Она стонет так, будто ест шоколад. Но самый сладкий звук — это когда Роуз кончает. Я не позволяю ей до конца опуститься с вершины наслаждения, подхватываю ее ноги и поднимаю вверх, насаживая на себя. Она опускает голову и не поднимает ее даже тогда, когда я двигаюсь внутри, но помогает толчкам, цепляясь за меня ногами. Потом мы оба ускоряемся и кончаем — она даже сильнее, чем только что.

Я остаюсь в ней несколько секунд, восстанавливая дыхание, а затем выскальзываю из нее и ухожу. Я слышу, как Роуз зовет меня по имени, но не отвечаю. И когда возвращаюсь, вижу, что она сомкнула ноги.

Сажусь рядом и смотрю, запоминая ее.

— Я знаю, что ты тут. Развяжи меня, — требует она, повернувшись в моем направлении.

Повернув кран за ее спиной и включив душ, я выливаю ей на соски шоколадный сироп. Это самая чувствительная эрогенная зона на ее теле, я знаю. И даже с учетом того, что только что тут произошло, она точно захочет, чтобы я их касался, облизывал или кусал. Так что я поливаю ее соски сиропом, начисто вылизываю, а затем кусаю. Роуз стонет — возбужденная, связанная, снова жаждущая.

Я стягиваю повязку с ее глаз, но она продолжает держать глаза закрытыми. Думаю, в эту секунду Роуз даже не понимает, что я развязал шарф. Но потом... потом она смотрит на меня ясным, полным эмоций взглядом, будто я вызволил ее из ада и вернул на землю. Словно я гребаный ангел.

В каком сраном мире мы живем, если она смотрит на меня так?

И это единственная причина, по которой я снова занимаюсь с ней сексом. Я хочу быть ее ангелом, или демоном, или адом, или раем. Просто ее.

Мы просыпаемся в мешанине рук и ног. С нами в постели двое детей, а мать Роуз стоит рядом и смотрит на нас сверху вниз. В этот момент я готов провалиться сквозь землю.

Она улыбается мне и подходит ко все еще дремлющей Роуз. Наклоняется, целует дочь в щеку и отступает, на мгновение остановившись у двери.

— Они же могут остаться, да?

Я смотрю на детей — Изабель и Лиам жмутся к нам обоим и наблюдают за мной — и киваю. Мать Роуз выходит, а я смотрю под одеяло, чтобы проверить, на мне ли трусы, но... нет.

— Изабель, бери брата и идите на кухню.

Она вскакивает, хватает Лиама за руку, и оба выходят из спальни. Я встаю, одеваюсь и следую за ними. Зайдя на кухню, я вижу, как в поисках еды они заглядывают в холодильник.

— У нас нечего есть.

Я подхожу, сам открываю дверцу и вижу, что холодильник полон еды. Да она практически вываливается наружу.

— Дети, вы часом не ослепли? — спрашиваю я под аккомпанемент их смеха.

— Свози нас в «МакДональдс»? — просит Лиам и тянет меня за штанину.

— Дома полно еды.

— А ты можешь приготовить? — спрашивает Изабель, и я киваю. — Я хочу блинчики.

Лиам тут же начинает бегать вокруг с криками «блинчики».

Все заканчивается тем, что я делаю блинчики, и они съедают все. Лиам заваливает меня сотней вопросов — почему я тут, останусь ли. Я говорю им есть, но они не слушаются и все равно засыпают меня вопросами.

Доев пятый блин, Лиам убегает в туалет. Бог знает куда они все вместились в него.

— Мам, я тоже хочу вечеринку с шоколадом, как у тебя!

Заглянув в ванную, я вижу Лиама, который заглядывает в покрытую шоколадом ванну, а потом слышу, как просыпается Роуз.

— Блядь, — бормочу я и смеюсь.

Роуз

Этот звук необычный, непохожий на все то, что я слышала раньше. Я иду в сторону ванной и вижу Лиама, который держит Лиама-младшего на руках. Старший смеется так сильно, что сначала я думаю, как бы он не уронил нашего сына. Младший же покрыт шоколадом, следы которого есть на полу, а в его руках, по локти покрытых сладкой массой, открытая бутылка.

Лиам-старший даже не замечает меня, смеется так, что не может остановиться или отвести взгляд от Лиама-младшего.

— И над чем это вы тут так смеетесь? — спрашиваю я.

