Корби вдруг почувствовал, как настроение изменилось. Ник слушал его. По-настоящему слушал.

– Мы вместе потому, что на нашей стороне больше никого нет. Мы банда. Мы ужас каньонов и гроза поездов. За наши головы дают по десять тысяч баксов.

– Но каждая охота оказывается неудачной, – вдруг ответил Ник. – Мы появляемся ночью и уходим на рассвете, оставляя за собой темные города. Шерифы бросают оружие, когда встречают нас в пустыне.

– Мы пахнем порохом и виски. Кровь на наших руках, – сжимая в кулак окровавленную ладонь, сказал Корби. – Женщины специально ищут нас, чтобы завести смелых детей.

– Днем и ночью мы мчимся под небом на наших вороных скакунах, – продолжал Ник. – Дым наших костров стелется по карнизам ущелий. Дым наших костров столбом поднимается в дикой степи. Мы везде и нигде. Никто не поймает нас, никто не остановит.

Поезд прошел мимо станции. Они спрятали окровавленные руки, и люди перестали обращать на них чрезмерное внимание.

– Но каждый знает, – закончил Корби, – грохот твоих револьверов, бесшумный блеск моих стрел и страшные всполохи пламени, вырывающиеся из винтовки черного Джима.

Они замолчали. Ник низко опустил голову. Через некоторое время он заговорил снова, но каким-то другим голосом, подавленным и осипшим.

– Я действительно почти забыл, что ты мой друг. Когда вы уже были в школе, я подошел к Андрею. Тогда что-то произошло. – Он дико и встревоженно посмотрел на Корби. – Мне кажется, что я чего-то не могу вспомнить. Мне кажется, что Андрей был живой. Но ведь так не может быть?

– Наверное, не может, – удивленно ответил Корби. – Он же упал с третьего этажа.

– Я слышал, что иногда люди выживают. Была история, когда с десятого этажа выбросился мужчина с ребенком. Мужчина умер на месте. А ребенок вообще не пострадал.

Корби вздохнул.

– Я забыл все свое детство после смерти родителей. Так что ты мог забыть.

– Я стоял над ним и так и не вызвал скорую, – пробормотал Ник. – Это сводит меня с ума. Я не помню, как я повернул за вами. Он мог умирать там те полчаса, что мы были в школе.

«Так вот в чем причина», – подумал Корби.

– Ник, – спросил он, – Ара сейчас один или со своей матерью?

– Она на работе. А он сидит дома. Но он поклялся ей, что никуда не уйдет.

– Тогда пойдем к нему.

– Ты собираешь банду?

– Да.

Корби наконец-то чувствовал, что они делают что-то правильное, чувствовал, что стал цельным человеком. С ним было его детство. Он снова мог придумывать те удивительные игры, о которых ему напомнил Комар. Он вернулся к Нику и вернул Ника.

Их поезд мчался вперед.

Они вышли на следующей станции. На эскалаторе Ник обернулся к Корби и долго разглядывал его. У него явно было много вопросов, но он не мог выбрать, с какого начать.

– Где ты раздобыл такой прикид?

– Встретил друзей. Тех, с которыми общался до смерти родителей. После прыжка с парашютом от моей одежды почти ничего не осталось.

– Ты поехал к своим старым друзьям?

– Нет. Я поехал на свою старую квартиру. Думал, что смогу развести жильцов на деньги. Не получилось.

У Ника зазвонил телефон. Он вытащил его из кармана. Его лицо изменилось, когда он увидел, кто звонит.

– Да, – сказал он. Они вышли на улицу. Дождь начинал редеть, но лило еще достаточно сильно. Ник остановился под портиком, окружающим выход из метро. – Нет, я не скажу, где я. Потому что не могу. Я в порядке. Он тоже в порядке.

Корби подумал, что это либо из полиции, либо отец Ника.

– Он не убьет себя, и никому другому тоже не навредит. Нет, он не против, чтобы я говорил по телефону. Если ты думаешь, что я заложник, ты не прав. Так было только вначале.

«Отец», – понял Корби.

– Я не оставлю его, потому что он мой друг. Я не знаю. Я не скажу. – Трубка задребезжала от резонанса, Ник отстранил ее от уха. Видимо, его отец кричал. – Потому что я знаю, что ты сделаешь, если я скажу. – «Он никогда не врет», – с восхищением подумал Корби. Олег Борисович заговорил тише. – Я отвечаю за свои поступки.

