Он уехал в гораздо более отвратительном настроении, чем когда вернулся от ворот.

Этрик участвовал во многих мятежах, но никогда не видел, чтобы они возникали так спонтанно из такой малости. Он шёл посередине улицы, почти в эйфории от хаоса. Кораг, будучи Богом порядка до изгнания Целестией, должен был бы с неодобрением отнестись к подобным действиям, но Этрик почувствовал, как они поднимают его сердце. Хуже хаоса был только ложный порядок, установленный неверными царями и почитателями Асмуда. Пусть хаос сожжет ложь, как огонь разрушенный дом. Из пепла он и ему подобные будут строить заново.

У западных ворот он наткнулся на грязного нищего, сидевшего у дороги. Он был слеп, а перед ним стоял глиняный горшок. Этрик наблюдал за тем, как пухлый торговец ношение красных и фиолетовых Шелков поверх френча бросил в горсть монет. Прежде чем торговец успел убежать, темный паладин схватил его за руку и вонзил меч в горшок.

— Отпусти меня! — крикнул торговец, пытаясь вырвать руку. Сцепление Этрик не выпустить. Когда он вытащил меч из горшка, острый кончик пронзил середину одной из монет.

— Что это за благотворительность? — Этрик спросил, как Черный огонь окружил лезвие.

— Помогите тем, кому повезло меньше, — сказал круглолицый человек, оглядываясь в поисках помощи. Их не было. Все узнали черные доспехи Этрика, темное пламя его клинка и белый львиный череп, нарисованный на нагруднике. Как и жрецам Корага, паладинам было запрещено входить в Тидарис, но внутри их никто не видел. Лучше спокойно игнорировать темноту, чем вызывать ее и рисковать жизнью.

— Ты купишь себе дорогу в вечность? — спросил Этрик. Монета медленно таяла, медь капала по всей длине, пузырилась и лопалась. — Если медь слепому спасет твою душу, представь себе награду, если ты бросишь золото к ногам истинно святого человека.

— Ты — зло, — сказал торговец. Этрик почувствовал, что его мужество.

— Зло? — спросил он. Он сорвал шелка с его туники и поднял их вверх. — Ты расхаживаешь перед слепым в богатстве, которое может кормить его годами, бросая ему жалкие гроши, которые ты никогда не упустишь. Это не благочестие. Это отвратительно.

Он повернулся и затолкал шелк в горшок слепого. Торговец стоял с трясущимися руками, его глаза разрывались между темным паладином и шелком.

— Никакой борьбы, помилуй. Доброта есть доброта, независимо от размера, — сказал слепой, пытаясь разрядить обстановку. Этрик только улыбнулся и показал на горшок. Его меч все еще горел огнем.

— Что для тебя важнее? — спросил он. — Ваше богатство или предполагаемые взятки судьбе?

Когда торговец наклонился для шелка, Этрик срубили его. Двумя яростными ударами он отделил голову и бросил ее на горшок. Кровь хлынула рекой, испортив шелк и намочив несколько монет.

— Подарки всегда оплачен кровью, — Этрик сказал слепой. — Милосердие-это заблуждение. Благодать-это слабость, замаскированная ложью.

К этому времени толпа окружила его, крича и сердито указывая. Темный паладин улыбнулся, и когда он протянул свой меч, люди проложили ему путь. На улицах было столько народу, что городской страже потребовалось немало времени. Стражники, услышав его описание, провели лишь символический обыск, прежде чем вернуться к своим патрулям. Они не скрестят мечи с темным паладином Кораг, не без армии за спиной.

Несмотря на задержку, настроение Этрик остались хорошие. Ему почти не с чем было работать в поисках безликих женщин, но Пеларак дал ему одну осязаемую зацепку. На внутренней стороне стены, примерно в полумиле к северу от западных ворот, Пеларак рассказал ему о трещине. Она была широкой и шла перпендикулярно камням стены, как одинокая молния. Если ему когда-нибудь понадобится срочно связаться с безликими женщинами, он попросит ученика оставить записку в щели, пока звезды светят ярко. К утру он исчезнет.

