Он взбодрился и собрался с мыслями. И все же не смог сдержать удивленный возглас, когда увидел в зеркале свое лицо — постаревшее, изможденное, с темными кругами под глазами.

— Хорошенькая жизнь меня ждет, если так будет продолжаться, — горько промолвил он. — Лучше бы я никогда не видел и не слышал об этом Уайте!

Оделся Брайан аккуратно — он был не из тех людей, которые могут пренебречь туалетом, что бы ни творилось у него в душе. И все же, несмотря на все усилия, перемена в его внешности не осталась незамеченной домовладелицей. Это была маленькая хрупкая старушка с морщинистым желтоватым лицом. Кожа ее выглядела совершенно сухой, а каждое движение сопровождалось пощелкиванием и хрустом суставов, и тот, кто находился рядом с ней, пребывал в постоянном страхе, что ее иссохшие конечности того и гляди начнут ломаться, как ветки какого-нибудь мертвого дерева. Разговаривала она голосом твердым и резким, не лишенным сходства со стрекотом сверчка. Когда она (а это случалось довольно часто) облачала свое худосочное тело в выцветшее коричневое платье, сходство с этим подвижным насекомым становилось разительным.

Этим утром она прихрустела в гостиную Брайана с кофе и «Аргусом», и при виде его изменившейся внешности на ее крохотном сморщенном лице появилось беспокойство.

— О боже, сэр, — прострекотала она, поставив свою ношу на стол, — вам нездоровится?

Брайан покачал головой.

— Просто не выспался, миссис Сэмпсон, — ответил он, разворачивая «Аргус».

— A-а, это потому что у вас не хватает крови в голове, — мудро сказала миссис Сэмпсон, у которой имелись свои представления о здоровье. — Нет крови — нет сна.

Услышав это, Брайан посмотрел на нее, потому что в ее собственных жилах, казалось, текло так мало крови, что она вообще не должна была спать.

— У моего отца был брат, это мой дядя, разумеется, — продолжила домовладелица, наливая Брайану кофе, — и у него кровь была просто поразительная. Ее у него было столько, что он не мог проснуться утром, пока из него не выпускали пару пинт.

Брайан поднял повыше «Аргус» и за этим прикрытием беззвучно рассмеялся.

— Кровь из него текла рекой, — продолжала миссис Сэмпсон черпать из богатых запасников своей фантазии. — И доктор, так тот прямо остолбенел, когда увидел такую Нигагару... Но сама я не такая полнокровная.

Фицджеральд опять чуть не прыснул со смеху и подумал, не боится ли миссис Сэмпсон, что ее постигнет участь Анания и Сапфиры, но вслух насчет этого ничего не сказал, только намекнул, что если она уйдет, то он сможет приступить к завтраку.

— А коли вам что нужно будет, мистер Фицджеральд, — сказала она, подходя к двери, — дорожку к звоночку вы знаете не хуже, чем я знаю дорогу в кухню.

И хрустя суставами миссис Сэмпсон вышла из комнаты.

Как только за ней закрылась дверь, Брайан опустил газету и, позабыв о тревогах, разразился хохотом. Он обладал удивительно живым ирландским темпераментом, который позволяет человеку оставить в стороне любые неприятности и от души насладиться настоящим. Хозяйка с ее сказками тысячи и одной ночи служила для него источником постоянного веселья, и странный оборот, который приняло сегодня ее чувство юмора, в значительной степени поднял его настроение. Однако через некоторое время смех его прекратился, и на Брайана снова нахлынули заботы. Он выпил кофе, но отодвинул еду и принялся листать «Аргус» в поисках новостей о расследовании убийства. То, что он прочитал, заставило его побледнеть еще больше.

— Значит, они напали на след. — Он встал и начал беспокойно ходить по комнате. — Интересно, что они нашли? Вчера вечером я отделался от этого человека, но, если он меня подозревает, выяснить, где я живу, не составит труда. Что же это за чепуху я горожу! Я жертва воспаленного воображения. Ничто не связывает меня с этим преступлением, и не нужно мне бояться собственной тени. Я бы уехал на время из города, но если я под подозрением, то это сыграет против меня. О Мадж! Дорогая! — пылко воскликнул он. — Если бы ты знала, как я страдаю, ты пожалела бы меня… Но ты не должна узнать правду! Никогда! Никогда!