Корби смотрел, как едут по мокрой улице машины, как спешат пешеходы, отряхивая зонты перед входом в метро.

– Да, я взрослый. Да, занимайся своими делами, как если бы меня не было. – Лицо Ника стало очень мрачным. – Когда-нибудь приду домой. Пока.

Он и Корби встретились глазами.

– Спасибо, – поблагодарил Корби.

Ник улыбнулся.

– Бежим, – сказал он, – вон наш автобус.

Они успели запрыгнуть в двери. Ник использовал свой проездной, Корби прошел через турникет вслед за ним.

– Надо предупредить его, что мы едем. – Ник снова достал телефон, но не спешил набирать номер и вертел мобильник на ладони. – Не знаю, может, я и перегнул палку, когда сказал, что он сойдет с ума, если ты еще будешь с ним общаться, но мне все равно как-то не по себе.

– Не говори ему про меня, – предложил Корби.

– Как?

– Просто, – пожал плечами Корби. – Он откроет дверь, и я покажусь. Пусть будет сюрприз. А там посмотрим.

– Чтобы он не нервничал в ожидании?

– И это тоже.

Ник набрал номер черного брата. Тот снял трубку очень быстро. Корби вспомнил, как быстро ответил ему Ник, когда они созванивались два часа назад, и подумал, что в последние дни у его друзей вошло в привычку нервно хватать телефон.

– Привет. Ты как? Нет, мы с Крином так и не поговорили. Сейчас долго рассказывать, почему. Можно к тебе заехать?

В ответ Ара начал бурно что-то рассказывать.

Корби смотрел, как мимо проплывают мокрые улицы. Он ехал в микрорайон, в котором прожил четыре года. Здесь была пустая квартира деда, а в ней – пустая комната Корби. Он пытался обжить ее, но она все равно оставалась бывшей комнатой бабушки. Все, что он туда принес, теперь казалось ему жалким мусором. Он увлекался роком, но не стал заниматься им так основательно, как Комар; общался с друзьями, но не мог пригласить их в гости; воевал со стариком, но того больше нет; готовился поступать на юрфак, но это больше не нужно. Его плакаты, книги, диски, ноутбук, фотография родителей, немного одежды и щеколда-запор на двери – всего этого было слишком мало, чтобы сделать это место по-настоящему своим.

– Я уже в автобусе. Да, давай. – Ник сбросил вызов. – Ара нас ждет. Точнее, меня.

Корби кивнул.

– Ты в порядке?

– Пункт адаптации для тех, кто потерял все.

– Что?

– Я думал про свою комнату, про мертвого деда и про то, как мало мне было нужно в эти четыре года.

– Мне казалось, ты больше не думаешь о мрачном.

Корби усмехнулся и провел рукой от середины лба к виску – откинул алую прядь.

Когда они вошли во двор Ариного дома, дождь уже закончился и на небе появился первый голубой просвет, хотя солнце все еще скрывалось за тучами. Ручейки воды журчали, устремляясь к водостокам, с деревьев и козырьков подъездов капало. Примерно в тридцати метрах от подъезда Ары Корби стало не по себе. Он почувствовал чье-то внимание, в поле которого не хотелось находиться. Это ощущение было настолько сильным, что перекрыло тревожное ожидание встречи с черным братом. Корби оглянулся. Ему показалось, что в него уперся чужой холодный взгляд. Все равно, что идти ночью по улице и вдруг заметить, что кто-то идет за тобой след в след. Только был день, светло, и пустой двор.

– Ник.

– Что?

– Не знаю. – Ник удивленно посмотрел на него. – Там машина с темными стеклами.

– Думаешь, здесь стоит наружка?

– Не знаю. Пойдем быстрее.

Ник набрал код домофона. Корби стоял, прижавшись спиной к стене подъезда, и смотрел на двор. Ему пришла в голову картинка из комедийных боевиков про шпионов: некий агент выходит на площадь и острым взглядом сразу определяет ситуацию. «Вон в той машине сидят люди из МИ-6, – говорит он товарищу, – а на этой крыше – пара снайперов ЦРУ. Торговец хот-догами – это русский разведчик, а старушка у фонтана носит в сумочке секретное оружие Моссад». Здесь ничего такого не было.