Этрик нашел трещину, выглядит точно так, как он бы описал его. Улица была тихая, скромные дома с нескромными заборами по обе стороны. Они казались новыми, скорее всего, построенными после того, как началась маленькая война Аргона. Он снял перчатку и приложил руку к самой глубокой щели. Улыбка осветила его лицо. Долгая тренировка научила его тело приспосабливаться ко всему магическому, как духовному, так и магическому. Глубоко внутри трещины находилось простое заклинание, которое посылало предупреждение заклинателю всякий раз, когда заклинание срабатывало. Безликие женщины никогда не будут проверять, но всегда будут знать, когда у них есть сообщение, и смогут получить его до рассвета. Видя такую красоту в ее простоте, Этрик напомнил себе, что следует относиться к врагам с большим уважением.

Решив обращаться просто, он нашел большой камень и засунул его в щель, споткнувшись о палату. Теперь оставался только один вопрос: сколько времени займет прибытие одной из женщин? Поскольку он поместил "послание" в середине дня, они, конечно, поймут, что что-то не так.

— Терпение служит мудрым — Этрик сказал, найдя себе место рядом с забором. Он прислонился спиной к решетке. Он был вне поля зрения путешественников на дороге, и он сомневался, что владелец дома будет настолько глуп, чтобы позвать его со своего места. Все, что ему нужно было смотреть и ждать.

Аргон шел впереди, остальные члены гильдии следовали за ним, за исключением Ромул и Сэнкэ, которые все еще были заняты очисткой пола от крови. Они шли по торговому пути, на этот раз держа руки подальше от чужих карманов. Скоро начнутся беспорядки. Аргон лично устроил два пожара, а его люди-еще три. Они не сжигали дома. Они подожгли склады, сделав пищу еще более драгоценной. Мясник за мясником уходили в лавку, убежденные монетой или кинжалом. Пекарям жилось не лучше. Они либо закрывают свои печи на день, либо закрывают их навсегда.

— Торговцы укажут на тебя пальцем, как только этот день закончится, — сказала Лейла, идя рядом с ним. Аргон только рассмеялся.

— После этого дня, меня не волнует. Сегодня нам нужны голод и беспорядки.

Быстрыми жестами Аргон расставил своих людей вдоль дороги. В каждом углу, в каждом ларьке Гильдия Пауков занимала торговый путь. Аргон стоял на пересечении с Касл-Роуд, главной магистралью, которая вела с севера на юг от стены к замку. Несколько его самых доверенных людей сбросили плащи и присоединились к голодным, жалующимся массам на юге. Если они выполнят свою работу, мятежи хлынут на север с пугающей скоростью.

Двадцать минут они ждали. Аргон низко надвинул капюшон и улыбался тем, кто его замечал. Он не чувствовал страха. Только полный отряд наемников мог вызвать у него беспокойство. Рядом с ним скромный ювелир продавал безделушки, готовясь к Сбору Дани. Возвращение Лори Кинан в Тидарис сопровождалось толпой сопровождающих, не говоря уже о многочисленных служанках, танцовщицах и певицах. Все безделушки ювелира были проданы с обещанием неотразимого очарования этим женщинам.

— Мои вещи в безопасности? — лысый ювелир как-то спросил его об этом. Аргон кивнул.

— Ты была добра ко мне, Мэфи, — сказал мастер гильдии. — Когда я вытащу меч, забирай свой товар и уходи.

Минуты ползли медленно, нестерпимо медленно. Единственный напряженный момент наступил, когда отряд наемников прошел мимо. Они даже не взглянули на серые плащи и поспешили к замку. Трен почесал подбородок-знак оставить их в покое.

С юга донесся хор криков. Аргон посмотрел на Касл-Роуд и остался доволен. Более четырехсот человек составляли первую волну. В одном из криков он узнал гимн, придуманный Сэнкэ. — Хлеб или кровь! — кричали они. Один из них или другой, они его получат, и Аргон знал, какой он предпочитает. Он вытащил меч и приставил острие к правой ноге. По всему торговому пути серые плащи делали то же самое. Мэфи увидел его, запихал его дешевые ювелирные изделия в мешок и запер в своем доме прямо за его срыв.

— Хлеб или кровь! — Крикнул Аргон, когда толпа подбежала к нему.

— Хлеб или кровь! толпа закричала в ответ, громче всех ее вели шпионы паучьей Гильдии. Они собирались отправиться на север, к замку, но, искусно подтолкнув, свернули на торговую дорогу. Прилавки для пекарей и мясников были пусты и не охранялись, и когда толпа проходила мимо, серые плащи пинали и разрывали их на части. Вкусив кровавой бойни, толпа захотела большего.