Поэтому, невзирая на сильное физическое влечение к этому человеку, я удостаивала его лишь презрительной улыбки. И всякий раз, когда мы появлялись перед народом, а он как доверенное лицо моего мужа стоял рядом, держа меня за руку, я не допускала ни малейшего проявления своих чувств.

В тот вечер в Париже после долгого изнурительного дня я уже собиралась лечь спать, когда ко мне вошла моя старшая фрейлина мадам Байи и сказала, что граф Суффолкский просит о конфиденциальном разговоре.

   — Прикажете отказать ему, ваша светлость? — спросила мадам Байи.

Я задумалась. Элис уже ушла, я ещё не начинала раздеваться, к тому же я сильно досадовала, что после своего возвращения во Францию Суффолк не проявлял особого желания побыть со мной наедине.

   — Нет, — сказала я, — пригласите его войти. А сами, мадам, выйдите, чтобы не слышать нашего разговора, но всё же оставайтесь достаточно близко на тот случай, если мне потребуется позвать вас.

Она повиновалась, и через несколько секунд граф уже стоял передо мной, раскланиваясь и исподтишка беспокойно поглядывая на Альбиона, который по привычке лежал возле моего кресла, негромко утробно рыча, как и обычно при появлении незнакомых людей.

   — Я уже подумала, милорд, что существую для вас лишь как королева, — заметила я. — Присаживайтесь, пожалуйста. Вот сюда. — Ия показала на стоявшее в нескольких футах от меня кресло, опасаясь, как бы он не опустился на колени у моих ног.

Суффолк сел, не отрывая от меня взгляда.

   — Вы знаете, что я вас люблю, — сказал он.

Я почувствовала, что щёки у меня пылают, но постаралась ответить как можно спокойнее:

   — Надеюсь, милорд, что меня будут любить все мои подданные.

Он проигнорировал мою попытку свести наш разговор к банальностям.

   — Я не мог подойти к вам раньше, потому что вы всё время были окружены членами своей семьи и этими французскими мужланами.

Я подняла брови. Не слишком-то уважительно сказано — «французские мужланы».

   — Вы забыли упомянуть о своей жене, милорд.

   — Вы недовольны её присутствием?

   — Нет, что вы, я нахожу её очаровательной.

Несколько секунд: он обдумывал мои слова, затем сменил тему:

   — Но нам уже недолго осталось быть среди французов. Завтра, ваша светлость, мы ступим на английскую землю.

   — Я считаю каждую минуту, милорд.

   — И там вы окажетесь на попечении губернатора Нормандии, герцога Йоркского.

   — Значит, я не увижу своего мужа.

   — Нет, ваша светлость. Король Генрих не может оставить Англию. Герцог же — двоюродный брат короля.

   — Я знаю, милорд.

   — К тому же он люто ненавидит меня, — добавил Суффолк.

— В самом деле, милорд?

   — Поэтому... — Недоговорив, он соскользнул с кресла и опустился передо мной на одно колено, пожирая меня взглядом. — Мег, милая Мег. Надеюсь, что всё, мною сделанное, соответствует вашим желаниям.

   — Вы же знаете, что это именно так, милорд.

   — Прошу вас, никогда не забывайте об этом, какому бы давлению вы ни подвергались.

   — Давлению, милорд?

   — Вы не знаете, что происходит сейчас в Англии, куда вы направляетесь. — И он рассказал мне о раздирающем страну надвое соперничестве между Глостером и Бофором, сообщив, что сам он принадлежит к ратующей за мир партии Бофора.

   — Но ведь, устроив мой брак с королём, разве вы не одержали решительной победы, милорд? — спросила я. — Несомненно, уже вся Англия знает об этом. Вы говорите: давление? Ни один человек не посмеет пренебрегать моей волей.

   — Да, конечно, — согласился он, — но есть способы навредить даже королеве — через её слуг.

Я нахмурилась:

   — Говорите яснее, милорд.

   — Не все в Англии, позвольте мне быть откровенным, считают вас подходящей партией для нашего короля.

   — Они полагают, что я уродина?

   — Все знают, что вы прекраснейшая из женщин, ваша светлость.

