– Мало времени объяснить, – срывающимся, хриплым голосом ответил Корби.

– Нет, ты объяснишь! – закричал Ара. – Мы тут паримся из-за тебя, а ты убегаешь, как сумасшедший.

– Я и есть сумасшедший, – тихо сказал Корби. – Я убежал, потом что хотел покончить с собой.

– Что? – упавшим голосом переспросил Ара. Корби почувствовал подступающие слезы. Пока он говорил, Алекс отстегнул со своей груди ранец с парашютом и теперь перетягивал какие-то ремни.

– Послушай, дело сейчас не в этом. Я пробежал по улице несколько сот метров и зашел в подворотню. Там на меня напали и затащили в машину. Я решил, что это убийцы Андрея, но это оказался его отец. Он думает, что мы все виноваты в смерти его сына. Он отвез меня на крышу башни Северо-Запад и запер здесь. А уходя, сказал, что поймает тебя и Ника. Вы в опасности.

– Нет, ты правда спятил, – пробормотал Ара.

«Он мне не верит», – понял Корби. Его охватило отчаяние.

– Я говорю правду! Не уходите из отделения! Он может просто напасть на вас и утащить.

– Я уже ушел из отделения. Я на заправке, в машине, с мамой. Только что она пошла рассчитываться. И что это за башня Запад? Что за бред?

– Это небоскреб, новостройка, в центре Москвы. Карточка Андрея еще у тебя?

– Я совсем забыл про нее, – удивленно ответил Ара. – Она должна быть дома.

– Долго. – Однокрылый Ангел освободился от параплана, обошел Корби и начал затягивать у него на плечах обвязку парашюта.

– На ней лейбл West Wind, – быстро-быстро продолжал Корби. – Это компания-застройщик, которой рулит отец Андрея. Они строят небоскреб. И они привезли меня на его крышу и заперли. Отец Андрея меня пытал.

– И почему я должен тебе верить?

– Посмотри в интернете! – Корби встретился глазами с Алексом. – У тебя есть на мобильнике фотокамера и ммс?

– Да.

– С кем ты разговариваешь? – спросил Ара.

– Неважно. Он мне помогает. Я тебе пришлю фотографию, где я на крыше. Прямо сейчас. Позвони Нику и убеди его, что мы все в опасности. Позвони Крину. И бойся черного «мерседеса».

– Тебе ведь тоже нужна помощь? – вдруг спросил черный брат. У Корби сжалось сердце. Они все еще были друзьями.

– Позвони Нику. Это главное. А у меня больше нет времени. Удачи. – Он сбросил вызов прежде, чем Ара успел что-либо сказать, и протянул мобильник Алексу.

– Номер должен остаться в телефоне, – сказал тот. – Я тебя сфотографирую перед прыжком, а фотку отправлю уже потом.

– Хорошо.

– Теперь слушай, что тебе надо будет сделать. – Ангел помог ему подняться с колен, и они пошли к краю крыши. Корби чувствовал, как ремни обвязки стягивают его грудь. Впереди была бездна.

Пять минут спустя Корби стоял над пропастью – ногами опираясь на край крыши, на ничтожную приступку шириной в двадцать сантиметров, а белыми обескровленными пальцами держась за раму ограждения.

– Оглянись, – попросил Алекс. Корби с трудом оторвал взгляд от бездны у себя под ногами и посмотрел на Ангела. Тот щелкнул его на телефон. «Фото на память, – пронеслось в голове у Корби, – потом его перенесут на мой надгробный камень».

– Все? Прыгать?

– Нет. Повтори, чему я тебя учил.

– Сильно прыгнуть, не перевернуться, потом сразу поймать стропы и вести парашют как можно дальше от стены здания. Когда стена останется позади – попробовать приземлиться на набережной. Если промахнусь, то в воду.

– Молодец. Одень это. – Алекс протянул Корби горнолыжные очки.

– Я боюсь отпускать руки, – честно сказал Корби.

– Я тебя держу.

Еще секунду Корби стоял, не шевелясь, потом отпустил руки. Ему показалось, что его сердце остановилось от неконтролируемого животного страха. Он чувствовал, как ветер дует в спину, заставляя его легкое тело наклоняться над пропастью. Но Алекс действительно держал его. Корби взял очки.

