Корби, не останавливаясь, пересек коридор.

– Ара.

– Считай, что я тебя пожалела!

Ара, уже одетый, выскочил с кухни. В руке он сжимал пачку таблеток. Корби начал открывать дверь. У него никак не получалось: в висках пульсировала боль, оскорбления Иры, словно отравленные пули, застряли в затылке и разъедали мозг.

– Уже уходишь? – раздался у них за спиной сонный голос. Андрей.

– Да. А ты оставайся.

– Нет, я с вами. Я тоже пойду.

– Послушай, – жестко сказал Корби, – тебе прямо и направо. Там красивая девчонка, голая и в истерике. Просто зайди в комнату и поцелуй ее. Давай.

– Зачем?

Корби даже смутился.

– Ну, как тебе сказать. У тебя есть шанс на… – Он сделал характерный жест. Ему было неловко.

– Мы вчера слишком много выпили, – промямлил Андрей, – она, наверное, не в себе, и я не… – Дверь, наконец, открылась, и они вышли из квартиры. – А куда мы идем?

– По домам, – ответил Корби.

– Я позвоню тебе днем.

Ара протянул Корби пачку таблеток. Тот благодарно кивнул.

– Не надо мне звонить.

– Почему?

– Днем я буду спать.

Ара молчал и смотрел на Корби с сочувствием.

– Тогда я позвоню вечером.

– Андрей, – устало сказал Корби, – тебе не нужно звонить мне вечером. Тебе вообще не нужно мне звонить. Мы не друзья.

Андрей досадливо мотнул головой. Его тонкое лицо исказила нервная судорога.

– И что такого в твоих друзьях, чего нет во мне? Я не урод и не дурак. Так чем тебе не нравится моя компания? Объясни.

– У нас нет ничего общего.

– О, ошибаешься, – странно усмехнулся Андрей.

– И что же это? – Они добрались до первого этажа. Здесь пахло мусоропроводом, смутно белели почтовые ящики.

– Иногда людей объединяют вещи, о которых трудно говорить, – тихо сказал Андрей. – Это связано с судьбой, с самыми главными событиями в жизни…

Корби открыл дверь подъезда, и вдруг его осенило.

– Послушай, – перебил он, – мы: я, Ара и Ник, – мы банда. Стать одним из нас не так-то просто.

Ара удивленно поднял брови. Корби бросил на него выразительный взгляд: подыграй.

– Ты должен пройти посвящение. Но я предупреждаю, это будет трудно.

– Если ты не шутишь – я сделаю, – сказал Андрей. Корби подумал, что прилипала и правда сделает. Он решил подстраховаться.

– В посвящении три этапа. Сейчас я расскажу только о первом.

– Ладно, – угрюмо согласился Андрей. Они шли по улице. В микрорайоне царила блаженная утренняя тишина – прохлада в воздухе, на траве и капотах машин блестят капельки росы.

– Ты должен принести вещь, которую тебе нельзя брать. Не просто чужую вещь, а что-то особенное.

– Например?

– Не знаю. Но это должно быть посерьезнее, чем любимая чашка твоей мамы. Понимаешь?

– Да, хорошо. А вы все принесете такие вещи?

– Мы уже делали это.

Взгляд Ары, оживленный, заинтересованный, перебегал от лица Андрея к лицу Корби и обратно.

– Так не пойдет, – вдруг заартачился Андрей. – Я хочу гарантию, что это не пустой розыгрыш. Пусть каждый приносит такую вещь.

– Не ты здесь ставишь условия, – накинулся на него Корби.

– Если вы банда – если вы такие крутые – чего вам стоит?

Корби подумал, что попался. Андрей и правда не был дураком.

– Мы принесем, – неожиданно сказал Ара.

– Ладно. Когда? – Андрей был на удивление уверен в себе, будто наконец ступил на родную почву. Корби почти жалел, что не предложил ему Иру в качестве пари, но это было бы жестоко и грязно, и другая его часть радовалась началу честной игры.

– Сегодня вечером. В восемь, у здания школы. – Он с легким испугом подумал, что сам еще не знает, что за вещь он мог бы принести. С другой стороны, какого черта он должен об этом волноваться? Может, странный мальчик принесет какую-нибудь ерунду, с которой его сразу и навсегда можно будет прогнать из их компании.

– Идет.

Они дошли до перекрестка. Прилипала попрощался и пошел в сторону автобусной остановки – он жил в другом районе.

