Глядя вдаль на вечерний сад, Констанция спросила Адриана, чем он занимается зимой, когда нет цветов в саду. И он ответил, что они с отцом, в основном, чистят дорожки, украшают ёлки на Рождество.

— Зимний сад тоже прекрасен… — добавил юноша.

Конни улыбнулась:

— Хороший ты парень, только не повезло тебе.

— Не повело? — удивился тот.

— И талантливый, и добрый, и вежливый, и воспитанный… И симпатяга такой! Да какой там симпатяга?! Симпатяга это Фил, а ты красавец!

Адриан даже застеснялся. Ему стало, конечно, очень приятно, что госпожа его так захвалила. Краснея как рак, он поблагодарил леди за добрые слова.

— За правду не благодарят… Жаль, что…, - она хотела сказать, «у тебя хозяин такой не адекватный», но потом спохватилась и решила, что нехорошо с её стороны будет обсуждать мужа с рабом, и поэтому сказала: — Жаль, что мамы у тебя нет. Может, я слишком много беру на нас, женщин, но это плохо, что у тебя матери нет. Не тебя женить надо, а Даррена. Может быть, его жена смогла бы заменить тебе мать… Твоя мама умерла, когда тебе было четыре?

— Три…

— О, ещё раньше! Ты её помнишь?

— Очень смутно.

— Какой она была? Расскажи мне, — улыбнулась Конни.

— Мне кажется, она была очень красивой и доброй. Я помню, что безумно любил её. Но папа говорит, что мама была гордой.

— Гордой? — улыбнулась хозяйка, — Ну, значит, характером, видимо, ты в отца, ведь совсем негордый, не высокомерный… Но ей было чем гордиться: такого сына подарила нам. Не живи прошлым, так получилось. Сейчас она у Господа, здоровая, счастливая и свободная.

Если Адриан не понимал, почему госпожа спросила его о маме, то она тем более. Вообще-то Конни хотела сказать, что Джеральд — не тиран, каким хочет казаться, что даже она совсем не понимает, что с ним произошло, и что вообще у него в колледже было прозвище «Джерри-подкаблучник», но потом решила, что это не его, раба, дело, что некрасиво будет по отношению к мужу за спиной тут его обсуждать. Поэтому она и сказала первое, что пришло ей в голову, но это ещё не значит, что женщина так не считала, что была с ним не искренна.

— Понимаешь, мама — это святое. Тебе восемнадцать? Почти через полгода девятнадцать? Я заметила, — Констанция улыбнулась, — что ты хочешь казаться взрослым, но не торопись взрослеть… Тебе тоже хочется теплоты, признай это. Иногда мать может защитить своё дитя лучше, чем отец, потому что там, где не поможет сила, поможет материнская любовь…

Адриан не нашёлся что ответить. Он тосковал по матери, ему её не хватало… Уже совсем забыл, что такое материнская любовь и ласка, но тосковал по маме. Если человек уже давно не маленькое дитя, это ещё не значит, что ему не нужна мать… Констанция напомнила ему уже о затупившейся боли…

— Не грусти…

Она встала, и он сразу же поднялся со скамейки тоже. Леди спросила разрешения обнять его, сама не зная, зачем делает это, ведь она — его хозяйка, и может без всяких позволений с его стороны хоть бить, хоть обнимать.

— Но я…я всего лишь…

Конни не дослушала и обняла его. «Боже, что же я делаю?» — подумалось ей.

— Не грусти… — снова сказала она и, выпустив его из объятий, добавила: — Пойдём, я провожу тебя домой.

— Но…но… вы же моя госпожа…

— Пойдём, покажи мне, как ты живёшь, — улыбнулась женщина и взяла его за руку. — Веди меня.

Ему ничего не оставалось, как повиноваться. Он привёл хозяйку в маленький, деревянный домик, скорее хижину, спрятанный за высокой живой изгородью. Внутри оказалось очень скромно, вернее, бедно. На полу с двух сторон лежала солома — это были спальные места, а в углу, у самых дверей — стоял очаг. Несколько полочек, старенький столик у стены. Вот и всё.

— Вы здесь одни живете?

— Да. Прежний хозяин, сэр Гарольд, подарил его нам.

— А-а-а, понятно. И холодно тут зимой?