Я улыбнулась. Подобные комплименты я могла бы слушать часами.

   — Может быть, кто-то сомневается, что в моих жилах течёт истинно королевская кровь?

   — Вы, несомненно, принадлежите к роду, более древнему, чем род нашего короля.

   — Что же им тогда не нравится? Просто, что я француженка? Но ведь в течение двухсот лет почти все английские короли женились на француженках. — Я рассмеялась. — А до того Плантагенеты и сами были французами.

Он глубоко вздохнул.

   — Люди говорят, что вы, ваша светлость, приезжаете в нашу страну без подобающего приданого.

Я опять нахмурилась:

   — Но ведь это хорошо известно, милорд. Постыдно выдвигать против меня такое обвинение.

   — Да, верно, ваша светлость. Мы уже давным-давно договорились, что никакого приданого не требуется.

   — Тогда в чём же дело?

Он поднялся, и я уже хотела было позвать Байи, но тема разговора весьма заинтересовала меня. К тому же Альбион опять заворчал, и он не приблизился ко мне, а несколько раз прошёлся по спальне. Было ясно, что Суффолк многое не договаривает.

   — Ваша светлость, я прибыл во Францию как полномочный посланник английского короля. Мне было поручено подобрать достойную невесту для моего повелителя и договориться об окончании войны. Я предполагал, что мне удастся выполнить оба поручения без особых трудностей.

Я сидела, подперев подбородок ладонью: это было моё первое соприкосновение с дипломатией.

   — К сожалению, мне не повезло, — продолжал он, — я увидел вас, да ещё и раздетой...

   — Милорд, — перебила я, — не будем говорить на эту тему. Да и как вы можете говорить «не повезло!».

   — Вам придётся выслушать меня, в последний раз, ваша светлость. Когда я увидел вас, ещё до купания в реке, то сразу же понял: вы единственная женщина, достойная быть королевой Англии. Вы знаете, что я влюбился в вас с первого взгляда. Выслушайте меня, умоляю вас, — поспешил он добавить, видя, что я намерена прервать его. — Я полагал, что о моих чувствах знаете только вы, и никто другой. Но, как оказалось, я ошибся.

   — Милорд! — испуганно вымолвила я.

   — Не бойтесь. Вам, по крайней мере, ничто не угрожает. Так вот, я также полагал, что ваш дядя — человек бесхитростный, можно сказать, простак...

Он остановился, видимо ожидая, что с моей стороны последуют какие-либо возражения, но я тоже была убеждена, что дядя Шарль — простодушный человек.

   — К сожалению, — продолжал Суффолк, — это далеко не так. Он чрезвычайно проницателен, если не сказать, чрезвычайно хитёр, и, сразу же заметив мою симпатию к вам, решил воспользоваться ею в своих интересах. Он предложил мне съездить в Англию, чтобы заручиться одобрением уже заключённой помолвки, однако свои истинные намерения открыл лишь после того, как приехал в Нанси. Он заявил, что согласится на заключение брака, только если будут приняты его условия. Вместо мирного договора между Англией и Францией он предложил подписать соглашение о перемирии на два года. Лишь по истечении этого срока оно будет! заменено мирным договором, согласно которому Англия должна будет передать Франции провинцию Мэн, а также те части Анжу, что захвачены вашими войсками, с той, как я понимаю, целью, чтобы ваш отец получил достойную его королевского сана территорию...

   — И что же тут предосудительного? — перебила я. — Ведь Мэн — частично, а Анжу — полностью входят в наследственные владения моего отца. Оккупация англичанами всей этой территории незаконна.

Суффолк опустил голову.

   — Увы, ваша светлость, английский народ не желает поступиться ни одним ярдом отобранной у Франции земли. Многие, без сомнения, скажут, что король Карл только делает вид, будто старается ради вашего отца, на самом же деле он приберёт всё к своим рукам. — Суффолк поднял голову. — Король Карл был непреклонен, и, чтобы не потерять вас, мне не оставалось ничего иного, как принять его условия.

Он всячески пытался улестить меня. Тем временем я старалась осмыслить чудовищное значение им сказанного.