— Да просто так! Всегда хотел спросить.

Сердце молодого человека сжалось в груди, что ему даже показалось, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Дядя Джеральд, за что?! Племянник хозяина бросился в гостиную.

— Дядя, а где Адриан? Я хотел с ним поболтать…

Почему-то в гостиной тут же зависло напряжение. Эвелина и Марти, много наслышанные о красоте этого раба, захотели на него посмотреть.

— Увидишь через три дня своего Адриана… — ответил Джеральд.

Фил порывался наорать на него, но сдержался. Вместо этого он вышел на улицу.

— Обиделся, — услышал он голос дядюшки.

«Через три дня?! Уже прошло три часа! Они же замучают его до смерти! — думал Фил. — Эти два ублюдка, вышедшие из тюрьмы!». Странно, ещё какую-то неделю назад он бы, наверное, даже внимания не обратил, а сейчас его возмущению и гневу не было предела. Ему не верилось, что всё это происходит на самом деле, словно бредовый сон… Как дядя Джеральд, который всегда славился своим мягким, покладистым характером, до такого дошёл?! Нет, Филипп отказывался в это верить, но сейчас всей душой ненавидел дядюшку. Молодой человек, захватив ружье на всякий случай (мало ли что придёт в голову незнакомым людям, которые совсем недавно вернулись с каторги), поспешил за Адрианом.

Племянник хозяина влетел в дом на окраине ранчо и заорал:

— Уберите от него свои поганые руки! Я приказываю! Я тоже тут хозяин!

— Мы всё понимаем, но господин велел через три дня выкинуть его за дверь…

— Господин передумал! Пошли вон отсюда!

Фил вскинул ружье и выстрелил в крышу. Пуля пробила кровлю, вылетев наружу.

— Да ладно, что так нервничать? Забирайте его. Но с сэром будете говорить сами! Он хочет быть уверен, что некто Чарльз и Фред устанут ждать три дня и смоются восвояси без этого раба. Если сейчас эти люди увидят его и нарушат планы господина, сами будете разбираться со своим дядькой…!

— Я сам тут хозяин тоже. Это ранчо моего покойного дедушки, а я его родной внук. Пошли вон отсюда! Разве вы не слышали? Потом зайдёте!

Не будем описывать, как Фил освобождал Адриана из оков. Уже в розовом саду, он прижимал его к себе, как родного брата. Молодой человек снял с себя пальто и положил его на землю, а на него — несчастного невольника, чтобы ему было мягко лежать. А сам сел на колени рядом. От Адриана пахло кровью, потом, жжёной кожей и опалённой, льняной тканью… Одежда изодрана, местами сожжена… Самое ужасное — где-то она припеклась к телу, и её будет больно отдирать. Лицо палачи не тронули: ни царапинки, издевались только над телом, потому что так приказал Джеральд. Фил протянул руку намочил её в рядом стоящей лейке и погладил несчастного по лбу и голове. Наконец, раб открыл глаза.

— Где я?

— Адриаша, всё хорошо…

— Сколько времени прошло? Уже утро? Три дня?

Из глаз Фила потекли слезы:

— Нет, не утро. И не три дня… Три часа прошло, как мы с тобой тут расстались. Тебе больно?

— Я сейчас встану.

— Лежи-лежи! Отдохни… что они с тобой сделали!

«Ну, почему ты мне не сказал, не намекнул? — думал молодой господин. — Я бы не позволил! Хотя бы взглядом дал бы понять!». Красные глаза от слёз и гари, пересохшие губы, растрёпанные волосы… Фил взял его за руку: на ладони остались следы от ногтей. Видимо, он сжимал кулаки, чтобы стерпеть боль. Племянник хозяина вздохнул. Ему подумалось проверить, если ли у Адриана жар, и хотел положить его руку, но тот не выпустил его, словно бы боясь чего-то, что это опять начнётся, словно бы не веря, что весь этот ужас позади.

— Как ты себя чувствуешь? Очень больно? Не бойся мне отвечать… Для мня это очень важно…

— Очень… Больно…

— Это пройдёт… Потерпи ещё немного… Ты можешь ходить?

— Наверное…

Фил помог ему встать, но у того закружилась голова, и им обоим пришлось сесть на колени.

— Как он мог? — шептал племянник господина. — Старые раны ещё не зажили… Сволочь! Подонок!