Конни укорила себя, что не сразу вспомнила, что сэр Гарольд — это отец Джеральда. Как можно забыть имя покойного свёкра?! Но муж совсем не общался с отцом, и она, следовательно, тоже… Появилось неприятное чувство, что вместе с именем покойного хозяина поместья, явился его дух, и невидимый смотрит на них строго, осуждая и….проклиная. О крутом нраве сэра Гарольда до сих слагали легенды в округе. Рассказывали, что он, теша свои амбиции, назвал младшего ребёнка именем похожим на своё имя, в честь самого себя, но всё равно всегда оставался недовольным сыном, и никогда не упускал шанса высказать ему всё, что думает о нём. Вспомнив об этом, вспомнив то, что рассказывал ей супруг, Конни стало не по себе. Одно лишь упоминание о покойном свёкре почему-то сковало душу холодом. Скинув с себя оцепенение, леди спросила юного раба, не холодно ли в этом домике зимой, и тот ответил, что нет, что здесь же есть очаг.

На самом деле Адриан соврал, чтобы хозяйка не подумала, что он жалуется. Но женщина не поверила и уточнила, точно ли.

— Точно, — заверил её юноша и невольно улыбнулся.

Констанция взглянула на красивого доброго невольника и подумала, как хорошо, что спасла его от столба. Она радовалась, что отца Адриана все ещё не было, ведь так он не отнимет у неё общество и внимание своего сына, но леди просто не знала, а… Даррен уже вернулся на ранчо.

Мужчина не пошёл домой, а сел на скамейку в розовом саду. То, что сегодня произошло, протрясло его, и он сам удивлялся, почему до такой степени, ведь подобное в последнее время происходило чуть ли не каждый день. Хозяин ударил Адриана и ударил не за что, просто так. А он, Даррен, не может заступиться за собственное дитя. «Он — мой раб, а потом уж твой сын!».

Даррен очень любил своего Адриана. Он никогда в жизни не то, чтобы руку поднять, а даже пальцем не тронул мальчика. И тут неожиданно появляется кто-то, кто без зазрения совести давай его лупить просто так, не за что, по сути, только потому что ему хочется! И это совершенно нормально!

— Все эти восемнадцать лет… — прошептал Даррен. — С какой стати ты решил, что имеешь на это полное право? Только потому, что он — раб?

— Я люблю тебя, принцесса!

— Я тоже тебя люблю…

— Что же нас ждёт дальше?

Девушка ничего не ответила — комок застрял в горле. Юноша обнял её, крепко прижав к себе, будто бы боясь потерять… Они были одни во всём белом свете… Нет, одни против всего света…

Стоял полдень. Джеральд вернулся домой к обеду. Утром он ездил к Гарри, чтобы сказать, что рабыню покупать не будет. Но чего ему хотелось добиться этой свадьбой? Устроить семейную жизнь рабу? Нет, совсем, нет. Господин хотел показать Даррену, что Адриан — его собственность в первую очередь, а уж потом чей-то там сын. Чей-то там сын… Почему даже у этого жалкого невольника он есть? А у него, Джеральда, ни одного родного ребёнка. Зависть? Наверное. Злоба? Да. Непонятная злоба.

Хозяин вошёл в гостиную, где нашёл жену.

— Представляешь, зашёл сегодня в контору. Меня навестила леди Грейс, сестра проходимца Чарльза.

— Проходимца Чарльза?

— Ну, да. Тот самый, с которым мы уже давно поругались. Потом, вроде как, со временем всё улеглось, но у нас до сих пор натянутые отношения… Он отец моего покойного друга и приятель моего папаши.

— А, помню, конечно! И что надо было леди Грейс? Это та самая дама, которая приходила с девочкой Рози?

— Да-да, та самая! И дело всё в этой Рози! Ты представляешь, она просит деда Чарли попросить у нас с тобой поиграть… Знаешь что?

— Что? — изумилась Конни.

— Адриана!

— Адриана?! — ещё больше удивилась она. — Боже ты мой, на кой чёрт он ей сдался?!

— Понравился, видишь ли. Ох, уж эта малышка! — рассмеялся Джеральд. — Густаво, её отец, был намного младше меня, чуть старше нашего Фила, чуть младше Томаса, но мы с ним стали хорошими, близкими друзьями. Бедняжка! Его карета сорвалась в пропасть, и все погибли. Рози осталась сироткой. Как ты думаешь, в память о бедном Густаво мог ли я отказать его дочери в этой её странной просьбе?