— Ах да, — обронил он, — конечно. Я полагаю, Ева съела яблоко только потому, что не хотела, чтобы хорошие фрукты пропадали.
Мисс Фезеруэйт подозрительно посмотрела на Феликса. Она не могла понять, острит он или говорит искренне. И только она хотела ответить в том смысле, что Библия — неподходящая тема для шуток, как вошел судья, и суд встал.
Когда ввели подсудимого, по рядам дам прошел трепет, а некоторые даже, не постеснявшись проявить дурной вкус, достали театральные бинокли. Брайан заметил это и покраснел до корней волос, потому что очень остро чувствовал унизительность своего положения. Он был гордым человеком, и то, что он оказался на скамье подсудимых и что такое количество людей, называвших себя его друзьями, глазели на него из праздного любопытства, как на какого-то актера или дикое животное, было ему крайне неприятно. Одет он был во все черное, казался бледным и уставшим, но все присутствующие дамы сочли его, как всегда, неотразимым и в невиновности его не сомневались.
Присяжных привели к присяге, и королевский прокурор поднялся, чтобы произнести вступительную речь.
Большинство присутствующих знали факты исключительно из газет и слухов, которые сумели собрать. Поэтому им не были известны события, приведшие к аресту Фицджеральда, и они приготовились внимательно слушать.
Дамы прекратили разговоры, мужчины перестали смотреть по сторонам, ряды замерли, напряженно всматриваясь в лицо королевского прокурора, ловя каждый слетающий с его уст звук. Выдающимся оратором он не был, но говорил внятно и отчетливо, поэтому в мертвой тишине было различимо каждое слово.
Он в нескольких словах обрисовал суть преступления — по большому счету, повторил то, что было опубликовано в газетах, — после чего перечислил свидетелей обвинения.
Королевский прокурор хотел вызвать хозяйку дома, в котором жил убитый, чтобы доказать, что между убитым и обвиняемым существовали неприязненные отношения и что обвиняемый заходил к убитому за неделю до совершения преступления и угрожал ему расправой. (Это вызвало большое волнение в зале, и несколько дам даже решили, что этот ужасный человек действительно виновен, но большинство все же по-прежнему отказывалось верить в вину столь привлекательного молодого человека.) Он хотел вызвать свидетеля, чтобы доказать, что в ночь убийства Уайт был пьян и пошел по Рассел-стрит в сторону Коллинс-стрит, — извозчик Ройстон мог поклясться, что обвиняемый остановил кэб последнего, ненадолго отлучился и, вернувшись, сел в кэб вместе с убитым. Также Ройстон указывал, что подозреваемый покинул кэб рядом со школой на Сент-Килда- роуд и что, доехав до перекрестка, он обнаружил у себя в кэбе труп. Извозчик Ранкин мог подтвердить, что отвез обвиняемого с Сент-Килда-роуд на Паулетт-стрит в Ист-Мельбурне, где тот сошел. Королевский прокурор собирался вызвать домовладелицу обвиняемого, чтобы доказать, что обвиняемый квартировал на Паулетт-стрит и что в ночь убийства он вернулся домой в начале третьего. Еще он собирался вызвать сыщика, который занимался этим делом, и врача, который осматривал тело и установил, что причиной смерти стало вдыхание хлороформа. Изложив всю цепочку улик, которые он собирался доказать, королевский прокурор вызывал первого свидетеля, Малькольма Ройстона.
Ройстон, после того как его привели к присяге, повторил показания, которые дал во время дознания, начиная с остановки кэба и заканчивая его приездом в полицейский участок Сент-Килда с трупом Уайта. Во время перекрестного допроса Калтон спросил у него, готов ли он под присягой утверждать, что человек, который остановил кэб, и человек, который сел в кэб с покойным, одно и то же лицо.
СВИДЕТЕЛЬ: Да.
КАЛТОН: Вы в это уверены?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, совершенно уверен.
КАЛТОН: Значит, вы узнаете в подсудимом человека, который остановил вас?
СВИДЕТЕЛЬ (неуверенно): Точно не скажу. У джентльмена, который остановил меня, шляпа была надвинута на самые глаза, поэтому лица его я не видел; но рост и сложение тела у подсудимого такие же.
КАЛТОН: Получается, только из-за того, что человек, севший в кэб, был одет так же, как подсудимый в ту ночь, вы решили, что это одно и то же лицо?