– Ты не подыграл мне, – упрекнул Корби Ару.

– Погоди, а ты это все несерьезно? – опешил тот.

– Нет, конечно. Я просто хотел отделаться от него.

– Но это же крутая идея! Я слушал тебя и думал, какого дьявола мы не сделали так с самого начала? Почему мы не стали бандой? – В глазах Ары зажглись огоньки. – Я знаю, что принесу. Это всем понравится.

Корби зло усмехнулся. Странный мальчик Андрей как будто обыгрывал его на ход.

– Ладно. Может, ты и прав. Хотя по мне, это детская игра. – Ему вспомнились обидные слова Иры. Что бы она сказала сейчас, как бы смеялась над ним. Корби твердо решил, что выкинет ее из головы. Она не первая и не последняя, и все всегда кончается скандалом с оскорблениями.

– Что принесешь? – спросил Ара.

– Увидишь. – Но Корби понял, что придется найти что-то по-настоящему серьезное, иначе он окажется самым большим идиотом на свете.

– Надо предупредить Ника.

– Он еще спит. Позвоню ему через пару часов.

– Договорились. – Ара каверзно улыбался. У него явно был план.

Корби пришел домой, не было и восьми. Он надеялся, что сможет тихо проскользнуть в свою комнату, но дед уже встал. Желчный старик спал не больше четырех часов в сутки – в остальное время он пил чай, смотрел телевизор или, как призрак, слонялся по пустынной трехкомнатной квартире. Отставной полковник КГБ, он получал роскошную пенсию и занимал восемьдесят метров жилплощади, но все эти блага казались ему лишь прахом былого величия империи. Он был одержим накопительством, прибавлял к пенсии деньги за бывшую квартиру родителей внука, которую сдал сразу после их смерти, и все равно частенько жаловался на нищету. С порога Корби наткнулся на его неодобрительный взгляд – дед сидел на табурете в прихожей и в поисках незаполненных кроссвордов перебирал кипу старых газет.

– Пришел, – буркнул он.

– Доброе утро, – невинно ответил Корби. В коридоре горела одна-единственная желтая лампочка. Лысина старика тускло поблескивала в полумраке, обрамленная подковой встопорщенных седых волос. Такие же росли на осуждающе сдвинутых бровях Рябина-старшего и на дряблой груди, которая виднелась из-под расстегнутой по-летнему рубашки.

– Все празднуешь? Нечего тут праздновать. Тебе еще учиться и учиться. Поступать в ВУЗ. Готовься вот. – Дед грохнул кипу газет на пол, словно это были учебники, которые Корби следовало немедленно прочитать.

– Я сдал ЕГЭ, – устало ответил Корби. Они вели этот разговор не в первый раз. – Теперь другая система. Мне уже не нужно готовиться к ВУЗу.

– Портят молодежь. Напридумывали всякого. А мне плевать. Хочу, чтобы ты взялся за ум. Учи впрок, коли так.

– Можно я пройду?

– Нельзя. Я с тобой говорю.

– Хорошо, – вздохнул Корби. – Давай поговорим.

Он сел на приступочку под вешалкой. Минутку старик сопел, глядя на внука.

– Пил. Это ничего, что пил. Парень должен пить. Но он должен понимать, с кем пить. Иногда с тем, кто равен тебе, но чаще с тем, кто выше тебя. Вот как надо пить. Пить с генералом для меня была честь. А с генерал-майором я пил только раз. Но это подняло меня наверх – ты не представляешь, как… Пять лет службы дают меньше, чем такая честь. Все дело в людях. Если ты нравишься им, то поднимаешься вверх. А с кем пьешь ты? С чуркой да с сыном неудачника.

Корби почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– Куда тебя приведут эти люди? В могилу? В тюрьму? Может, и так… Но не наверх. Ты не научишься у них ни чести, ни власти. Понимаешь?

– Я уважаю своих друзей, – ответил Корби тихо и медленно. Ему приходилось предпринимать огромные усилия, чтобы голос от гнева не сорвался на петушиный юношеский фальцет.

– Нашел кого уважать.

Корби знал, что дед делает это специально. Он хочет, чтобы внук сорвался, хочет скандала, криков, брани, разбитых вещей. Он будет даже рад, если Корби ударит его – ведь это выйдет такой восхитительный позор, которым можно будет кормиться много дней, культивировать, растравлять, растить, из него получится отличная семейная язва.