Холодный, утренний ветер налетел на неё, как только она выбежала из дома. Точно так же на неё налетело и множество воспоминаний, подтверждений того, что Этан сказал ей правду…
Он говорил ей о лекарстве. Об антидепрессантах. Выдумал какую-то идиотскую историю про свою болезнь… А она поверила ему, поверила, потому что была ослеплена любовью. Не видела ничего, кроме того, что хотела видеть. И не увидела бы, пока её кто-то вот так, грубо, не ткнул носом, не толкнул в разверзнутую под ногами пропасть, на краю которой она стоит уже так давно. Лекси бежала по улице, размазывая по щекам слёзы. Она так хотела убежать от себя, от своих мыслей, от всего, что случилось. Просто забыть, вернуться в то, блаженное и эйфоричное состояние, в котором пребывала так недавно.
Она споткнулась и упала на асфальт тротуара. Народа совсем ещё не было в такое раннее время суток, но даже если бы проходила толпа, Лекси не обратила бы внимание. Ноги не держали её, а слезы застилали глаза, не давая видеть ничего вокруг.
Ты узнаешь, когда придет время…
Время пришло, а она оказалась не готова к этой новости. Она хотела узнать о Форте всё, но была не готова узнать о нём такое. Она не хотела лжи, но, благодаря лжи, была так счастлива. И вот теперь соизволила открыть глаза, посмотреть правде в глаза. Но что дальше? Лекси беззвучно рыдала, обхватив колени, впиваясь в голую кожу ног под плащом.
С небес полил дождь. Медленно сначала, постепенно наращивая свой темп, он плакал вместе с ней и, может быть, над ней. Он смешивался с её слезами, заливая её своей прохладой и укрывая от окружающего мира. Но не утешая.
Плащ совсем не защищал её от холодных капель и от пронизывающего ветра, но Лекси крепко сжимала его ткань, будто боялась, что его может сдуть ветром.
Та первая встреча… Она уже тогда отметила все странности его внешнего вида. Отметила и забыла, даже не подумав, что… А на её вопрос, что он делает на улице в такую рань, он ответил, что освежается после бурной ночи. Она решила, что он пьян… «И всё-таки ты носишь линзы! — сказала она ему как-то. — И цвет глаз у тебя необычный для настоящего». А он только усмехнулся: «Что необычного в цвете моих глаз? А вообще, у тебя начисто отсутствует логика». Он был прав. Не только логика, но и мозги, похоже, тоже…
Лекси застонала, падая спиной на мокрый асфальт. Ей было всё равно. Капли с удвоенной силой принялись ударять её по лицу, словно наказывая за недогадливость и глупость.
Их вторая встреча… Он спас её от тех парней, укрыл своим плащом и вёл к своему дому. А потом шмыгал носом и кашлял. Она обвиняла себя в его простуде… «Если тебе так хочется думать», — пожал он плечами, не разубеждая её. А позже объяснил, беззаботно улыбаясь: «У меня хронический насморк и кашель».
С такой точностью она теперь вспоминала все его слова, что раньше казались ей загадочными и странными, но теперь она всё понимала. Только теперь…
И эти перепады настроения… Она помнила, как они удивляли её, но никогда — не вызывали подозрений. Она помнила, как поначалу размышляла, что же ей не даёт покоя в нем, но никогда ей не приходила мысль в голову о том, что он может оказаться наркоманом. Она помнила его холодные руки. Помнила, что очень часто видела его в тёплых кофтах, когда на улице была жара за восемьдесят. И та записка, прочитанная ею случайно, где говорилось про склад и которая обрывалась словами «они снова…». И она ещё гадала!
Столько мелочей вспоминалось ей сейчас. Все их разговоры, все их встречи она теперь видела под другим углом. Судорожные рыдания выходили из её горла, она тряслась от них, лежа на асфальте, стучала зубами, впиваясь покрасневшими пальцами в плащ.
Разговоры со Светлячком: ведь он говорил ей, что она будет страдать, что испытает боль. И про болезнь Форта он говорил. Болезнь! Лекси застонала, чувствуя себя раздавленной собственными чувствами. Болезнь… Чего только в голову ей не приходило… кроме правды… И она с готовностью поверила в то, что всё объясняется его постоянными депрессиями. Его душещипательные рассказы о своем прошлом убеждали её в этом. Но были ли они правдой? Неужели Форт так умело опутал её своей ложью?
