— Лекси… — шепотом прохрипел он, тупо глядя на постельное белье.

Никогда ещё ему не было так тяжело после галлюцинаций. Но обычно они появлялись, когда он нанюхается травки или при большой дозе героина. А он ничего не принимал накануне.

Форт свесил ноги с кровати, собираясь встать, и поднял голову. И только тут понял: он был не в своей комнате, а в её, Лекси! Поискав взглядом свою одежду, он обнаружил её валявшейся на полу рядом с кроватью.

Облегчение затопило душу. Ему это не привиделось, и это действительно случилось. Он так ждал этого момента… Так его желал… И он наступил… Сжав простынь, он вспомнил, что так и не сказал ей то, что намеревался. Не раскрыл свою постыдную тайну. Она сказала, что не пожалеет ни о чём, что не возненавидит его… Но она не знала о нём правды. А когда узнает — не отречется ли от своих слов?

Утро пробуждения должно было выйти прекрасным. Но ему было плохо. Он не должен был оставаться. Не должен был проводить с ней ночь. Потому что она точно уйдет от него, а он… уже был болен… ею.

Встав, он поспешно оделся, чувствуя злость и раздражение. На себя, не на неё. Она была во всей этой истории жертвой. И даже сейчас он думал не о ней, не о том, как плохо будет ей, когда она узнает о том, что он наркоман, а о себе. О том, как будет плохо ему, когда она уйдет.

Форт был уверен, что в его раздражении не последнюю роль играла начинающаяся ломка. Третий день… Он ведь всегда мог продержаться три дня, не больше. Но уже на второй ему безумно хотелось снова принять дозу. А на третий он всегда был зол и угрюм, потому что бороться с собой — нелегкое дело. А он намеревался теперь бороться с собой постоянно.

Тогда, у себя, он понял, что должен попробовать. Третий раз… Уже в третий раз сделать попытку завязать. Чтобы быть достойным её, чтобы она осталась с ним. Но сможет ли он? И примет ли она его таким, какой он есть?..

Форт вышел из комнаты с намерением узнать это прямо сейчас. Он пытался подавить в себе это дурацкое, совершенно беспричинное раздражение. Не такого Форта ожидает увидеть сейчас Лекси, а ему не хотелось с ней ссориться.

В гостиной её не было, но там уже находился Этан. Он, как только увидел заспанного Форта, тут же встал и подошёл к нему. Положив руки ему на плечи так, как будто собирается удержать от какого-то необдуманного действия, Этан сказал:

— Держись, друг, но у меня плохие новости.

Форт прикрыл глаза и улыбнулся. Этого стоило ожидать. Наутро она всё-таки пожалела. Может быть, у неё наступило прозрение, и она поняла, наконец, что он — наркоман. Может быть, она просто решила, что не хочет быть с ним рядом. Она пожалела…

— Вот придурок, улыбается он… — встряхнул его Этан. — Я ей рассказал, Форт. Она просто насела на меня, и я… рассказал. Я не должен был этого делать, знаю, но…

Форт уставился на него с пугающим выражением глаз, и Этан, что бывало очень редко, потерял дар речи. В своё оправдание он не мог сказать ничего абсолютно. Те слова вырвались из него прежде, чем он смог понять, к чему они приведут.

— Она ушла. Я не смог её остановить. Она убежала куда-то, и я не знаю, где она может быть.

— Ты… ей… сказал? — чётко, с паузами, выговорил Форт, в упор глядя на друга.

Этану стало не по себе. Он не боялся Форта, но чувствовал перед ним огромную вину, а это чувство было не из приятных. И оправдываться, как школьнику, — в этом тоже не было ничего приятного для Этана. Он даже искренне пожелал, чтобы Форт ему сейчас хорошенько врезал. Не будет после лезть не в своё дело.

— Да.

Форт оттолкнул его и бросился в прихожую. Этан, потерев плечо, которым ударился о стену после этого толчка, посмотрел ему вслед и вздохнул. Ему очень хотелось, чтобы эти двое нашли общий язык. Хотя ему с трудом верилось в то, что Лекси примет Форта после того, как узнала, кто он на самом деле.

