- Воды... можно? – пробормотал он, и я метнулся было за водой, но голос Эль-Орина резко остановил меня:

- Нельзя. Продолжай.

И под его пристальным взглядом Маура дожевал и проглотил, крепко зажмурившись.

- Остальные – так же, каждые несколько часов, - добавил Эль-Орин. – Это поставит тебя на ноги. Почему ты не сообщил ему, что у тебя кончились лекарства? Их доставили бы тебе.

- Не мог... его позвать.

- Или не хотел, - подытожил Эль-Орин. – Ты все это время закрывался от его попыток. Не сомневайся, что твое беспробудное пьянство и курение дурмана очень этому способствовали.

- Я... жил своей жизнью, - сквозь зубы процедил лежащий.

Эль-Орин втянул носом затхлый воздух комнаты, окинул презрительным взглядом грязные ветхие стены, покосившуюся мебель, подтекающее корыто в углу и кое-как заштопанные покрывала на кровати.

- Это твое представление о хорошей жизни? Эль-Ронт возлагал на тебя большие надежды. Ты мог стать идеальным посредником.

- Не вам судить, кем я мог стать, - резко ответил Маура.

Вместо ответа чужак вдруг крепко взял его руки в свои и некоторое время сосредоточенно держал их; затем встал, собираясь уходить.

- Я за тобой зайду, перед тем, как отправиться.

- Не надо. Я сам доберусь.

Эль-Орин не стал его отговаривать.

- Мы будем тебя ждать у западного берега, это в двадцати йин отсюда, тропа только одна, по обе стороны ориентиры – круглые серые валуны, так что не заблудишься. Ты понял?

- Понял.

Кивнув, Эль-Орин снова накинул капюшон и быстро вышел.

Чудодейственное средство Эль-Орина и вправду вернуло силы моему хозяину. Жар спал, и Маура вновь передвигался по имению, наводил порядок в своих вещах и вел себя, как обычно, хоть и часто уставал, что было неудивительно после лихорадки.

- Вы уверены, что сможете ехать верхом? – только и спросил я на утро второго дня, когда он собрался в дорогу.

- Уверен, - коротко кивнул он, без моей помощи забираясь на лошадь. – Подай-ка мне мешок.

- Я вас провожу. Все-таки ехать долго...

- Да уж, долго, аж до полудня, - он расхохотался. – Ладно, если тебе больше делать нечего, - разрешил он после некоторых сомнений. – Иди предупреди Ками, я подожду.

Забежав в дом, я быстро оповестил жену о том, что поеду с хозяином, и сам наскоро покидал в свой дорожный мешок узелок с остатками завтрака и фляжку с водой.

Добрались мы без приключений, и вот уже частые деревья перед нами расступились, и в поле зрения возникло оно – Море. Величественное и необъятное, о котором я знал только понаслышке от соседских мальчишек, чьи хозяева были торговцами и изредка наведывались к берегу. Детей туда не пускали под страхом смерти, пугая рассказами о нечисти, таившейся в прибрежных кустах, и о морских чудищах, в безлуние выплывающих из глубин и пожирающих неосторожных путников. Тогда я свято верил во все небылицы, и ночами дрожал от страха, закутавшись в одеяло и прислушиваясь к каждому шороху и скрипу, боясь, что неведомые существа, минуя свои владения, придут пожирать и меня.

Мы достигли пристаней, и детские страхи разом рассеялись при виде обычной каменистой прибрежной полосы с редкими кустиками, и умело сооруженных деревянных сходен. Чудищем можно было считать разве что покачивающийся на волнах длинный узкий корабль чужаков, беспарусный и без всякого намека на весла, но с высокой и объемной гладкой трубой посреди палубы, непонятно для чего предназначавшейся.

Однако еще больше, чем диковинный корабль, меня заворожило само Море – о том, что на самом деле это целый океан, я не знал, и просто изучал, затаив дыхание, огромную массу воды, простирающуюся до самого горизонта, насколько хватало глаз.

Маура слез с лошади, и я помог ему присесть на один из больших камней, чтобы немного перевести дух – долгая езда все же утомила его.

