— Он просто нёс меня на руках подальше от края, — перебил сестру Люк, и металлические пальцы крепче сжали её руку. — Лея! Послушай меня. Нет разницы в Силе. Я был там — я видел Темную сторону. И знаешь, что в ней самое страшное?

Лея не ответила, но Люк видел, что она просто страшится своего вопроса и возможного ответа, а потому сказал сам, не дожидаясь:

— Одиночество. Самое страшное — это одиночество, потому что в целом мире мало людей, которые отважатся по-настоящему разделить путь ситха с ним.

— Но ты знаешь, что такое путь ситха! — горячо затараторила Лея. — Это приказ 66, это преданные друзья, это убийства!

— Да, — ответил Люк. — И никого рядом. Даже тех, ради кого ты выполнял приказы и убивал. Лея, мы тоже ведём войну. И свет, застивший наши глаза, щадит нас и не позволяет увидеть те ужасы, что творят наши войска. Мы тоже убиваем. Но мы есть друг у друга. У ситха нет никого рядом.

— В чём же тогда разница между нами, Люк? Есть ли она? — осторожно спросила Лея, пытливо вглядываясь в серьёзное лицо брата. Он кивнул:

— Есть. В милосердии. Ради милосердия джедай отступит. Ситх — никогда.

Однако Лея пришла не для того, чтобы вести философские дискуссии.

В Альянсе произошли изменения, и они не могли не смутить девушку. Поделиться своими переживаниями с кем-либо, кроме Люка, она не рискнула бы, и потому с нетерпением ожидала его выздоровления.

— Отец встал во главе Альянса, — сказала Лея. — И за его спиной разворачивается какая-то мутная возня.

Это произошло сразу после того, как из Империи пришли вести о смене власти.

Лидеры Альянса были потрясены тем, с какой легкостью Дарт Акс сверг Палпатина, и неясно было, что нужно ожидать от нового Императора. Впрочем, этот вопрос недолго оставался без ответа.

Это была Жестокая Ночь. Не полагаясь на Алую Стражу, Дарт Акс приказал штурмовикам перебить её всю, подозревая каждого гвардейца в измене. Императорский дворец утонул в крови, потому что Алая Стража дорого продавала свои жизни. Поговаривают, Император сам не побрезговал поучаствовать в массовых убийствах, и его сайбер рассекал надвое людей, оказавшихся в опасной близости.

Он словно выискивал всех, кто был хоть немного чувствителен к Силе, кто хоть краем сознания мог прикоснуться к вращающемуся над головой Космосу, кто лишь во снах грезил мощью Вселенной и мог приподнять краешек тайны, укрывающей причину такого невероятного могущества Дарта Акса. Да, никто в Империи не должен был знать, что Дарт Акс всего лишь полуфабрикат, что Сила упрямо покидает его, растворяясь, как вода в песке, и что рано или поздно он окажется один, беззащитный, перед толпой.

Его должны были бояться — потому молнии Силы, рассекающие темноту, разрывали тела людей в клочья, изжаривали до чёрных углей, не оставляя и малейшего шанса на выживание, и Дарт Акс словно выпивал, вбирал в себя отнятые жизни, свирепея и наливаясь тёмной жаждой власти.

Досталось и императорской лаборатории и врачам.

Дарт Акс лично разгромил остатки лаборатории клонов, испепелив и разодрав на мелкие кусочки больных, обескровленных клонов Палпатина, и казалось, что за закрытыми дверями лаборатории, охраняемой штурмовиками, не Император устраняет конкурента, а взбесившееся чудовище с воем, рычанием, огрызаясь, пожирает живую трепещущую плоть.

Дарт Акс вышел только под утро, утолив свою жажду крови. Он нетвёрдо стоял на ногах, словно был пьян, словно победа дурманила его, а глаза были бессмысленны, как будто силы покинули тело, и от пережитого потрясения и усталости новоявленный Император был близок к смерти.

Лицо узурпатора было бледно и перепачкано в крови, на металлических пальцах запёкшаяся кровь и ошмётки плоти забились в суставы, лишний раз подтверждая версию о том, что Акс рвал тела клонов голыми руками. В левой руке был крепко зажат контейнер с кровью клонов. Кажется, он выжал их досуха, выцедил всё до последней капли.

— Сжечь, — прошептал Император, покачиваясь, отирая рукой испачканное лицо и размазывая кровь ещё больше.

