— К сожалению, мне нечем вас отблагодарить, — сказала я, щедро одаривая графа улыбкой.

   — Напротив, мадемуазель. Вы можете предложить его светлости самый ценный из всех даров — свою руку.

   — В том случае, однако, если вы выразите своё одобрение.

Итак, я перехватила у графа инициативу. Он покраснел, растерялся и оправился от смущения, лишь услышав спасительные звуки трубы, возвещавшие, что мой дядя намеревается удостоить нас своим присутствием.

Все встали и повернулись лицом к двери; мужчины приветствовали дядю Шарля поклонами, а мы, дамы, глубокими реверансами.

Карл, седьмой французский король с этим именем, считался величайшим неудачником. Его мать была распутницей, Отец — безумцем. Родители лишили его, в ту пору ещё подростка, права наследовать трон. Ему досталась горькая участь видеть, как его страну захватили армии Генриха V, который вместо него занял французский трон. Во время своего посещения Бордо он едва не потерял слух и навсегда усомнился в незыблемости окружающего мира. Из омута отчаяния его вызволили лишь заклинания провидицы, простой крестьянки, способной вдохновлять на победу целые армии. Общественное мнение так и не решило, считать ли её святой или ведьмой, но она стояла рядом с ним, когда он, попирая заключённые его отцом договоры, короновался в Реймском кафедральном соборе, однако новоиспечённый король даже пальцем не шевельнул, чтобы спасти Жанну д’Арк от сожжения, уронив тем самым свой авторитет в глазах народа.

При всём этом после безвременной кончины Генриха V, вследствие которой девятимесячный младенец — племянник Шарля и мой будущий муж — стал наследником английского и французского тронов, мой дядя медленно и осторожно, но с поразительной настойчивостью взялся за то, чтобы вернуть себе утраченное наследство и восстановить своё доброе имя. Будучи женат на сестре маман, он неизменно доброжелательно относился ко мне, хотя и трудно ожидать от сына безумного отца поведения вполне здравомыслящего человека.

Как я уже упоминала, в свои сорок лет дядя Шарль при ходьбе сильно сутулился и, невзирая на то, что его постоянно окружали вооружённые телохранители, беспрестанно оглядывался, точно опасаясь ножа убийцы. Однако больше всего он, вероятно, боялся своего собственного сына, моего кузена Луи, невзрачного, с подлой душой коротышку, который сейчас следовал за ним по пятам. Дофин уже неоднократно участвовал в заговорах против отца, и не оставалось сомнения, что их теперешнее примирение продлится весьма недолго.

По сравнению с английской знатью кузен Луи был одет весьма скромно, но всё же заметно лучше, чем его отец. Одежды на дяде Шарле выглядели неряшливыми и помятыми, очевидно, он частенько и спал в них. Кроме всего прочего, в этот день он явно не брился.

Трудно себе представить более разительный контраст, чем между этим королём и графом, который только что изменил мой взгляд на мужскую красоту.

Тем не менее — пусть никого не введёт в заблуждение его неряшливый вид — дядя Шарль умел ценить женскую красоту; я говорю не только о себе или моей тете, но прежде всего о его любовнице, бесконечно обожаемой им Аньес Сорель. Великолепный замок в окрестностях Тура, куда для, встречи с английским посланником несколько месяцев назад он пригласил мама́ и меня (папа́ не смог сопровождать нас, так как был нездоров), мой дядя не строил, но зато приложил много стараний, чтобы сделать его ещё красивее, чем прежде. Теперь в этом замечательном жилище дядя изволил проводить куда больше времени, чем в закопчённом и шумном Париже, который, кстати сказать, лишь недавно был возвращён Франции.

Обнимая мою мать, дядя прямо-таки лучился улыбкой; так же ласково он обнял мою сестру Иоланту, а затем и меня, пройдясь пальцами вверх и вниз по моей спине. Выросшая в весьма вольной атмосфере французского двора, я не минуты не сомневалась, что мой добрый дядя весьма охотно заменил бы в своей постели мадемуазель Сорель на мадемуазель Маргариту Анжуйскую, если бы не знал, что такой кровосмесительный поступок навлечёт на него проклятие церкви и положит конец всем его надеждам на заключение выгодного договора с Англией.

   — Милорд, — обратился он к графу Суффолкскому, — как вам понравилась наша маленькая анжуйская роза?