И упав в кресло у окна, он закрыл лицо руками. Проведя в таком положении несколько минут, после тяжких раздумий он встал и дернул сонетку. Легкое поскрипывание в отдалений указало на то, что миссис Сэмпсон услышала звонок, а вскоре она и сама вошла в комнату, как никогда похожая на сверчка. Брайан удалился в спальню и крикнул ей оттуда:

— Я еду в Сент-Килда, миссис Сэмпсон, и думаю, что вернусь очень поздно.

— Надеюсь, вам это пойдет на пользу, — ответила она, — вы ведь ничего не съели, а морской ветер так аппетит нагоняет, что просто чудо. Брат моей матери был моряком, и у него был удивительный желудок: когда он ел, после него голый стол оставался, как будто акариды по нему прошлись.

— Что-что? — удивился Фицджеральд, застегивая перчатки.

— Акариды! — ответила домовладелица, удивляясь его невежественности. — Даже в Священном Писании сказано, что Иоанн Креститель их любил. Как по мне, разве ж таким наешься? Но он, сластена, с медом их употреблял.

— A-а, вы имеете в виду акриды, — сообразил Брайан.

— Что же еще-то? — негодующе воскликнула миссис Сэмпсон. — Я хоть и не ученый какой, но говорю по-английски. У моей матери младший двоюродный брат даже первый приз взял на состязании по правильному писанию, хоть и умер ребенком от воспаления мозга из-за того, что голову себе забил разными словами.

— Боже, — механически ответил Брайан, — какая жалость! — Он не слушал болтовню миссис Сэмпсон, потому что вдруг вспомнил уговор с Мадж. — Миссис Сэмпсон, — сказал он, остановившись у двери. — Я в обед приглашу мистера Фретлби с его дочерью на чай, приготовьте, пожалуйста.

— Приму как полагается, — гостеприимно отозвалась миссис Сэмпсон, довольно хрустнув суставами. — Заварю чай и напеку своих особенных пирожков. Это мать научила меня их делать, а ее — одна леди, которую мать выхаживала, когда та болела скарлатиной; она совсем слабенькая была, поэтому подхватывала все болячки, какие только можно.

Брайан поспешно вышел, чтобы миссис Сэмпсон не разразилась новыми замогильными рассказами в духе Эдгара По.

Какую-то часть своей жизни эта маленькая женщина была сиделкой, и поговаривали, что одну из своих пациенток она напугала до нервных припадков, описывая по ночам трупы, с которыми ей приходилось иметь дело. В конце концов эта любовь к кладбищенской тематике поставила крест на ее служебном росте.

Как только Фицджеральд удалился, она шагнула к окну и провожала его взглядом, пока он медленно шел по улице — высокий, красивый мужчина, которым гордилась бы любая женщина.

— Как ужасно думать, что настанет день, и он ляжет в гроб, — весело прострекотала она. — Хотя у такого важного господина будет большой, красивый склеп, а это куда удобнее, чем тесная, душная могила, пусть даже вся в фиалках и с надгробным камнем. О, а это еще что за нахал? — воскликнула она, когда какой-то плотный господин в светлом костюме перешел через дорогу и позвонил в дверь. — Зачем так дергать звонок? Это же не ручка колонки.

Поскольку джентльмен у двери, а это был не кто иной, как мистер Горби, не слышал ее, он, разумеется, не ответил, поэтому она поспешила вниз, негодующе потрескивая суставами от такого грубого обращения с ее звонком.

Мистер Горби, увидев, как ушел Брайан, решил, что настала подходящая минута для разговора с его хозяйкой.

— Вы мне чуть колокольчик не сорвали, — сварливо сказала миссис Сэмпсон, когда явила взору сыщика свою худую фигуру и морщинистое лицо.

— Прошу меня простить, — кротко ответил Горби. — В следующий раз я буду стучать.

— Нет, не будете! — возразила домовладелица, вскинув голову. — У меня нет дверного кольца, а руками вы поцарапаете мне краску на двери, которую только полгода тому покрасил двоюродный брат моей золовки, а уж он-то знает толк в краске, потому как он художник и держит свой магазин в Фицрое.

— Мистер Фицджеральд здесь проживает? — негромко спросил мистер Горби.