— Ты вежливо отказался?

— Нет, я согласился. Она попросила деда «пригласить Адриана в гости», так что через пять дней поедет. Чарльз лично за ним приедет и обратно привезёт.

— Да? А ты не подумал, что Рози будет его потом выманивать навсегда?

— Нет, не будет. Я предупредил, что не продам ни за какие деньги!

— Ты его то чуть не женил на ком-то, кого он даже никогда не видел, то с проституткой чуть спать не заставил, то лупишь как сидровую козу… Почему не продашь его? Целые состояния предлагают за него! Неужели ни разу не было соблазна уступить?

— Ни разу! Никогда его не продам! Он, как и любая вещь в доме. Почему не просят продать, скажем, эту вазу? Если мне нравится наш, например, комод, почему я должен его продавать? А этот раб ничем от комода не отличается — такая же вещь.

— Ну, как знаешь! Мы с девочками тоже через пять дней поедим к Эвелине и Мартину, а потом к нам вернёмся!

— Хорошо, конечно, дорогая! Ладно, у меня кое-какое дело есть.

Адриан, сидя на коленях, подрезал засохшие листики у низких розочек. Тут к нему подбежала Геральдина, в руках она держала флоксу. Девушка легла прямо на траву рядом с молодым садовником.

— Привет! — улыбнулась она.

— Добрый день, госпожа!

Геральдина флоксой потрогала его по рукам, мешая работать, дразня его, будто бы заигрывая.

— Ты не женишься, оказывается.

— Не женюсь.

— А ты рад, что господин передумал?

— Мне положено выполнять всё, что приказано, а ни задаваться вопросами… Если хозяин передумал, значит, передумал. Какое моё дело?

Она засмеялась, игриво мешая ему работать.

— Адриан! — крикнул хозяин, лёгок на помине. — Иди сюда, скотина такая!

Молодой раб послушно встал и подошёл.

— Да, мой господин.

Отец ласково, но чуть с укоризной улыбнулся дочери, мягко делая замечания, чтобы та поднялась с земли. А Адриану сказал:

— Пойдём. Ты мне нужен.

Голос его прозвучал строго, но господин, уходя, ласково попрощался с дочкой. Она улыбнулась им вслед и помахала отцу рукой.

Джеральд привёл невольника через огороды на самую окраину ранчо. Там перед большим домом на пустыре рубили мясо два грубых, твердолобых брата-амбала, которых юноша никогда прежде не видел, но слышал от прислуги, что появились какие-то новые работники. Говорят, они недавно вернулись с каторги, и господин нанял их специально для того, чтобы наказывать рабов.

— Берти, Ларри! — позвал их хозяин, и те обернулись. — Я вам тут привёл… Не посидите, пока я занят? Ему нельзя сейчас показываться в доме.

— Посидим-посидим! — рассмеялся Берти.

— Ух, ты какая красотка! — подхватил Ларри.

— Тот самый Адриан, — сказал Джерри.

На вопрос работников, что делать с рабом, хозяин ответил, что только посадить пока не цепь.

— Я за ним сам приду. Никого посылать не буду. Если кто придёт, гоните в шею — это, значит, освободитель выискался. Папаша если его нарисуется на горизонте, тоже гоните.

Странно было слышать от благородного сэра такие просторечные выражения. Он будто бы подражал тем, с кем говорил. Дав распоряжения, Джеральд тяжёлым шагом удалился.

Перед домом на возвышении стояло несколько столбов, к которым были прикреплены цепи. Братья выбрали тот, который стоял на самом солнцепёке. Адриану связали руки за спиной и надели кольцо на талию, которое застёгивалось на замок. Это приспособление-изобретение извращенцев-палачей прикреплялось к краю тяжёлой цепи, весящий на крючке, воткнутом в столб. Юноше велели сесть, и тот послушался. Берти сию же минуту не преминул, чтобы не заметить сходство раба с псом на привязи.

— Эй, ты двортерьер, косточку хочешь? — потешался Ларри.

— Двортерьер на случку не сходил!

И стали издеваться над ним, говоря такие мерзости, что их противно озвучивать. После чего удалились разделывать мясо.

Через полчаса показался Берти, который кинул Адриану кость, вернее, в Адриана, но тот успел пригнуться.

— Эй двортерьер! Лови ещё! Ха-ха-ха!

— А на лету сможешь зубами?