Нет, не он… Она сама. Сама… Она сама позволила себя опутать.
А он… Он хотел ведь ей рассказать. Его полный боли голос: «Хочу рассказать об этом тебе, Лекси, именно тебе…». Почему он так и не рассказал?! Почему не сказал ей раньше?! Почему позволил сделать это своему другу?!
Она ударила кулаком по образовавшейся рядом луже, и боль на мгновение ослепила её. Первоначальная истерика постепенно отходила, оставляя её одну на растерзание своим мыслям. Она лежала, не чувствуя ничего. Только воспоминания — тягучие, сладкие, горькие и дорогие воспоминая кружились в её голове. И везде — Форт. И она вместе с ним — кое-где.
«Небось такая… и ты», — оглушительно раздался в голове голос мисс Пир. Теперь не оставалось сомнений в том, что та имела в виду…
Форт сказал тогда «больная». И так искренне усмехнулся! Нисколько не взволновался тем, что его только чудо не выдало! Как он мог?! И как мог говорить с такой нежностью «останься со мной»?
Она приподнялась, чувствуя, как трясет её от холода. Нужно было вставать и идти. Не важно куда. Когда её предал Эндри, она нашла в себе силы это сделать. Но Форт не предавал её. Он только молчал и позволял ей заблуждаться… И это было больнее.
Опустив лицо и поправив воротник плаща, чтобы капли дождя не проникали больше под него, она глубоко вдохнула и замерла. Стук её сердца, казалось, перекрыл шум дождя. Это был его запах.
Ты, наверное, очень удивишься, если я скажу… ты пахнешь бергамотом…
Это был его плащ. И почему такая незначительная мелочь казалась каким-то знаком? Что может быть странного в том, что она, не видя ничего перед собой, схватила первый попавшийся плащ? Не свой, не Этана… Его.
Она дрожащими пальцами полезла в карман. Как и ожидала, обнаружила там зажигалку и сигарету. Достав с третьей попытки одну сигарету, она уставилась на неё, глядя, как на какую-то диковинную вещь. А потом рассмеялась, иногда всхлипывая. Глаза наполнились новой порцией слез.
Какая ирония… Когда Эндри изменил ей, она впервые напилась. А сейчас впервые затянется сигаретой после правды о Форте. Как далеко она зайдет дальше?
Выбросив уже промокшую сигарету, она достала другую. Прикурила и глубоко затянулась. Закашлялась, конечно же. Стало противно от вкуса этой гадости во рту. И как только люди курят? Она отбросила и эту сигарету после второй затяжки. Потому что поняла — это не уймёт её боли. Не сделает всё вокруг лучше…
Она поглядела на сигарету, которая ещё догорала, не потушенная сразу уже сходящим на нет дождем. Так же теплится ещё её любовь к Форту под каплями боли и отчаяния?
— Всё в порядке?..
Её тронул кто-то за плечо. Дождь закончился, и, если под льющейся стеной с небес её можно было не разглядеть либо принять за отбросы общества, то теперь было прекрасно видно и её опухшее от слез лицо, и то, как она одета.
Она только сейчас поняла, что её ступни босы. Они опять будут болеть. И она опять простудится. Только Форт не найдёт её опять, не спасёт…
— Спасибо, всё в порядке, — прошептала она, понимая, что не может повысить голос даже на тон.
— Может, всё-таки помочь?..
Она не посмотрела на случайного прохожего. Была благодарна за это предложение, но покачала головой — твердо и решительно. А затем поднялась с асфальта и, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, пошла вперед.
***
Он проснулся и ещё с закрытыми глазами протянул руку, чтобы коснуться тела спящей девушки. Как только сон выпустил его из своих объятий, он сразу вспомнил всё произошедшее перед тем, как он уснул. И сейчас ему было просто необходимо убедиться в том, что Лекси рядом с ним и что всё это не игра его больного воображения.
Его рука упала на пустующую подушку. Повела вниз по простыни, на которой никто не лежал, и замерла. Этого не было на самом деле?
Форт приподнялся и, прищурившись, посмотрел на место рядом с собой. Простыни были смяты, но на подушке не было характерного углубления, которое свидетельствовало бы, что на неё кто-то клал голову.