— Что сжечь, Владыка? — тут же переспросил капитан штурмовиков. — Лабораторию?

— Весь корпус. Лаборатории подчистую — вместе с врачами, — безо всякого выражения ответил Дарт Акс. — Все материалы. Всё. Всех.

И пламя взлетело до самого светлеющего неба…

Новоявленный Император не желал давать даже малейшего шанса Палпатину.

Спеша утвердить свою власть, Дарт Акс частым гребнем прошелся и по рядам моффов, вырезав наиболее преданных Империи и Палпатину. Его не беспокоило то, что он обезглавливает свою армию и управленческий аппарат: больше всего он опасался, что уцелеют люди, которые могут предать, и ещё больше — что найдутся такие, которые знают, откуда взялся Дарт Акс. Преданные слуги Империи, отдавшие служению ей все свои силы, свою жизнь, теперь они подверглись гонению только за то, что исполняли свой долг. На места управляющих флотом Дарт Акс тотчас назначил своих людей — тех самых чёрных летчиков, верных лично ему, сформировав Чёрный Корпус, полностью подчинив себе флот Империи. Он, словно паук, протянул свои лапы в разные стороны, нажимая на рычаги управления, контролируя исполнение лично.

Палпатин умер, но его мнительность вместе с императорским венцом словно была передана по наследству преемнику, и тот свое жестокостью сумел превзойти предшественника.

В ту ночь никто на Биссе не мог ощущать себя в безопасности, убийства и аресты продолжались до рассвета.

Тот самый мофф, так храбро ответивший Дарту Вейдеру отказом и напомнивший ему о своей верности Империи, бежал в числе первых людей, подвергшихся гонениям со стороны нового Императора.

Когда над Императорским дворцом встало солнце, и штурмовики, оцепившие имперские покои, встали на караул, охраняя отдыхающего Дарта Акса, те немногие моффы, что не попали под его гнев, решились на предательство.

И вновь были переговоры, но на этот раз на них явился не Дарт Вейдер, а Дарт Фрес. Очередная пощёчина тем, кто стоял на защите Империи, и кто остался беззащитен перед колесом истории, перемалывающим всех и вся на своём пути.

Для проведения повторных переговоров имперцы, до сих пор с ожесточением защищающие свои рубежи, втайне от нового командования допустили на одну из приграничных территорий послов от Альянса.

Мофф Гриус, в чьи владения входила эта планета, скорее бухгалтер и казначей, чем военный, однако же, не лишенный смелости человек, предоставил для встречи свою личную резиденцию. Осознавал ли он всю опасность своего поступка? Несомненно; однако, параллельно осознавал и то, что завтра двери дома может раскрыть кто-то из Чёрного Корпуса, и штурмовики расстреляют его без суда и следствия только за то, что Палпатин был благосклонен к нему.

Никогда раньше военные не уничтожались в таком количестве, и даже Дарт Вейдер, проявляющий ранее к провинившимся жестокость, не был так беспощаден и крут на расправу, и уж тем более ни он, ни Палпатин не были склонны к кровавым каннибалистическим оргиям, граничащим с одержимостью и с безумием. Пожалуй, именно появление торжествующего Дарта Акса в дверях лаборатории, утирающего окровавленные губы, больше всего потрясло тех, кому только предстояло начать служить ему, и это стало той самой последней каплей, точащей камень сомнений.

Потому, здраво рассудив, что солдат Вейдер намного лучше мясника Акса, моффы решили воспользоваться его предложением, и делегацию Альянса приняли с уважением.

Дарт Фрес, по-прежнему одетый в форму офицера Альянса, устроившийся в кресле с известным изяществом, положив локти на подлокотники, соединил кончики длинных растопыренных пальцев, словно гипнотизируя собеседника взглядом, и смотрел прямо в глаза Гриусу.

Мофф, нетерпеливо ёрзая на своём сидении, покашливал и совершенно не знал, с чего начать разговор. Больше всего Гриус опасался, что Фрес сейчас начнёт издеваться и посмеиваться над ним в весьма свойственной ему манере. Поговаривали, что своими шуточками он доводил собеседников до бешенства, до пены изо рта, до зубовного скрежета, а потом каким-то невероятным образом укрощал взбешенного человека, доводя его до блаженной эйфории, и тот покорно и с удовольствием съедал то условие и те требования, которые приносил Фрес, из его рук.