— Ты в порядке? — тихо спрашивает Джон, когда Агата отстраняется, и она кивает, стирая с щек остатки слез.

— Я правда не хотел тебе больно делать, — виновато произносит Джон, — простишь?

— Ох, Джо, — Агата утыкается лбом в его плечо. Ну и почему она такая дура, и увлеклась не вот этим вот супернадежным человеком?

Агата зря переживает. Она успевает не только успокоиться до появления Анджелы, но и замерзнуть, и, вернувшись в кабинет Артура, напиться горячего чаю. От нечего делать Артур её донимает и требует сконцентрироваться и «засветиться» еще несколько раз. Получается. Это несложно. Вопрос только в возможности отрешения от собственных суетных мыслей.

— И все-таки свет, — хмыкает Кхатон, наблюдая это.

— Свет важен, — отмахивается Артур, будто у них с Кхатоном начинается очередной виток давно поднадоевшего спора.

— Свет слаб, — возражает Кхатон, — ей работать с демонами, чем ей отбиваться? Сесиль свет совсем не помог.

— Помогал, — недовольно бормочет Джон, — просто Хартмана на пике одно Орудие нейтрализовать не могло.

— Именно поэтому нужно вернуть его обратно именно сейчас, не дожидаясь пика, — отрезает Кхатон.

Агата напрягается. Пусть у неё есть личные вопросы к Генри, но это не означает, что она ему желает возвращения на крест.

— У нас есть время, — успокаивающе замечает Артур, — и крайние средства тоже есть, так что не дави.

Кхатон молчит. Он вообще не особенно болтлив.

— А вот и я, — наконец-то раскрывается дверь, и в кабинете Артура появляется Анджела. Выражение её лица в принципе редко бывало довольным, но сейчас она была не в духе совершенно.

— Я не одна, — раздраженно заявляет она и прикрикивает: — Эберт, шагай уже вперед.

Джон удивленно оборачивается к двери, Артур и Кхатон — тоже. Одна Агата не знает вошедшую демоницу, и ей не очень-то нравится эта непосвященность. Девушка, кстати, оказывается на редкость красивая, стройная, соблазнительно выпуклая во всех нужных местах, с густой длинной гривой рыжих волос.

— Знакомьтесь, леди Виндроуз, — насмешливо усмехается Анджела, заметив растерянность на лице Агаты, — это Джули Мария Эберт, современная заноза в заднице моего департамента. Кстати, подельница Хартмана, если вы еще не поняли.

— Бывшая подельница, — улыбается суккуба, оглядывая собравшихся по очереди, — и жаль вы не упомянули, что я сама сдалась, мисс Свон, я так надеялась, что это имеет хоть какое-то значение.

Глаза Джона становятся похожи на плошки.

— Сама? — уточняет он.

— Да, — нехотя отзывается Анджела, — сдалась патрулю. Мне пришлось отмаливать её три с лишним часа, чтобы смочь протащить её к нам. Обросла ты грехами, да, мисс Эберт?

— Во всем вы правы, мисс Свон, — тон у суккубы слегка насмешливый. А взгляд остановился на Агате. На самом деле это раздражает — тем более что наблюдать возлюбленную Генри воочию приходится принудительно. Бывшую возлюбленную. Хотя какая вообще к черту разница, бывшая она ему или нет? После всего-то сказанного. Меньше всего Агата хочет быть трофеем в многолетней войне.

— Энджи, сюда-то ты её зачем притащила? — мягко спрашивает Кхатон.

Анджела раздраженно передергивает плечами. У неё безумно усталое лицо, даже более измученное, чем у Джона.

— Во-первых, прецедент. Демоны её уровня добровольно не сдаются. Разве что бесы, которые толком ничего и натворить не успели, и спохватились. Во-вторых, наша дорогая мисс Эберт настаивала на том, чтобы мы проявили терпимость к Хартману. Мол, у него не было особенно много времени, чтобы подумать. И вообще он, мол, был под аурой одержания, поэтому и не стал её ловить.

— Не был он под аурой одержания, — отрезал Джон, — они просто разговаривали. И все, что он делал, — делал сам. Может, подумать о последствиях особо и не успел…

— Хартману это в принципе не свойственно, — ядовито вполголоса заметила Анджела.

— Но не был Хартман под одержанием, — закончил мысль Джон, проигнорировав слова Анджелы.