И в него полетели гости.

Одна маленькая косточка всё-таки попала Адриану в волосы, и братья покатывались со смеху.

— Я пойду поправить причёску! Я иду, не беспокойся! Ха-ха-ха! — смеялся Ларри и на четвереньках пополз к нему.

Дополз, состроил рожу, и грязной от земли и крови рукой сначала вытащил косточку из волос, а потом погладил его по лицу.

— Ты мой сладкий! — после чего одной рукой схватил его за шею, другой прижал к себе, чтобы тот не вырвался, и поцеловал в щеку.

Адриана чуть не стошнило. Мужик толкнул его, что тот не удержал равновесия и больно стукнулся, а потом они с братом угорали, наблюдая, как юноша пытается снова сесть на колени со связанными руками. После чего вернулись к своему делу и оставили его в покое.

Солнце пригревало. Адриан переползал в тоненькую тень от столба, но это не помогало спрятаться от жары. Ему очень хотелось пить. В горле пересохло. Голову припекало. Он очень устал. Руки затекли. Ноги болели. Так прошло несколько часов. Вечерело.

Потом вернулись братья. Они расположились неподалёку от него.

— Эй, двортерьер, сплясать не хочешь? — спросил Берти

— Не хочу…

— А спеть чего-нибудь?

— Нет…

— А ты чего так сидишь? Богу, что ли, молишься?

— Ты только посмотри на него: коленопреклонённый ангел! Ха-ха-ха!

— Того гляди, крылышки прорежутся!

— И нимб покажется!

— Эй, двортерьер, ты верующий?!

Адриану очень не хотелось с ними общаться. Он понимал, что это может плохо кончиться для него, но от усталости ему было уже всё равно. И юноша молчал. Но амбалы не собирались оставлять его в покое, продолжая дразнить, как школяры:

— Верующий, спрашиваем?!

— Отвечай!

— Да…

— И молиться умеешь?

— Умею…

— И что, Господь тебя слышит? По каким дням принимает?

— Привет Ему передай от нас в своих молитвочках!

И тут совершенно внезапно хлынул дождь. Где-то в небесах вспыхнула молния. Раздался гром.

— Эй, двортерьер, ты что, ливень вызвал?! Ха-ха-ха!

И они убежали в дом. Из окон они махали руками Адриану, строили ему рожи и ржали, кричали что-то, пытаясь зачем-то привлечь его внимание, но он не видел их, сидя к ним спиной.

Потоки дождя обрушились на землю. Капли барабанили по крышам домов на ранчо. По листьям на деревьях…Образовывали круги с пузырями в колодцах фонтанов, будто бы говоря его струям: «Вот так полагается вливаться в воду! Так надо!»… И только кого-то одного ливень приласкал, даря живительную прохладу и воду…

Адриан, закрыв глаза, благодарил Господа. С его длинных ресниц сорвалась капля. Дождь? Или слеза? Но если и слеза, то на сей раз это упала слеза радости.

— Сынок…. Как ты? — внезапно раздался голос, заглушаемый раскатами грома.

Адриан обрадовался. Его сердечко радостно забилось в груди. Неужели папа пришёл? Неужели Даррена к нему отпустили? Он вздрогнул и открыл глаза. Но на него смотрел…Джеральд. Господин потрепал юношу по плечу.

— Эй… Что с тобой? Ты спишь, что ли?

— Нет-нет, мой господин. Простите, пожалуйста.

— Я сейчас за ключами схожу… и пойдём домой.

Джеральд под дождём побежал в дом. Он вскоре вернулся, и на радость Адриану, без Ларри с Бертом.

Господин снял с него железное кольцо и разрезал ножом путы — мокрые их было не развязать.

Когда они отошли уже далеко от большого дома, дождь перестал лить. Дойдя до розового сада, Джеральд остановился и спросил юношу почти ласково:

— Ты не простудишься?

— Не должен. На улице тепло.

— Все равно. Пойдём, тебе надо переодеться в сухое. И смыть эту грязь. Да и мне тоже.

В той самой комнате, где недавно умывался, Адриан вымылся и переоделся в сухое. Выходя на улицу, ему стало вдруг грустно, а до этого из-за дождя было так светло на душе… Почему? За что?

— Адриан?! — удивлённым голосом его окликнула госпожа Констанция. — Ты где был? Мы тебя сегодня все потеряли… И папа твой тоже, и я…