   — На мой взгляд, ваша милость, вы описали её совершенно точно и достоверно.

— Хорошо, хорошо. — Усевшись, король улыбнулся всем собравшимся. — Стало быть, мы можем приступить к переговорам?

— Сначала я должен доложить обо всём его светлости, ваша милость.

   — Гм, — пробурчал дядя Шарль, недовольный предстоящей задержкой, а также тем, что граф не употребляет, обращаясь к нему, оспариваемый титул. — Гм. — Он сделал знак подать, вино, и завязалась общая беседа.

Мы с Суффолком, будучи в центре внимания, подошли друг к другу и одновременно подняли бокалы.

   — Так что же вы скажете своему повелителю, милорд? — спросила я.

   — Что встретил поистине изумительное существо...

   — Существо, милорд?

Тут мои глаза впервые блеснули сталью, естественно повергнув его в смущение.

   — Я хотел сделать комплимент, мадемуазель, — оправдываясь, пробормотал он.

   — Хорошо, сочту это высказывание за комплимент, — великодушно согласилась я. — Продолжайте.

   — Чьи щёки румянятся, словно спелые яблоки, а губы так и просят поцелуя...

Я вздёрнула брови.

   — Вы говорите чересчур смело, милорд.

   — Чья манера держаться и поступь не по годам величественны, — продолжал этот наглец. — Разумеется, я сожалею о том, что не могу рассказать о тех ваших прелестях, которые по необходимости скрыты от глаз людских.

Наши взгляды скрестились:

   — И какое всё это может иметь влияние на исход нынешних переговоров, милорд?— спросила я, ничуть не смущённая его дерзостью. Более того, мне нравилось слышать подобные слова от столь красивого мужчины.

   — Полагаю, решающее, мадемуазель.

Я, со своей стороны, решение уже приняла. Я намерена непременно выйти замуж за короля, владеющего значительной частью Франции, чьи предки более ста лет причиняли жестокие муки стране, которую я называю своей. Сбудется ли моё честолюбивое желание, смогу ли я переменить ход самой истории?

   — Тогда встаньте пораньше, милорд, — заметила я, — Говорят, реки прекраснее всего на заре. Но пересекайте их осторожно, чтобы с вами не приключилось какой-нибудь беды.

Многие учёные лекари утверждают, будто купание вредно и злоупотребление им грозит безвременно свести в могилу. Я — живое свидетельство того, что они заблуждаются.

Все эти врачеватели — жители севера, где холодная вода и в самом деле вызывает кашель, простуду, а то и печёночные колики. Но до этого времени я жила а более умеренном климате, и моя бабушка по отцовской линии, к несчастью недавно сошедшая в могилу, Иоланта Арагонская, с тех пор как я себя помню поощряла во мне любовь к купанию. Это пристрастие разделяли моя маман и её сводная сестра, и как только стихали зимние ветры, все мы и фрейлины французского двора имели обыкновение ранним утром спускаться к Луаре, чтобы искупаться в своё удовольствие. Даже зимой мы умудрялись купаться в огромном чане, стоящем в будуаре тёти Мари; этой же привычки, к великому смущению моих фрейлин, я продолжала придерживаться и. в Англии, где, как оказалось, особы королевской крови купались лишь четырежды в год.

Но я отклоняюсь от своей темы. Особенным удовольствием для нас было купаться, когда кто-нибудь тайно за нами наблюдал. Не стану утверждать, будто царственные особы и придворные дамы отличались чрезмерной распущенностью, хотя не обходилось и без этого. Но, безусловно, ничто подобное не касалось нас с Иолантой. Мы, конечно, отлично знали о полночных свиданиях и тайных ласках на безлюдных галереях, но нас считали слишком юными и не позволяли принимать участие в этих восхитительных развлечениях, ведь мы были девственницами. Однако мы наблюдали, слушали и учились, особенно завидуя прелестной Аньес, обожавшей разгуливать по замку с обнажёнными грудями, упиваясь собственной красотой. Впрочем, даже если маман и разрешила бы нам последовать её примеру, Иоланта и я были недостаточно щедро наделены природой, чтобы привлечь к сере восхищенные мужские взгляды. Но во время Купания мы могли наслаждаться своей наготой, как и все другие, так как наши привычки были общеизвестны, а стражники и близко не подпускали к нам любопытствующих похотливцев. Каким образом умудрится подсмотреть за нами граф Суффолкский, я не знала, это его личное дело.