– Я не знаю, лечите ли вы «синие яйца».

Мужчина было смутился, потом расхохотался от души. После этого мы втроем углубились в легкую беседу. Рука Грэма все время лежала на спинке моего стула, его пальцы легко рисовали восьмерку на моем обнаженном плече. Я начала расслабляться, я была довольна собой, но до того момента, пока не увидела красное платье на другой стороне стола. Айвери сидела напротив нас. Грэм и мужчина, с которым она пришла, обменялись молчаливым кивком, как это делают мужчины.

– Судя по всему, мы делим трапезу с твоим другом. – Я нагнулась к Грэму.

– Не обращай на нее внимания.

Это было легче сказать, чем сделать. Я чувствовала, что она свирепо смотрит на меня, даже когда я сама на нее не смотрела. По какой-то причине женщина явно наслаждалась тем, что я чувствую себя некомфортно. Она даже не пыталась завести беседу ни с кем из сидевших за столом.

После ужина я извинилась и ушла в дамскую комнату. Закрывшись в кабинке, я попыталась сообразить, как мне воспользоваться унитазом, не закапав дорогое платье водой из унитаза, не коснуться сиденья, не уронить сумочку или не упасть вперед с пятидюймовых шпилек. Я не думала, что это будет так сложно.

В дамской комнате никого не было, когда я туда вошла. Потом я услышала, как открылась и закрылась дверь, и стук каблучков смолк где-то по соседству с моей кабинкой. Интуиция подсказала мне, кто был снаружи. Набрав в грудь воздуха, я вышла, и красный цвет тут же бросился мне в глаза. Айвери подводила губы, глядя в зеркало, но стоило мне выйти, как ее взгляд остановился на мне.

– Смотрите-ка, это последняя игрушка Грэма Моргана.

– Ты так развлекаешься? Идешь за женщинами в туалет, чтобы поговорить о мужчинах, с которыми они пришли?

Она потерла губы друг о друга, чтобы выровнять огненно-красный цвет, промокнула их бумажной салфеткой, а потом закрыла тюбик с помадой.

– Я оказываю услугу женской половине человечества, предупреждая женщин насчет этого мужчины.

– А в чем дело? Тебе не нравится, как он ведет бизнес, поэтому тебе нужно меня предупредить?

Ее рот растянулся в злобной ухмылке.

– Вот что он тебе сказал? Что мне просто не нравится, как он ведет бизнес?

Мне не понравилось ощущение того, что ей известно то, чего не знаю я, поэтому я промолчала. Я вымыла руки и вытащила собственную помаду. Когда я закончила поправлять макияж, она все еще не ушла. Я сложила руки на груди.

– Что ж, выкладывай. Скажи мне то, что тебе до смерти хочется мне вывалить.

Айвери сделала несколько шагов, остановилась у меня за спиной, чтобы изучить мое отражение в зеркале. Потом она заговорила, глядя в глаза моему отражению.

– Я подумала и решила, что ты не стоишь моего времени. В конце концов, ты сама все поймешь. Или, возможно, ты можешь спросить Грэма, почему он вознамерился уничтожить компанию мужа моей лучшей подруги.

Мне потребовалась минута, чтобы взять себя в руки после ухода Айвери. Она была сукой, я правильно назвала ее в тот день, когда нашла айфон Грэма в вагоне метро. Мне хотелось списать ее предупреждение на конкуренцию между соперничающими компаниями, но это было бы неправильно. Для этой женщины в ситуации явно было что-то личное.

Грэм ждал меня у двери в дамскую комнату.

– Все в порядке? Я видел, что Айвери пошла за тобой следом.

– Все отлично. – Я выдавила из себя улыбку. Пройдя несколько шагов, я решила, что мне нужно узнать больше. – Могу я спросить тебя кое о чем?

– Разумеется.

– Кто лучшая подруга Айвери?

Грэм провел рукой по гладко зачесанным назад волосам.

– Ее лучшая подруга – это моя бывшая, Женевьева.

