Не знаю, что делать. Я не знаю эту женщину и не могу ее утешить. Черт, я никого не могу утешить.

Я выхожу, огибаю грузовик и подхожу к ней. Она все еще на земле, но пытается встать, упираясь руками в машину.

— Прости. Такое со мной не часто, — говорит она, выпрямляясь и отряхивая платье.

— Что это было?

Рэд снимает очки, и я вижу отражающуюся в ее глазах печаль.

— Тьма... — Это все, что говорит она, прежде чем пройти мимо. Я следую за ней, хотя не уверен в том, что мы делаем или что вообще происходит.

— Это наше место, — наконец, произносит она.

Я смотрю на старый вагон, в этот момент Рэд берет меня за руку, и потом… я вспоминаю что-то.

Она берет меня за руку — это странно и непривычно. Ее ладонь такая мягкая, нежная, невинная. Однако, она делает так часто. Переплетает наши пальцы каждый день, когда мы видимся. Будто знает, что мне это необходимо, что так в моей жизни появляются краски. Будто знает, что, когда она здесь, тьма — такая черная и бездонная — отступает.

Она сжимает мою ладонь, толкая меня плечом. Мы в одном из наших мест, на железнодорожных путях. Вагоны с одной стороны раскрашены мной, на них ее имя. В основном, красным, хотя тут есть и другие яркие цвета, с которыми она также ассоциируется. С ней мне не нужно черного, только многоцветье.

— Завтра, — шепчет она, отворачиваясь от вагона и глядя на меня своими льдисто-голубыми глазами.

Я всегда жду его, следующего дня. Времени, когда можно будет раскрасить этот мир во все цвета радуги, просто переплетя наши пальцы.

Она поднимает руку и касается моей щеки, на которой уже пробивается щетина. Она еще очень короткая, практически незаметная, но я не могу заставить себя побриться.

— Думаю, тебе нужно побриться, хотя у меня от твоей щетины начинают подкашиваться коленки, — подмигивает она, будто бы случайно.

Она всегда так делает. Будто случайно. И это одна из черт, которые мне в ней нравятся.

Я касаюсь того же места на щеке и решаю оставить как есть. Она замечает это, как и всегда, потому что знает меня слишком хорошо. Знает так, как никто другой.

— Буду скучать и считать секунды до нашей встречи, — говорит она.

— А я уже скучаю и веду подсчет, — говорю я в ответ.

Для меня эти слова полны смысла. С того самого признания на озере, когда мы встретились впервые, больше ничего не кажется странным.

Она наклоняется и своими мягкими и полными губами прижимается к моим. Я не могу ими насытиться. Разъединяю наши руки, хватаю ее и целую так сильно, как могу. Она целует меня в ответ. Когда мы отстраняемся, дыхание у обоих тяжелое, а глаза закрыты. Потом она наклоняется и целует меня еще раз.

Я смотрю, как она уходит, как ее длинные светлые волосы покачиваются при ходьбе. Как же выдержать эти двенадцать часов, прежде чем я увижу ее снова?

А потом... я жду.

Она не приходит на следующий день.

И на следующий. И после...

И многоцветье уходит.

Остается только Черный.

Я смотрю поочередно то на вагон, то на нее. Теперь у меня есть одно единственное воспоминание и боль от того, что она ушла.

Тьма, которая меня окружает… не она ли стала тому причиной? Я убивал, потому что не мог справится с болью ее утраты? Была ли она причиной того, что мне было плевать? Или, может, я ее не любил?

Вагон все еще раскрашен и, хотя в некоторых местах краска облезла, ее имя все так же горит ярко-красным.

— Нам было по шестнадцать, — шепчу я.

Я слышу ее резкий вдох, а потом она встает передо мной. Глаза Рэд широко распахнуты, она смотрит на меня с надеждой.

— Буду скучать и считать секунды до нашей встречи, — говорю эти слова и смотрю прямо на нее.

В ее взгляде удивление. Она делает шаг вперед и поднимает руку.

— Я знала, что тебе понравится, — говорит она, касаясь моей бороды.