Господин начал заводиться. Он накинул пальто на плечи юноши поверх окровавленной рубашки.

— Пошли, — мягко сказал он, поднимаясь с земли.

Осторожно взяв раба за руку, молодой человек помог ему подняться и повёл его в сторону дома.

— Куда вы меня ведёте, господин? Мне лучше там не появляться.

— Пошли, Адриан. Не бойся ничего. Всё будет хорошо.

Почти у самых дверей раб вдруг остановился.

— Что такое? — мягко спросил его хозяин.

— Я боюсь… — неожиданно признался тот. — Они убьют меня, а вас выгонят за такую выходку…

— Не бойся. Пусть только попробуют! Мы же должны с ними попрощаться! Мы идём собирать вещи! Пошли!

— Простите, можно к вам? — раздался женский голос.

Юноша обернулся к ней и застыл на месте. Девушка тоже остановилась на пороге.

— Конечно! Конечно, входите! — смущённо засмеялся молодой человек. — Простите мне мою неловкость.

Девушка засмеялась тоже. Странно, мог ли он ожидать, что она посмотрит на него так ласково?

В гостиной сидели Джеральд, Констанция, Чарльз, Фред и Эвелина. Геральдина и Эйлин ушли к себе. Им стало скучно со старшим поколением. Марти курил на заднем дворе. Томаса тоже не было с хозяевами.

Внезапно распахнулись двери с террасы, и в комнату решительным шагом вошёл Фил, ведя за руку дрожавшего Адриана. А тот следовал за ним позади, опустив застывший от ужаса взгляд в пол, не смея поднять глаз. На нём не было лица. Юноша плохо себя чувствовал. Менее часа назад его вырвали из рук мучителей, а накануне жуткого наказания он к тому же ещё и не спал всю ночь. Теперь Адриан еле стоял на ногах, его бросало в жар, голова раскалывалась от боли, тело изнывало от побоев и ожогов… Было видно, что юноше плохо, но никому и в голову не пришло предложить ему сесть, потому что он — раб. Несчастный был одет в лохмотья, стоял босиком. Поверх разодранной одежды было накинуто дорогое пальто сэра Филиппа. И только на прекрасном лице палачи не оставили ни царапинки, ни ссадины, ни синяка… Чудесные глаза, наполненные ужасом и слезами, опущенные длинные ресницы и доверчивая рука в руке своего спасителя… Таким его увидели в тот памятный вечер собравшиеся в той комнате господа и такого его не забудут никогда….

Все соскочили с мест, будто бы по приказу.

— Что это такое?! — воскликнул хозяин дома, и какой-то испуг послышался в его голосе.

— Ах, какой красивый! — восхитилась Эвелина, глядя на оборванца. — Фил, ты привёл показать нам раба, о красоте которого мы столько наслышаны?

— Нет! Я пришёл показать вам всем, где раки зимуют!

— Фил, что ты опять себе позволяешь?! — возмутилась хозяйка.

— Дядя, дедушка обещал мне в наследство любой предмет на ранчо. Он сказал, что это будет подарок от него на память. До этих пор я его ещё не выбрал, потому что не знал, что бы взять. Но теперь знаю. Я забираю Адриана!

— Нет! — воскликнул Джеральд.

— Да! — ответил Фил.

— С чем это связана такая перемена в тебе? — съехидничал дядя. — Ты ж его терпеть не мог!

— Это в прошлом. Но я не желаю больше видеть тебя рядом с ним! Адриан и на день здесь больше не задержится.

Во время разговора он не выпускал его онемевшую руку. А раб стоял всё так же, опустив глаза в пол, плечи его вздрагивали. Ему было жутко плохо. Таким его не забудут никогда, и этот образ станет всю жизнь преследовать их, догоняя в самые печальные минуты…

— Прошу прощения, молодой человек, — вмешался сэр Чарльз, — но что произошло? Почему вы устраиваете скандал?

— Потому что я больше не хочу оставаться в этой преисподней и оставлять здесь своего… друга.

— Я не отдам тебе Адриана, — сказал Джеральд тоном, исключающим всякие возражения, и в голосе его послышалась угроза.

Мужчина поднялся с кресла и направился к ним. Фил закрыл собой Адриана, встав перед ним на пути у его жестокого хозяина.

— Я же сказал тебе, дядя, что забираю его.

— Я не отдам его! Ты его не получишь, ни-ког-да! — и всё так же продолжал наступать на них.