.

— Это, сэр, святая всех святых в этой проклятой преисподней, если у тебя, — он вскинул руку и показал пальцем на дядю, — есть хоть что-то святое! Это место, где пытают людей!

— Ах, вон оно в чём дело! — с расстановкой произнёс Фред. — Вот откуда, значит, вы его привели… А я-то думаю, почему Адриан в таком виде. Хозяин, — обратился он к Чарльзу, — вы как хотите, но я не желаю здесь больше оставаться. Я пойду запрягать лошадей!

Он встал и гордо вышел из гостиной, кинув на ходу другу-работодателю, что будет ждать его в коляске.

— Ладно, — вздохнул Джеральд, — поскандалили и хватит! Фил, успокойся, пожалуйста. Не позорь мать. Ее тут вообще-то, как порядочную знают. Верни мне мою собственность туда, откуда взял. И скажи этим двоим, чтобы продолжили работу…

— Нет, никогда! Да что мы тут стоим?! Все решено! Мы уходим!

— Стоять!

— Ладно! — закричал Фил. — Ладно, хорошо! — но руку Адриана не выпустил. — Мы постоим… Скажи мне, что тебя так бесит, дядюшка? За что ты над ним так измываешься? Он никогда тебя не полюбит! Он никогда не ответит тебе взаимностью! Смирись! Насильно мил не будешь! Или ты завидуешь ему?! Но, знаешь, мне плевать! Плевать на твою душу, твои мучения и терзания! У тебя извращено понятие о любви, добре и милосердии! Как тебе вообще в голову могло прийти издеваться так над ни в чём неповинном человеком?! Старый извращенец!

— Что ты такое несёшь?! — взвизгнула Конни.

Джеральд, сжав кулаки, бросился на племянника. Он хотел ударить молодого человека, как тут его руку перехватил Чарльз.

— Успокойся! Фил-то тут при чем? Ещё его побей! Живодёр! Леди и джентльмены, выстраиваемся в очередь! Мальчик-девочка-мальчик-девочка! И дружненько в этот дом… как и его там? Ага, в дом на окраине ранчо! Тут так принято!

— Джеральд! — возмутилась Конни. — Что тут происходит?! Сделай же хоть что-нибудь! Что себе позволяет этот старикашка?!

— Браво, молодой человек! — продолжал меж тем «этот старикашка». — Похлопайте Филиппу! Филипп, — уже серьёзна обратился он к нему, — я восхищаюсь вами! Моя коляска к вашим услугам…

— Спасибо огромное…

Бедный Адриан вряд ли мог осознать, что сейчас решается его судьба. Он ничего не понимал, абсолютно ничего. Над ним вволю поиздевались, избили, а сейчас рядом хозяин, которого боялся до безумия. Если у Его Светлости сэра Филиппа всё получится, то его, Адриана, ждёт совсем другая жизнь, без унижений и побоев, но в тот момент несчастный, прекрасный раб не понимал этого. Он очень плохо себя чувствовал, его трясло, знобило, и ему было страшно, так страшно, будто его ждёт смертная казнь, а палачом назначен сам дьявол.

— Так, кажется, речь уже зашла о похищении чужих рабов, — с угрозой в голосе сказал Джеральд. — Фил, я кому сказал?! Отведи его…

— Джерри, — спокойно прервал его Чарльз, который сдержался, чтобы не накричать, — что ты упрямишься? Видишь, куда завела тебя твоя жестокость. Изверг, садист, живодёр! Какая слава пошла о тебе…! Почему ты так бурно реагируешь на любую просьбу продать Адриана? Улыбнулся бы, сказал: «Мне очень приятно, что вам понравился мой раб, но он не продаётся». Вот и все! Делов-то?

— Действительно… — пронеслось среди присутствующих.

— А ты так реагируешь, будто бы тебя попросили… невесть что! Это ведь уже подозрительно. Ты его любишь?

— Люблю, — неожиданно ответил Джеральд, — я не могу жить без него…

И среди присутствующих пронеслись удивлённые возгласы в стиле «Это ещё что такое?!»

— Ну, раз любишь, что бьёшь-то тогда? Друзья, не шумите, пожалуйста! Нет ничего такого в любви. Я вот тоже люблю, до сих пор люблю, свою любимую книжку детства, которую мне бабушка читала. И что тут такого? Ничего. Или… — он задумчиво взглянул на хозяина дома: — Тут что-то не так? Значит, любовь какая-то странная… Я вот не стану свою книжку драть, странички поджигать, к картинкам мерзости пририсовывать… Я лучше сахарную булочку с молочком поем, детство вспомню, перечитывая любимую сказку. Ещё и внученьку посажу рядом. А ты? Может быть, ты ему, Адриану, объекту любви, мерзости какие предлагаешь? Или заставляешь его пытками что-то делать?