- Видишь вон ту каменную башню за холмами? – указал он пальцем. – Ее построили чужаки много веков назад. Там внутри ступени, они кажутся нескончаемыми. Я в детстве любил по ним взбегать на самый верх, ни разу не останавливаясь. И сам с собой соревновался, как быстро смогу это сделать. Другие мальчишки отказывались играть. Поднимались на два-три проема, потом выходили обратно, называя это глупой затеей. А все потому, что там очень темно, и чем выше, тем темнее. Зато сверху открывается невероятный вид – с одной стороны на море, с другой – на все окрестные деревни. Солнце светит так ярко, будто висит прямо над головой, ветер такой свежий, что кажется, будто улетаешь вместе с ним...

- Как красиво... - завороженно прошептал я. – Хотел бы я это увидеть...

Из квадратной кабины недалеко от центра палубы показалась высокая фигура в серой куртке и брюках. Сойдя на пристань, чужак быстрыми шагами приблизился к нам, кивнул мне в знак приветствия, и опустился на одно колено напротив моего хозяина, знакомым жестом положив свои руки поверх его подрагивающих от усталости пальцев.

- Маура... Посмотри на меня.

Подчинившись, сидящий медленно поднял глаза.

В долгом взгляде Эль-Ронта читались тревога и горечь, когда он изучал осунувшееся лицо хозяина; но вот уголки его губ чуть приподнялись, и мерцающие стальные глаза затопило еще более сильное чувство. Маура вздрогнул, не ожидая прощения. И слабо улыбнулся в ответ.

- Плавание будет тяжелым, - тихо сказал Эль-Ронт. – Но следующий корабль только через месяц. Я не могу оставить тебя здесь.

- Я буду мешать твоей работе, - покачал головой Маура.

- Даже не думай об этом, - решительно отрезал правитель.

Оставив нас вдвоем, он ушел обратно в кабину, перед этим легко проведя рукой по плечу сидящего.

- Вы что же... с ними поплывете? – севшим голосом спросил я, чувствуя, как все внутри обрывается от этого неожиданного поворота событий.

- Прости, Бан. Но мне и правда нужен отдых. На Сейе спокойно. А вы отдохнете от меня, - подмигнул он.

- Тогда и я с вами!

- Об этом и речи быть не может. У тебя же семья. Как они без тебя? Скоро ведь и холода начнутся. Давай-ка быстро дуй назад, и приглядывай там за всеми делами. Ты уже взрослый, у тебя все отлично получится.

- Но вы... вернетесь? – едва прошептал я.

- Я... постараюсь, - ответил он после паузы, отводя глаза.

Спросить, когда, я уже не посмел.

Тут с корабля донесся голос Эль-Орина:

- Маура, бéн-а ка! Ла́е фтар! [2]

Мой хозяин быстро, порывисто обнял меня и поцеловал в лоб. Это мимолетное прикосновение сухих потрескавшихся губ словно отпечаталось на моей коже горящей меткой, пронзив меня насквозь безысходной болью прощания.

- Береги себя, Бан. Будь счастлив. – И, зажав в руке мешок, он направился к пристани, ни разу больше не оглянувшись.

* * *

Вернувшись в Лабин-нег, я никак не мог собраться с мыслями. Перебирал в памяти все случившееся с нами, пытался изо всех сил связать воедино слишком сложную для меня цепочку событий. Мне трудно было смириться с тем, что хозяин так неожиданно и так легко расстался со мной (бросил меня, шептало рабское чувство собственности), хоть я и понимал, что, после всех перенесенных испытаний, отдыха он, несомненно, заслуживал; и что присоединиться к нему, покинув жену и ребенка, я просто не имел права.

Первое время я старался любым способом отвлечься от тоски, которая охватывала меня всякий раз, когда я проходил мимо каморки, где он так недавно работал, когда я сидел за обеденным столом, где его место пустовало. Я хотел убедить себя в том, что с ним все хорошо. Но всплывшие в памяти картины не давали покоя, и изнутри неустанно грыз страх, что хозяина я больше не увижу никогда. Тревога охватывала меня все сильнее с каждым днем, пока наконец я не смог противостоять ей.

Когда, по моим напряженным подсчетам, прошел уже месяц, я приказал жене смотреть за имением, собрал дорожную сумку и двинулся в путь пешком. Я шел целый день и вечер почти без остановки, и знакомая теперь тропа сама привела меня к берегу, где, притаившись у небольшой пристани, я ждал корабля – и, к своей радости, дождался – еще той же ночью. Чужаки, почти невидимые в безлунной ночи в своих черных прилегающих одеждах, бережно снимали с корабля какой-то груз. Помня о том, что все они умеют видеть в темноте, я не надеялся, что она скроет меня от их глаз, поэтому был предельно осторожен.