Но, как всегда это бывает, когда умирают знатные люди, его сын тут же унаследовал титул. Гнусно выносить сор из своей избы… Слуги тоже так считают. Старший сын Роланда, Роберт, унаследовал титул и наслаждался им целых двадцать дней. Случай, который унес жизни трех членов семьи Мескарлов: Роберта, его младшего брата Джеффри и старшей сестры Рут, был действительно весьма неординарным.

Легкое недомогание — расстройство желудка — спасло Ричарда. Ему не пришлось разделить судьбу близких. Простая рыбалка на озере, расположенном в четырех милях от замка, обернулась трагедией. Никто в точности не знал, что произошло. Попросту считалось, что лодка перевернулась вдали от берега, и только двое лодочников ухитрились выплыть. Эти бедняги избежали одной опасности, и тут же попали в другую. В лесу они натолкнулись на Ричарда, расстройство желудка которого прошло. Они выпалили ему новости и в награду были зарублены на месте новоиспеченным бароном Мескарлом. Этот поступок был уже типичным для того человека, каким он стал впоследствии, и к тому же с лица земли исчезли два последних свидетеля.

По Стендону ходили слухи, что кое-кто видел, что на самом деле произошло в тот жаркий летний полдень. Видели, как лодочники дубинками перебили семью, и только потом перевернули лодку. Новый барон переменил девиз с «Всегда Скромен» на «Всегда Прав». И не было ни одного человека, кто осмелился бы доказывать обратное.

Когда барон узнал от де Поиктьерса о драке в «Красном фонаре» и убийстве кузнеца, было раннее утро и он собирался на соколиную охоту. Барон уединился со своим сенешалем на двадцать минут, и когда они снова появились на людях, оба улыбались.

Богарта швырнули в подземную темницу и связали, но не приковали к стене. Потом он пришел в себя и облил своих тюремщиков потоком ругани по поводу свободы для путешественников, и что он собирается сказать этому барону Мескарлу, который заставляет своих дуболомов убивать и грабить невинных людей. Богарт никогда не терял надежды, но сейчас он отметил толщину стен и глубину, на которой находился, и его надежда потускнела.

Богарт не мог слышать из своего сырого и мрачного подземелья шума, с каким начинал свою работу рынок во внешнем дворе. Изо всей окружающей сельской местности съезжались и сходились крепостные и свободные люди со своим товаром, чтобы продать его или обменять. Охрана внешнего двора в дневное время ослаблялась, но вот число стражников у Арсенала удваивалось. Саймону легко удалось пройти сквозь массивные ворота. Сара снабдила его плащом и корзиной. Сейчас эта корзина была полна яиц, которые Саймон купил у старухи прямо на дороге. Старуха была рада — ей не придется терять целый день. Она продала яйца по явно завышенной цене и с плохо скрываемым восторгом.

Саймон нес перед собой корзину, медленно продвигаясь сквозь шумную и потную толпу, преднамеренно запрашивая за свой товар слишком высокую цену — иначе мог потерять повод быть здесь. Лицо его было полускрыто капюшоном, и он внимательно осматривал стены, пытаясь отыскать какой-нибудь способ проникнуть за них. На мгновение он пожалел, что с ним нет гравиранца, тогда бы он просто перепрыгнул стену. А еще он чувствовал себя голым и беззащитным без кольта на бедре. Короткий меч, который висел у него слева на поясе, и два кинжала — один тоже на поясе, а другой на мягком ремешке на спине за шеей — вряд ли делали его счастливее.

Сара дала ему достаточно информации, чтобы проникнуть в сам замок. Очень немногие могли ему рассказать, как отсюда пройти к подземным темницам, но он достаточно хорошо помнил свою предыдущую жизнь здесь, чтобы знать, какие дороги ведут вниз. За все те годы, что жил в замке Фалькон, он никогда не заходил вниз так глубоко, однако искренне полагал, что сможет туда добраться. А потом ему останется всего лишь найти своего верного помощника и вместе невредимыми выбраться наружу. Всего лишь!