Но ведь его Трейси смирилась. А Лекси на неё похожа…

Глава 19

Он не знал, куда идет. Рассчитывает найти её? Вряд ли. Он не мог даже предположить, куда она пойдет. Вряд ли она думала об этом, когда поспешно убегала из его дома. Он и сам сейчас сбежал оттуда, потому что не мог находиться там, где они жили с Лекси так долго и где… возможно… наверняка… всё разрушилось.

Она стала значить для него слишком много. И это не могло не пугать его. Он не хотел больше ни к кому привязываться. Ему нравилось быть одиноким. Не хотелось испытывать разочарований от слов дорогого человека, которые хлещут больнее, чем самые непримиримые обвинения из уст незнакомого человека. Не хотелось волноваться за кого-то, переживать, думать о чьих-то ещё чувствах, кроме своих. Ему всего этого сполна хватило раньше. Хватило так, что теперь он понимал — это не для него. Не для него всё это: забота, внимание, любовь… Он не был способен на это, он был чертовым эгоистом, и ему это нравилось.

Но Лекси… Он и сам не понял, когда именно привязался к ней настолько, что уже не может представить себе свою жизнь без нее. Казалось таким правильным, что она рядом с ним. Потому что ему было хорошо, когда она была рядом. Мучили угрызения совести, что он не рассказывает ей правду о себе полностью, что утаивает то самое, что ей необходимо было знать. И всё же он ничего ей не рассказал, так и не решился… И не смог бы, наверное, решиться никогда… Но Лекси должна была узнать, она имела право знать об этом, а он не имел права скрывать.

Я никогда не возненавижу тебя…

Форт горько усмехнулся, вспомнив эти слова. Она говорила это искренне, потому что думала, что знает его уже достаточно. Потому что она влюблена в него, но не в настоящего него. Он притворялся перед ней, как и перед другими. Играл свою роль, надевал маску, как привык. Потому что так было проще и так ему нравилось. Хотя Лекси была такой живой и непосредственной, что иногда он становился таким же, будто заражаясь исходящим от неё энтузиазмом. Но как он мог с уверенностью сказать себе, когда был с нею настоящим? Как мог, когда сам уже не имел понятия — какой он на самом деле? Искренность к людям ушла из его души давно. Он так долго играл какие-то странные роли перед другими, что, наверное, потерял эту самую душу, свою настоящую душу.

Как можно простить его после этого? Как можно остаться с ним рядом и не возненавидеть? Он не был глупцом, чтобы надеяться на нечто подобное. Не был им никогда, но сейчас стал. Потому что надеялся на что-то. Надеялся, что она вернется и останется. И будет с ним до конца…

Солнце посылало земле яркие, греющие лучи. Но ему всё равно было холодно. Холодно было и снаружи, и внутри. Холодно было и телу, и душе. Его знобило. Он шёл, дрожа на ходу всем телом, стуча зубами. И руки тряслись сильно. Только на его голову могло разом свалиться всё дерьмо.

А может, было бы лучше, если бы она никогда не появлялась в его жизни? Потому что она внесла в его жизнь свет. А он слишком долго был во тьме, чтобы суметь принять этот свет. И её. Не будь её, всё было бы проще. Гораздо. И плевать, что это — мысли труса. Он и не скрывал перед собой, что им является. Он отчетливо осознавал, что боится. Боится своих чувств, боится решения Лекси, боится предстоящей пытки ломкой, боится… много чего.

Да, так было бы проще. Но к чему теперь об этом думать, если она уже ему повстречалась. И если теперь ему была невыносима мысль о том, что она уйдёт и он никогда больше её не увидит. Только теперь он в полной мере осознал, как хорошо ему было эту неделю, что она провела с ним, как хорошо ему было, когда они разговаривали, когда он высказывал ей свои тайны, а она сочувствовала, возмущалась несправедливости, держала в утешение за руку; как хорошо ему было, когда они шутили и смеялись, когда он смотрел на её улыбку, обращенную к нему одному; как хорошо ему было, когда он обнимал и целовал её, когда она отвечала ему; и когда согласилась остаться с ним.

Теперь он наверняка всё это потерял. Всё это уйдёт, останется в прошлом, а он вернётся в своё опостылевшее настоящее, из которого его так внезапно вырвала Лекси, и продолжит существовать.