Я с интересом разглядываю ее. Мысли мои поглощены одновременно гневом и похотью. Хочу ее трахнуть так, как никого никогда не трахал. Хочу придушить ее за это желание. Вот такой я холодный и бессердечный ублюдок. Обхватываю ее лицо ладонями, притягиваю к себе, к своим губам, и яростно целую. Не задумываясь, она открывается мне в ту же секунду. И я принимаю это, планируя той же ночью взять ее полностью, заставив испить чашу наказания до дна.

Она трется своим телом о мое, и я на миг отстраняюсь, но тут же желаю, чтобы это никогда не заканчивалось. Я подталкиваю нас к вагону, Рэд едва поспевает за мной, и уже там беру ее за бедра, под попку, и поднимаю вверх. Спиной она болезненно врезается в металлическую поверхность. Наказание.

Рэд вскрикивает, но ничего не говорит. Освободив член, задираю ее юбку и сдвигаю трусики в сторону. Она знает, что я собираюсь делать, но не останавливает меня. Прервав поцелуй, я смотрю на нее: глаза закрыты, голова запрокинута, она вся во власти удовольствия. А ведь я еще даже не внутри. «Сколько же у нее не было секса?» — мысль мелькает в моей голове, но тут же исчезает. Я прижимаю Рэд к вагону и проникаю в нее. Она выкрикивает мое имя — не Трейс, а Лиам. Она произносит его так красиво и кажется такой сексуальной сейчас, когда скользит по моему члену вверх и вниз.

Ногтями она впивается в мои плечи, а я крепко держу ее попку. Она жаждет всего, что я могу ей дать, и ей это нравится.

— Скажи мне, Лиам, — требует она.

Я игнорирую ее, вбиваясь все глубже и жестче. Удовольствие с ней несоизмеримо выше, чем с любой другой женщиной. Это все она, и я собираюсь ее разрушить. Потому что тьма взяла верх? Да, я знаю, как все испортить. Но она может контролировать черноту во мне, пусть до сегодня я и не понимал почему.

Чувствую, как сильно сжимаю ее бедра и знаю, что останутся синяки. Но это ее не беспокоит, даже подстегивает двигаться быстрее и яростнее. А потом она кончает, склонив голову на мое плечо и вонзая в него зубы, пока сжимается вокруг моего члена.

Рэд поднимает голову и улыбается мне. На ее лице — надежда. Я же пуст, как белый лист, и знаю, что она это видит. И тогда ее улыбка гаснет вместе с надеждой.

Я опускаю ее ноги на землю, зловеще улыбаюсь и говорю:

— Завтра.

Она слабо улыбается в ответ, но все же повторяет то, что я сказал, а затем отворачивается от меня, когда я ухожу.

Роуз

Я не знаю, что произошло, не могу это объяснить. Это как будто одновременно и он, и нет. У нас был секс, чертовски страстный. И это было великолепно, но очень ранило. Он вспомнил меня, а потом ушел.

Я не совсем понимаю это и остаюсь на месте. Так, кажется, проходит вечность.

Блэк уходит, даже не прощаясь, и не берет меня с собой. Если он вспомнил меня, то как может так поступать? Лиам Блэк никогда бы не сделал такого. Да, он отталкивает меня, и я отступаю. Но он не должен оставлять меня, хотя не думаю, что смог бы, даже если бы попытался. То, что случилось с нами обоими, неописуемо и еще более необъяснимо. Окружающие люди такого обычно не понимают. Мы с Лиамом очень различаемся, будто живем на разных планетах. Он — в месте без любви или каких-либо чувств, а я — его спутник.

Вернувшись домой, я вижу Джейка. Он бросает на меня всего один взгляд, хватает свою куртку и подлетает к двери. Он знает, где и с кем я была. Но мне не хочется, чтобы Джейк злился на Лиама.

— Не нужно, Джейк.

Он останавливается, держась за ручку двери, разворачивается в мою сторону и кривится.

— Я мог хотя бы двинуть ему, прежде чем он выстрелит. — Джейк старается превратить все в шутку, но это правда. — Рассказывай, что случилось, пока я не надумал чего-то пострашнее, чего не было на самом деле.

— Он сказал, что вспомнил, а потом мы... — Я замолкаю, глядя на него. Джейк кивает, ему все понятно. — А потом он ушел. И это было так, словно он наказывает меня за что-то.