Что-то изменилось после того, как Сорайя побывала в дамской комнате накануне вечером. До этого она была привычно саркастичной, сумела очаровать шестидесятилетнего исследователя в области фармакологии, всего лишь оставаясь самой собой. А потом она стала молчаливой и отстраненной. Когда я проводил ее до дома, она не пригласила меня войти, а в ее поцелуе не было обычного огня, пылавшего между нами. Боясь давить на нее, я решил подождать и посмотреть, что будет на следующий день. Ничего не произошло. Поэтому я сидел в моем офисе в субботу днем, уставившись на стопку документов. Мое умение концентрироваться бесследно испарилось после того, как эта женщина ворвалась в мою жизнь.

Я взял телефон, но потом бросил его обратно на письменный стол. К трем часам я повторил это движение двадцать долбаных раз. В конце концов, я обругал себя девчонкой и быстро набрал сообщение.

Я гипнотизировал проклятый телефон, пока на экране не запрыгали точки. Уровень моей тревоги рос, пока они сначала запрыгали, потом остановились, потом снова запрыгали. О чем там было думать, всего лишь надо было ответить, что наша сделка эксклюзивности в силе. «О чем ты думаешь, Сорайя Венедетта?»

Я мгновенно напечатал ответ.

Я нажал на «позвонить» вместо того, чтобы играть в сообщения «угадай, что ты думаешь на самом деле». Она ответила после первого гудка.

– Что она тебе сказала?

– Айвери?

– Кто же еще?

– Я уже говорила тебе.

– Скажи еще раз. Я что-то упустил.

– Я точно не помню ее слова.

– Скажи то, что помнишь.

– Ну, изначально она караулила меня, пока я пи́сала. Потом сказала, что оказывает услугу женской половине человечества, предупреждая меня на твой счет.

– Продолжай.

– Да больше ничего особо и не было. Она сказала, что я не стою ее времени и что я сама в конце концов все пойму. Потом она сказала, чтобы я спросила у тебя, почему ты решил уничтожить компанию мужа ее лучшей подруги.

– Я уже рассказал тебе о Лиаме и Женевьеве. Он мой конкурент.

С минуту Сорайя молчала.

– Утром я набрала тебя и Лиама в поисковике Google.

С силой выдохнув, я откинулся на спинку кресла.

– И…

– Там было несколько статей о том, как ты пытаешься совершить недружественное поглощение его компании.

– Все верно.

– Во всех статьях говорится, что ты платишь практически двойную рыночную цену. Я мало разбираюсь в бизнесе, но зачем ты это делаешь? Если не для того, чтобы уничтожить мужчину, укравшего у тебя женщину, которую ты все еще любишь? Женщину, чье имя было вытатуировано на твоем теле?

– К чему ты все это говоришь?

– Я нервничаю, Грэм. У меня такое чувство, словно ты способен проглотить меня целиком.

– Я пытался.

– Да, и это тоже. Но ты же понимаешь, о чем я.

– Ты боишься, что я причиню тебе боль?

Сорайя вздохнула:

– Да.

– Компании Лиама принадлежит двадцать три процента акций в «Пембрук Индастриз». В прошлом году я приобрел двадцать восемь процентов акций в «Пембрук» под прикрытием подставной компании, в которой я являюсь единственным акционером. Если я приобрету компанию Лиама, то вместе с его долей в «Пембрук». Это даст мне пятьдесят один процент акций, и я получу контрольный пакет. Только этот пакет стоит вдвое больше, чем компания Лиама. Я охочусь за «Пембрук», а не за компанией Лиама. Аналитики предполагают, что виной всему вражда, раз он когда-то был моим служащим.

– То есть ты больше не любишь Женевьеву?

– Нет. И если тебя это тревожит, ты могла бы спросить меня, Сорайя.

– Прости меня. Думаю, я просто не в себе от того, что происходит между нами.

– Как и я. Но знаешь, что я понял?

– Что именно?

– Не в себе мы оба или нет, что бы ни происходило между нами, этому суждено случиться. Ни один из нас не в силах это остановить. Так почему бы тебе не донести твою задницу до моего офиса и не сказать мне лично, что ты жалеешь о сделанных второпях выводах?