– Они нужны?

– По-хорошему, нужен шлем, как у меня. Но я не мог принести тебе полную экипировку.

Корби надел очки. Все вещи стали четкими, зеленоватыми, небо больше не слепило. Он затянул ремешки на висках, снова непроизвольно ухватился за перила.

– Над правым плечом у тебя петля. Туда у обычных парашютов крепят кольцо, но мы прыгаем с маленькой высоты и выводим саму стренгу. – Корби не понимал всего, что Алекс говорит, но не переспрашивал. – Я привязываю стренгу к обрывной стропе, а обрывную стропу к перилам. Ты пролетишь десять метров, а потом парашют раскроется и стропа оборвется.

– Он сам раскроется, а мне главное не перевернуться.

– Правильно. Готов?

– Готов. Тогда пока. Наверное, мы уже не увидимся.

– Не прощаются перед прыжком.

– Тогда просто спасибо. Я прыгаю.

Корби снова отпустил руки и развел их в стороны. Ветер толкнул его в спину. Одновременно со страхом он ощутил покой. Это было немного похоже на ту свободу, которую он чувствовал, когда резал себе вены. Выбор был сделан, он уже наклонялся, падал вперед и в любом случае не успевал снова уцепиться за прутья ограды. Он выдохнул, согнул ноги в коленях, и, продолжая все сильнее наклоняться, оттолкнулся ими от края крыши. В голове пронеслось несколько мыслей – все обрывочные, молниеносные. «Что-то обязательно пойдет не так», потом, – «я слишком быстро падаю», потом, – «хорошо, что позвонил Аре». И последняя, – «Андрей умирал спокойно».

Он расставил руки и ноги так широко, как только мог, но его переворачивало в воздухе: левую руку уводило вниз, правую ногу – вверх. «Запутаюсь в стропах», – понял он, – «и выровняться не успею». Полсекунды земля неслась на него, потом последовал сильный рывок, его перевернуло ногами вниз, а над плечами со звуком спущенной тетивы натянулись стропы. Корби посмотрел вверх и увидел складчатый белый прямоугольник парашютного купола. «Странно, – подумал он, – получилось». Мгновением позже он понял, что получилось не совсем то, что надо – купол раскрылся правильно, но из-за того, что полет был неровным, парашют закрутило, и теперь стропы пересекались над головой, хотя должны были идти в разных направлениях от его плеч. Он протянул руку вверх и попытался ухватиться за место скрутки, но оно было слишком высоко, и он не мог до него достать.

Мимо пролетали этажи небоскреба. Корби успел увидеть вспышку сварки и ошеломленное лицо высотного рабочего, но оно тут же исчезло далеко вверху. «Все еще слишком быстро падаю». Он заметил, что скрутка разворачивается сама: его вращало в одну сторону, купол парашюта – в другую, и с каждым оборотом скрутка становилась меньше. Корби ухватился за стропы и начал растягивать их в противоположные стороны. Его вращение ускорилось. Он понимал, что опасно приближается к зданию, но ничего не мог с этим сделать: парашют со скрещенными стропами был неуправляемым. Строящиеся этажи закончились, начались доделанные и остекленные; в зеркальной поверхности стены отражалось солнце. Корби почувствовал, что от вращения у него закружилась голова. «Сколько я падаю? Пять или десять секунд. Я разобьюсь».

Скрутка, наконец, развернулась до конца, последовал новый рывок, слабее, чем при раскрытии парашюта, но все же весьма ощутимый, и Корби понял, что теперь падает уже не так быстро. Его больше не крутило – он мягко плыл вниз. Он испытал такое облегчение, что потерял драгоценную секунду. В чувства его привел жуткий свист снова ускорившегося падения – угол купола чертил по стеклянной стене небоскреба. Он попытался управлять парашютом, но сначала рванул стропы не в ту сторону, и его ударило об здание. В эту минуту он был ближе к смерти, чем когда-либо раньше. Его спасло только то, что стеклянная стена небоскреба была почти идеально гладкой. Со второй попытки Корби понял, как управлять парашютом, и заставил купол отклониться от стены. Его тут же подхватило ветром и понесло в сторону.