— Ты же поддался, да? — вдруг требовательно интересуется суккуба, впиваясь глазами Джону в лицо. — Ты поддался, потому что я сейчас тебя прощупать, глядя в глаза, не могу, а там просто стоял с раскрытой душой, только заходи и подчиняй.

Джон ничего не отвечает, просто улыбается с легкой смешинкой в глазах. Мол, молодец, сама догадалась.

— Вам вообще не стыдно, святоши? — обвиняющим тоном заявляет суккуба. — На кой черт вообще вы все это затеяли? Ему же и так сложно среди вас ходить, вами дышать и при этом вас не жрать. Вы понимаете?

— Это дело Триумвирата, мисс Эберт.

— А ты, — зеленые глаза суккубы уставились на Агату, — ты тоже считаешь, что проверять инстинкты демона на прочность — очень хорошая идея. Тоже думаешь, что нужно искушать его лишний раз просто так, для одной лишь проверки?

Стоит ли отвечать «нет»? Разве у Триумвирата не было причин подозревать Генри в срыве? Знали ли они о привязанности Джона к Агате, делали ли выводы о его мотивах? Если даже спустя столько лет он не может расстаться с прошлым, не может его отпустить — стоит ли ему доверять так безотлагательно и слепо, как доверяла она?

Суккуба стоит и ждет ответа, требовательно глядя на Агату.

— Искушения будут всегда, — Агата пожала плечами, — раньше, позже, никакой разницы.

— Неважный ответ, — суккуба презрительно кривит губы, — хорошо, тогда ответь честно на другой мой вопрос. Как ты думаешь, если исчадие ада может быть помиловано после распятия, может ли суккуб быть помилован до распятия? Если он действительно хочет исправиться, раскаяться, и так далее?

— Я не могу такие вещи решать одна.

— А ты и не решай, — суккуба равнодушно улыбнулась, — скажи. Если твои коллеги по Триумвирату решат поспорить — они же скажут, ты не волнуйся.

Агата мазнула взглядом по лицам Артура и Джона. Они действительно смотрели на неё, выжидая. Это она их пример в отношении с демонами. И как же действительно сложно быть первой и не знать, как себя вести.

— Испытательный срок предполагает некие ограничения, — осторожно пожала плечами Агата, — я бы попробовала поработать с демоном, который хочет попытаться вернуться к правильному пути.

— Бред, — шипит Анджела, встряхивая головой, — если Хартман — автомат с предохранителем, то Эберт — пистолет без предохранителя и прицела. Шмальнуть может в любой момент, даже в руке.

— Подобные вещи сложно обсуждать без выяснения точки зрения Небес, — в сомнении замечает Джон.

— И как ты предлагаешь выяснить? — вскидывается Анджела. — Пустить мисс Виндроуз на поле? Позволить ей молиться за Эберт? Скольких еще штрафников она приведет? Сколько из них вообще будут поддаваться контролю?

— Пока мои подопечные вполне управляемы все, — вспыхивает Агата.

— И только Хартман ежедневно на экзорцизмах, — Анджела презрительно кривит губы. Она уже основательно поднадоела Агате этим своим предвзятым отношением к демонам.

— Если ему нужны экзорцизмы — пусть ходит хоть два раза в день, — отрезает Агата, — иначе на кой черт у нас целый департамент экзорцистов? Бумажки перебирать? Вокруг поля кордоном стоять, да в небе без особого толку болтаться?

Анджела со свистом втягивает воздух для того, чтобы разразиться гневной тирадой, но Артур кашляет, её прерывая.

— Вы хотели помилования, когда сдавались, мисс Эберт, — интересуется он.

— Нет, — суккуба качает головой, — я сдавалась, потому что до меня дошло, что Генри со мной подставился под неприятности. Он уже однажды отвлек от меня внимание Небес, еще раз — как-то перебор.

— Какое благородство, — ядовито замечает Анджела.

Джули Эберт пожимает плечами, показывая, что ей абсолютно все равно, что о ней думает конкретно Анджела.

— Пат, — хмыкает Артур, — и Хартман повел себя не так, как мы ожидали, и мисс Эберт внезапно решила сдаться, чтобы выгородить Хартмана, да еще и просит помилование.

— Чем дальше, тем сюрреалистичней становится вся эта картина, — от окна отзывается до того молчащий Кхатон, — скоро мы будем водить паломнические экскурсии демонов по разным слоям.