СВИДЕТЕЛЬ: Мне и в голову не приходило, что это могут быть разные люди. К тому же он разговаривал так, будто уже был там раньше. «Вы вернулись», — сказал я, он ответил: «Да, я отвезу его домой». И сел в кэб.
КАЛТОН: Отличия в голосе вы не заметили?
СВИДЕТЕЛЬ: Нет, разве что в первый раз он говорил громко, а потом, когда вернулся, очень тихо.
КАЛТОН: Я полагаю, вы тогда не были пьяны?
СВИДЕТЕЛЬ (возмущенно): Конечно же нет!
КАЛТОН: Вы не позволили себе сделать глоток хотя бы, скажем, в «Ориентал», который находится, насколько я знаю, рядом со стоянкой кэбов?
СВИДЕТЕЛЬ (нерешительно): Ну, может, один стакан.
КАЛТОН: Может. А может, и не один.
СВИДЕТЕЛЬ (угрюмо): Нет такого закона, чтобы человек не мог выпить стаканчик, когда его жажда мучает.
КАЛТОН: Конечно нет. И вы, надо полагать, решили воспользоваться отсутствием такого закона.
СВИДЕТЕЛЬ (с вызовом): Да.
КАЛТОН: Значит, вы были слегка навеселе.
СВИДЕТЕЛЬ: Да. Я вообще парень веселый. (Смех в зале).
КАЛТОН (строго): Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не блистать остроумием, сэр. Вы были или не были пьяны?
СВИДЕТЕЛЬ: Может и был.
КАЛТОН: Значит, ваше состояние не позволило вам внимательно рассмотреть человека, который вас остановил?
СВИДЕТЕЛЬ: Да. А с чего мне было его рассматривать? Я ведь не знал, что убийство произойдет.
КАЛТОН: И вам ни разу не пришло в голову, что это может быть другой человек?
СВИДЕТЕЛЬ: Нет. Я все время был уверен, что это один человек.
На этом допрос Ройстона был закрыт, и Калтон занял свое место, крайне недовольный тем, что ему не удалось больше ничего из него выудить. Одно было понятно: кто-то, должно быть, оделся так, чтобы напоминать Брайана, и говорил тихим голосом, чтобы не выдать себя.
Клемент Ранкин, следующий свидетель, показал, что подобрал подсудимого на Сент-Килда-роуд между часом и двумя утра пятницы и отвез его на Паулетт-стрит в Ист-Мельбурне. Во время перекрестного допроса Калтон добился от него одной вещи в пользу подсудимого.
КАЛТОН: Подсудимый — это тот самый человек, которого вы отвезли на Паулетт-стрит?
СВИДЕТЕЛЬ (уверенно): О да.
КАЛТОН: Откуда вам это известно? Вы видели его лицо?
СВИДЕТЕЛЬ: Нет. У него шляпа была низко надвинута, и мне было видно только кончики его усов и подбородок. Но он держался так же, как подсудимый, и усы у него были такого же светлого цвета.
КАЛТОН: Когда вы подъехали к нему на Сент- Килда-роуд, где он находился и что делал?
СВИДЕТЕЛЬ: Он быстро шел мимо школы в сторону Мельбурна и курил сигарету.
КАЛТОН: Он был в перчатках?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, но только на левой руке.
КАЛТОН: На правой руке у него были кольца?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, с большим бриллиантом, на указательном пальце.
КАЛТОН: Уверены?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, потому что я еще удивился, что джентльмен на таком пальце носит кольцо. Когда он расплачивался, я заметил, как блеснул алмаз.
КАЛТОН: У меня все.
Адвокат защиты остался доволен этими сведениями — Фицджеральд не любил колец и никогда их не носил — и сделал пометку у себя в бумагах.
Далее была вызвана миссис Хейблтон, у которой снимал комнату убитый. Она показала, что он квартировал у нее почти два месяца, казался довольно спокойным молодым человеком, хотя нередко приходил домой навеселе. Единственным его другом, насколько она знала, был некто мистер Морленд, который часто бывал у него. Четырнадцатого числа подсудимый наведался к мистеру Уайту, и они повздорили. Она слышала, как Уайт говорил: «Она моя, вы ничего с этим не сделаете!» На что подсудимый ответил: «Я убью вас, если вы женитесь на ней, я это сделаю хоть посреди улицы». В то время она не знала, о какой леди шла речь. В зале эти слова вызвали настоящую бурю, и половина присутствующих восприняли это свидетельство как неоспоримое доказательство вины подсудимого.
