— Вообще-то я не особо люблю кошек, — проговорила Лекси, глядя во внимательные глаза Палитры. — Вы нас покидаете, как только мы привяжемся к вам… Это очень несправедливо и грустно… и больно.
Лекси вздохнула, невольно вспоминая всех кошек и котов, живших когда-либо в её доме.
— Наверное, я схожу с ума… но я всегда любила разговаривать с животными. Вы, знаете ли, всё слышите, но ничего не понимаете. Замечательное качество! Как жаль, что его нет у людей… Вы лучше всего утешаете, и для этого вам не нужно извергать из себя много слов… всего лишь помурлыкать и посмотреть всё понимающими глазами…
— Ну, в этом я с тобой согласен. Сочувствие людей иногда очень бесит, — послышался жизнерадостный голос Форта.
***
Собраться было пятиминутным делом. Поднявшись наверх, Форт переоделся и поднял с пола уже упакованную картину на подрамнике.
Невольно взгляд его задержался чуть дольше на выполненной работе. Хотя через фланелевую ткань и два слоя пленки не было ничего видно, он посмотрел на неё с отвращением. Там был изображён Лос-Анджелес. Тот город, память о котором он бы хотел вычеркнуть навсегда из своей жизни…
Или… всё же не хотел? Ведь именно в какой-то из тех дней они с Кайли зачали Дэйва, а жизнь без сына теперь лишилась бы всех красок для Форта. Но он был никудышным отцом. И ему не хотелось, чтобы Дэйв через несколько лет стал презирать его. А так оно и будет, когда он повзрослеет достаточно, чтобы осмыслить всё, что творится вокруг него.
Форт уже выходил из дома, и рука его автоматически потянулись к ключу, чтобы закрыть дверь, но он вспомнил Лекси и улыбнулся.
Эта девушка поражала его. Как человек может быть настолько наивным? Как можно было не догадаться до сих пор? Свалить всё на простуду?.. Да и ещё — он был в этом уверен — винить себя за эту якобы простуду.
Но больше всего его удивляло собственное отношение к этому. Он злился, что она ничего не видит перед собой, и одновременно был рад, что она ни о чём не догадывается. Ему не хотелось, чтобы она отвернулась от него. И это-то удивляло его. Какое ему дело, как к нему относится девушка, которую он и не знает в общем-то? Ответа не находилось, а вот непреодолимая тяга скрыть этот позорный факт своей биографии была, и он скрывал, решив, однако, что, если Лекси спросит прямо, он ответит ей искренне.
Форт нервно потёр лоб. Нужно думать о ней меньше. Лекси — всего лишь лицо, ещё одно лицо в череде других лиц, которых он когда-либо знал. И он также знал, что скоро их общение прекратится.
Но он признавался себе, что она ему очень нравится. Такая милая и непосредственная, стеснительная и дерзкая, добрая и… да, наивная. Это качество было едва ли не определяющим в его оценке её характера. И это качество не могло его не привлекать. Он не помнил ни одного человека, который бы теперь не знал о том, что он употребляет. Если, конечно, говорить о тех, кто хоть чуть-чуть знал его самого. Лекси можно отнести к таким людям хотя бы потому, что она живёт с ним под одной крышей. Но она не догадывалась… И для Форта также было удивительным то, что он чувствовал сейчас, сегодня и вчера… Он чувствовал себя обычным человеком в её присутствии.
Какое заблуждение… И как приятно было поддаваться этому заблуждению… Забывая о том, кем являешься на самом деле. Форт резким жестом откинул лезшие в глаза волосы назад.
Реальность не давала забыть о себе, даже тогда, когда Лекси была рядом. Сегодня, когда вернулся домой, он был крайне раздражён тем, что не смог достать очередную дозу. В последнее время многие торговцы залегли на дно, чтобы избежать проблем с федералами, деятельность которых стала слишком уж бурной. Всё больше торчков попадали в участок, где не стоило никакого труда заставить их выдать своих «друзей». Так что и самому Форту стоило быть поосторожней, но когда «прижимало» мысли об осторожности не посещали вообще.