Старший поворачивается ко мне, совершенно не понимая, о чем я.

— Над розовой рубашкой, нет? — наконец, спрашивает он, заставляя меня засмеяться.

Маленький Лиам поворачивается к отцу:

— Э-э-эм... Ты носишь розовое?

Из его рта вылетают брызги шоколада, попадая на Лиама-старшего.

— Нет, пацан, только не розовое. Никогда. Ты меня понял?

— Черное, — говорит сын, кивая.

Я качаю головой. Они даже не знают друг друга, но похожи так сильно, что это пугает.

Когда звонит Сакс и срочно вызывает Лиама, тот идет на работу. Я спрашиваю, нужен ли ему пистолет, который сейчас надежно заперт в моем сейфе, но он целует меня и говорит «нет», а потом сообщает, что его снайперская винтовка заперта у него в багажнике. Мои глаза с удивлением распахиваются, но он пожимает плечами, как будто это обычное дело.

Лиам не сказал мне, что именно делает для Сакса, но улыбка, которая освещает его лицо, когда он говорит о работе, свидетельствует о том, что мой мужчина наслаждается своим делом.

Вскоре он звонит и говорит, что мне нужно приехать. Голос Лиама при этом такой серьезный, что это пугает меня. Говорит, чтобы я ехала прямо к Саксу на работу, и, поскольку мне неизвестно где это, высылает мне адрес. Я добираюсь быстро, а когда вхожу, вижу их двоих рядом — Лиама и Сакса с лицами, отражающими напряженное молчание.

Когда я вхожу, они замолкают. Оба словно одеревенели, и я невольно готовлюсь обороняться, в то же время волнуясь о том, что происходит.

— Зачем я здесь? — спрашиваю я, осматриваясь.

Мы в промышленной зоне. Вокруг стальные контейнеры — один из них открыт для полного обзора.

— Кое-что произошло, — говорит Сакс.

Лиам молчит, но напряжен — он о чем-то думает.

— Лиам, что случилось?

Он смотрит на меня, буквально впиваясь взглядом.

— Джейк, — просто отвечает он, отводя взгляд.

— Что такое с Джейком? Лиам? Скажи мне, что происходит?

— Ты же не хочешь, чтобы я был таким человеком, правда?

Он меняет тему, и теперь я совсем ничего не понимаю. Я качаю головой, не понимая, о чем Лиам пытается мне сказать.

— Каким, Лиам?

— Со тьмой внутри. Ты же хочешь, чтобы я больше не занимался ничем подобным, так?

— Не хочу. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что я вынужден согласиться на такое снова. И боюсь потерять тебя.

Я смотрю на Сакса, но он молчит.

— Сакс, о чем говорит Лиам?

Он кивает на дверь контейнера. Я следую за ним туда, оставляя Лиама стоять там, где он есть. Он не двигается.

— Мне жаль, — говорит Сакс, а затем начинается воспроизведение.

А потом я вижу его и не могу остановить собственный крик.

Джейк на полу, в его рту шарик, который прилеплен скотчем. Руки связаны над головой кабелем, а человек, стоящий рядом, улыбается. Слышен крик, но он приглушен кляпом. Человек улыбается, а затем начинает отрывать Джейку ногти. Плоскогубцами, один за другим, с жутким, хрустким звуком. Джейк обнажен, его тело покрыто порезами, а кровь стекает на пол. Робби улыбается на камеру и посылает в ее сторону воздушный поцелуй. Вот теперь я готова сказать, что хочу, чтобы его убили. Теперь я жалею, что не убила его сама.

Я иду к Лиаму — он все еще недвижим. Обхватываю его бородатое лицо ладонью и притягиваю к своим губам для поцелуя. Всего через секунду он отвечает, и я не чувствую, что Лиам расстроен из-за того, что я веду себя так. Он любит меня так сильно и глубоко, что лишь ему дано выразить это в поцелуе, и лишь мне дано это принять. Любит так, будто я первый и последний человек на Земле, будто я была создана только для него. Он любит меня как ночное небо — луну, а звезды — небо. Он. Любит. Меня.

Это страшная любовь, но так он чувствует. И я не могу и не хочу ее менять ни за что в мире. Любовь Лиама Блэка пугающая, сумасшедшая, но, в конечном счете, это же его любовь.

Мы разрываем поцелуй одновременно, но он снова наклоняется ко мне.