Прежде всего — внутренние ворота. Саймон внезапно нырнул поглубже в толпу и начал предлагать яйца по гораздо более низкой цене. Крестьяне тут же учуяли наживу и столпились вокруг него. Внезапно кто-то громко потребовал дать дорогу. Появившийся Мэтью оттолкнул Саймона в сторону, и мимо прошествовал де Поиктьерс. Как только рыцарь и его сопровождающие ушли, Саймон тут же удвоил цену, и толпа рассосалась, оставив его одного. Притворно закашлявшись, он, спотыкаясь, подошел поближе к внутренним воротам и уселся прямо на землю. Никакого четкого плана у него, конечно, не было, просто он хотел посмотреть на реакцию стражников.

Он подполз к стене, сел, опершись спиной о стену, и прижал к груди свою драгоценную ношу. К нему подошел один из стражников.

— Что случилось, приятель? Солнцем голову напекло? Хочешь зайти в сторожку, посидеть с Гарольдом и со мной? — Отдавшись на волю провидения, Саймон с видимым трудом встал на ноги, позволил стражнику взять его под руку и отвести в тень.

Гарольд был моложе, много моложе второго стражника, и ему совсем не нравилось находиться в одной комнате с вонючим крестьянином. Саймон попытался улестить его.

— Простите меня, господин. Не хотите ли вы со своим великодушным другом взять по паре яиц в качестве скромного знака признательности за ваше огромное добросердечие к моей скромной персоне?

Первый стражник покачал головой и продолжал наблюдать за бурлящим рынком, но Гарольд был менее осторожным и взял не одно, не два, а дюжину яиц из корзины. Потом сказал неприветливо:

— Спасибо, мастер… мастер Как-Тебя-Зовут. Я ведь не видел тебя здесь раньше, верно? И вообще, я не думаю, что ты из Стен-дона. Эй, Рольф, ты-то знаешь этого парня?

Рольф резко обернулся и вошел в комнату.

— Что?

— Я сказал, ты…

— Неважно. Похоже, я засек карманника рядом с торговцем шелком. Там, где проходил де Поиктьерс. Упаси нас бог, если он все же срежет кошелек. Идем, Гарольд.

— Ас ним что делать? — Гарольд ткнул пальцем в Саймона, который только что начал подавать признаки выздоровления.

— Во имя крови крестовой! Ты что, не понимаешь, что нас завтра бросят под кнут, если мы сейчас не поспешим? А ты, мастер Яйценос, будь здесь, пока мы не вернемся.

Проходя мимо Саймона, Гарольд дал ему затрещину кулаком в перчатке и пообещал:

— Получишь гораздо больше, если только сдвинешься с места.

Стражники вышли во внешний двор. Саймон сжимал полную — или почти полную — корзину яиц, и только неохраняемая дверь отделяла его от внутреннего двора. Он думал было оставить здесь громоздкую корзину, но решил, что по двум причинам вернее будет взять ее с собой. Если он оставит ее, то Рольф и Гарольд сразу заподозрят неладное и поднимут тревогу. К тому же она, быть может, еще послужит ему пропуском на дальнейшем пути к Богги.

Саймон осторожно прикрыл за собой тяжелую дверь и пару секунд постоял, обводя глазами памятную ему картину. Да, башня Источника вздымается слева, за ней — башня Короля. Прямо перед ним — массивная гранитная башня Сокола. Если Мескарл в своей резиденции, то он именно там. Разве что какой-нибудь бедняга преступил какие-то строгие границы и расплачивается сейчас за это в камере пыток на потеху герцогу и его теперешней фаворитке. Тогда Мескарл — справа, в башне Королевы. Забавно, как эта новоиспеченная знать держится за старые титулы! На первом этаже башни Королевы был банкетный зал, к нему примыкали кухни. Саймон машинально потер правую руку о свой потрепанный плащ, вспомнив те несчетные разы, когда он обжигал эту руку, поворачивая на кухне вертела со свининой. И как однажды жирный Саймон решил, что забавно будет заставить мальчишку из леса зачерпнуть кипящий жир голой рукой. Что ж, из толстяка Саймона вытопилось немало жира в горящем корабле…

— И кто же, интересно, ты такой, во имя всех святых, и что делаешь здесь, во внутреннем дворе? — визгливо произнесла костлявая женщина, немногим помладше Саймона, которая появилась из-за низенькой дверцы справа от Саймона. Судя по одежде, она была служанкой среднего ранга, а судя по красному, испачканному мукой лицу — поварихой.