Он побывал во всех известных ему местах, где можно было достать героин, но всё время что-то шло не так. Одного не застал на привычном месте, другой вообще спешно свалил в неизвестном направлении, словно не заметил его, третьего он застал, но тот был крайне не любезен и буквально выпер его из своей квартиры. Дальше Форт пробовать не стал, тем более что ему показалось, будто за ним наблюдают. Его частенько преследовало это чувство, и он понимал, что едва ли нужно ему доверять, но всё равно никогда не мог его игнорировать. Вот и на этот раз он затесался среди людей, сел на автобус и благополучно доехал до дома. Липкое чувство преследования пропало, и Форт успокоился.
Но настроение у него после этого было паршивым. Потребность в героине максимум могла не мучить его дня три, но затем… Было невыносимо терпеть это. Если раньше ему казалось, что он никогда не станет зависимым и в любой момент сможет слезть, то в последние годы он отчётливо понимал, как заблуждался в начале. Он сам не заметил, как стал зависимым. А менять что-то… Он пробовал, но все его попытки терпели крах. Он был слишком слабым и у него совсем не было силы воли… И теперешнее его состояние только доказывало это. Он чувствовал в себе нарастающее раздражение, поднимающуюся из глубин души ненависть ко всем людям и отвращение — к себе самому. Это было верным признаком начинающейся ломки.
Но Форт попытался подавить в себе все эти чувства. Всё-таки он нашёл одного человека, который согласился продать ему несколько пакетиков. Цена оказалась довольно высокой, но в сложившихся условиях данный факт не был определяющим. Назначив встречу в парке Кайзер, как раз недалеко от своей работы, он смог немного успокоиться. Если всё пройдёт хорошо, то за следующие три дня своей жизни можно будет не волноваться.
Форт сам не заметил, как скоро дошёл до семиэтажного здания, где работал. Ему повезло, что его дом, студия и «Дэйли Стар» находились не так далеко друг от друга. Поэтому он часто ходил пешком, чему Кайли всегда раздражалась так, словно бы это он её заставляет пешком ходить.
Только Форт вошёл в офис, как отовсюду на него посыпались приветствия. Со стороны казалось, будто он — чуть ли не душа компании, однако для Форта не было секретом, почему к нему все так хорошо относятся. Он был нужен этой компании. Нужен теперь, как никогда раньше. И сотрудники, не раз наблюдавшие картину Форта, фамильярно разговаривающего со своим начальником — полным и живым человеком по имени Гарри Лоридж, — стали вести себя предельно вежливо и предупредительно с ним. А вот об истинном к нему отношении Форт знал прекрасно. Его здесь не любили. Его вообще по жизни мало кто любил из-за часто неуместной честности, иногда совершенно откровенного безразличия и порой слишком злых насмешек.
А вообще их отношение к нему нисколько не волновало Форта. Его только раздражало то, что сейчас они вертелись вокруг него, словно мухи.
— Форт! Распишись здесь, — говорил менеджер отдела по музыкальному направлению, протягивая ему какой-то журнал с жизнерадостной улыбкой на лице.
Форт прищёлкнул пальцами, требуя этим движением ручки. Шеннон, секретарша лет тридцати, с очаровательной улыбкой поспешила подать ему ручку, продолжая пожирать взглядом Форта с той самой минуты, как он попал в поле её зрения.
Ему были противны все эти люди. Он видел их насквозь, и лицемерие, которым было пропитано каждое их действие и слово, обращённое к нему, вызывало у него отвращение. Сновавшие на заднем фоне ещё несколько сотрудников, каждый из которых своим долгом считал поздороваться с ним и спросить «как жизнь?» только усиливали это чувство отторжения.
Форт снова разозлился. Возвращая ручку Шеннон, он окатил её тяжёлым взглядом, тем самым чуть поубавив её дружелюбную улыбку. И всё-таки его явное пренебрежение не остановило её от вопроса:
— Как там погодка на улице?
— Великолепная, — скупо ответил Форт и пошёл прямиком к кабинету начальника.
Не утрудив себя стуком в дверь, Форт распахнул её и молча направился к столу, за которым восседал Гарри. Аккуратно поставив на пол картину и облокотив её на синего цвета обои (Лоридж в какой-то степени был оригиналом), Форт уселся в кожаное кресло напротив и только после всех этих действий, откинув со лба светлые пряди, невозмутимо сказал.