— Ты что несёшь?! — Джеральд покраснел от злости и ярости, сжав кулаки.

Напряжение застыло в воздухе. Все пребывали в шоке, переводя взгляды с хозяина на замученного красавца-раба и наоборот.

— Я несу? Это твоё поведение «несёт»! Ты же на извращенца похож! Чего позоришься? Раз уж довёл себя до такого, продай его. Или хочешь и дальше выглядеть так, будто бы влюбился в мальчика? Не мучь ни себя, ни его. Продай. Я бы сам попросил купить, но раз уж этот благородный молодой человек выбрал его как подарок дедушки, я встревать не стану.

— Нет, никогда я его не продам! И не отдам!

— Да? Лучше позориться? Всё уже слишком далеко зашло! Если даже ты и будешь себя прилично вести, молва уже пошла.

— Пусть так! Но не отдам!

— Всё же, в чём дело? — задумчиво произнёс Чарльз. — Извращенец решил дальше позориться, наплевав на то, что ломает себе жизнь?! И, — заметьте, — жизнь своим близким тоже ломает! Что про Констанцию и дочерей скажут? Что они делать будут? О них подумай! Да тебя же теперь ни одно приличное общество не примет, а достопочтенные джентльмены начнут прятать от тебя своих сыновей! Если ещё сами не попрячутся. Я вот лично этим и займусь! И Фреду посоветую. Кстати, мистер Мартин… — Чарльз подмигнул ему, — вас это тоже касается! Вам тоже не мешало бы последовать нашему с Фредом примеру! А то Джеральд у нас чего-то попутал!

— Ты чего несёшь?! Это же оскорбления чистой воды!

Он ушам своим не верил, не верил, что такое можно сказать в его адрес! Всё внутри клокотало от ярости и ненависти.

— Или же… — продолжал рассуждать Чарльз, не обращая на его возмущения никакого внимания. — Джеральд вообще-то не похож на извращенца… Скажи! А этот юноша, — он указал на Адриана, — не сын ли той самой рабыни?

Зависло молчание. Будто бы раздался выстрел, все испугались и затихли.

— «…той самой рабыни»? Это ещё кто такая? — первой в себя пришла Констанция.

— Адриан, а-ну, пошёл вон отсюда! — очухался Джеральд и закричал на него.

— Нет, никуда он не пойдёт, — заступился Фил. — И не смей с ним так разговаривать!

— Тогда вдвоём пошли вон отсюда!

Рука Адриана задрожала.

— Выйди на свежий воздух, — мягко сказал ему Фил. — Я тут постою, но скоро приду к тебе, — и бережно обнял его, как родного, младшего брата. — Обещаю, я быстро. Мне надо… морду ему набить… Я заберу тебя с собой, и всё у тебя будет хорошо…

Тот послушался. На самом деле Адриан осознал только слово «выйди».

Снова зависло молчание. Джеральд сел в кресло и глубоко вздохнул.

— Ладно, не буду его наказывать. Фил, ты манатки хотел сложить? Можешь идти. Я тебя не задерживаю. Адриана трогать не смей. Тебя на выходе с ним всё равно никто не пропустит.

Но не так-то просто было забыть недавнее всеобщее потрясение, не так-то просто было сделать вид, что ничего не происходит после того грандиозного скандала и слов о загадочной рабыне.

— Что-то мне это уже подозрительно! Ты что так прикипел к нему? На старости лет в мужика влюбился? — заявила Констанция. Её всю трясло от злости.

— Что, я извращенец, по-твоему?! — обиделся муж. — Почему я должен в сотый раз объяснять?! Почему я не имею право иметь какую-то свою вещь, — он сделал ударение на «свою», — которая мне нравится?

— Так нравится все-таки? — подколола его Эвелина. — Продай нам с Мартином, я скажу всем, что это мой сын! Мол, с рабом согрешила по молодости!

— Ты сошла с ума! — воскликнула Констанция.

— Нет, он такой красивый, что никто с ним не сравнится! Хорошо иметь такого красавца-сына! Мне в моём возрасте уже не стать матерью: сама я не рожу уже. А зачем выбирать из приёмных детей страшного, если есть такая красота?!