Спустя сиг перед ним стояла ещё беременная сестра. Бледная, усталая, с распущенными волосами и почти чёрными кругами вокруг глаз. Только увидев её, Аурелиус понял, каких сил ей стоило организовать спасение жителей и Источника её мира. Злость на сестру пропала мгновенно. Эльф потянулся к ней рукой, но она прошла сквозь голограмму.

— Брат мой. Я знаю, чтобы будешь зол и обижен на меня и на Свиду. Не злись, прошу тебя. Пойми: то, что произошло — было единственным верным решением. Единственным выходом... шансом спасти моих подданных и Магию моего мира. Поверь, если бы я знала другие возможности — не задумываясь, воспользовалась бы ими. Хозяин начал уже действовать, и для тебя у него особая роль — чтобы вырваться на волю, ему нужна твоя сила света. К сожалению, это единственное, что мне удалось разглядеть среди мрака и ложных видений, которые он подсылал мне. Будь острожен. И не забудь о той, с кем ты связан кровной клятвой. Она нуждается в тебя, ведь это она унаследовала мой дар провидца, — Маурика положила руку на свой живот. — На Аурисе защитное заклинание, блокирующее её магию. Снять его можешь только ты... Брат мой... — королева тепло улыбнулась, — живи счастливо...

Спустя сиг осколки кристалла исчезли... потухла голограмма. Навсегда погас образ погибшей королевы. Осталась только крупная слеза, скатившаяся горячей дорожкой и оглушительно громкой упавшая на пол и разбившейся в дребезги.

Так же как раскололся без любимой сестры мир Аурелиуса.

Королевство Золотых Драконов-РА. Родовой замок Рариуса Раудерского

Евангелика шагнула из портала в комнату Интариса и, быстро оглядевшись, бросилась к кровати принца драконов. Браслета и кинжала, которые она перенесла с Чёрного озера, когда схватили Джагла, под кроватью не оказалось. Все ещё находясь под чарами смертного заклятья, демоница поднялась с колен, подошла к большому зеркалу.

Спустя сиг девушки уже не было в королевстве Раудерских.

Безымянный нижний мир

Евангелика вернулась к Чёрному Озеру — последнему месту, где она разговаривала с отцом. Но его там не оказалось. Тогда демоница переместилась к Хозяину. Появившись в нижнем мире, она увидела отца и уже было открыла рот доложить, что ничего не нашла, как резкий порыв ветра отбросил её от камня. Кто-то закрыл ей рот невидимой рукой. Элиус парил недалеко от камня и наблюдал, как Хозяин выпивал магию Высших.

Они стояли на коленях, капюшоны были сброшены с гордо поднятых голов. Все они, словно парализованные, не могли двинуть ни единым мускулом. Лишь нескрываемая ненависть и бессильная ярость читались в их глазах.

Маурика стояла за пленниками. Тело, подчиняясь, выполняло жуткие приказы Хозяина. Королева Серебряной Долины, узник собственной изуродованной непослушной плоти, смотрела на страшную казнь, невыносимо страдая и заходясь в немом крике боли и ужаса. Хозяин не позволял отвести взгляд от искажавшихся в мучительной агонии фигур Высших. Но позволял смотреть на тело убитого короля. Это было невыносимо. Маурика не могла видеть останки любимого супруга. Но Хозяин заставлял смотреть на него снова и снова, лишая королеву последней воли, заставляя переживать боль утраты постоянно.

Когда Хозяин оказался полностью поглощён процессом отбора магии Высших, Элиус был предоставлен самому себе и смог действовать. Он разглядел среди пленников тех, с кем когда-то плечом к плечу боролся в Великой Войне, но его удивило, что все трое — демоны. Это было странно. Считалось, что Совет Министерства состоит из представителей всех рас, ставших жертвами войны.

Элиус перевёл задумчивый взгляд на свою теперь единственную дочь. Он мог спасти её. Мог исправить то, что сотворил, обуреваемый обидой и жаждой власти. Маг смотрел на Еву пару сиг, будто запечатлевая её образ, и решительно прошептал губами:

— Falic, Евангелика.

Девушка будто очнулась от странного забытья, захлопала длинными ресницами, но вскрикнуть не смогла — отец рукой холодного ветра крепко зажимал её рот и не давал делать резких, привлекавших внимание движений. Ева с ужасом и отвращением смотрела на рой чёрных мух, противно зудящих в воздухе, и, словно заворожённая, уставилась широко распахнутыми глазами на гудевший камень. Он вытягивал силу Высших тончайшими серебряными нитями и, словно довольный ребёнок, раскачивался на тяжёлых цепях. Деревья смерти трещали, стойко выдерживая непомерную тяжесть.

Девушка лихорадочно думала: «Я просто обязана что-то сделать!.. Но что? Что?» Почти любое противодействие Хозяину в нижнем мире терпит фиаско, и придумать что-то казалось просто нереальным. Но одна смелая мысль всё же мелькнула, заставив Евангелику чуть улыбнуться.

Пожалуй, это единственное, что она может сделать.

Только вы вырваться из тартовых тисков!

«Беги, Ева, беги!» — прозвучал в голове родной голос.

Мир Цветочных фей

Хватка на сиг ослабела, но Еве этого было достаточно, чтобы шагнуть в первое пришедшее в голову место. Место, где она когда-то была счастлива… и пусть времени у неё мало, в тартам всё. Надо обдумать, что делать дальше, пока клятва не вернула её к отцу. Вернее, к тому, что от него осталось.

Небо нежно-розового цвета, воздух, пронизанный ароматом любимых цветов, горы, повисшие в воздухе, покрытые облаками, словно зефиром, вершины, и сады, усыпанные розами.

Первую розу Макс подарил в её «Первый День» — так называют день появления на свет, а в мире землянина — «День рождения». Он принёс красивую алую розу, от которой она не могла оторвать глаз. Конечно, в волшебных мирах было очень много прекрасных цветов, но этот цветок из другого мира, совсем тогда ей незнакомого, был прекрасен. Его бархатные лепестки и головокружительный аромат в сочетании с острыми колючками влюбили Евангелику в себя раз и навсегда. Позже с помощью заклинания Макс подарил миру цветочный фей несколько видов роз, чтобы ей было куда приходить и любоваться.

Евангелика села в саду на плетёную из зелёных веток лавочку. «Надо оставить послание Заклинателям, пока я — ещё я. Пока могу что-то сделать… указать, где браслет и кинжал. Самое лучшее — записать свои воспоминания на кристалл и передать им… Но где взять кристалл? Если только у фей». Поискав глазами, она увидела недалеко одну порхающую над алыми бутонами цветочную фею. Её маленькие перламутровые крылышки двигались очень быстро, создавая еле уловимый шелест. Фея подлетала к каждому бутону, надувала свои пухленькие губки и выдыхала в цветок маленькое белое облачко. Оно мгновенно впитывалось бутоном, не оставляя никаких следов.

— Простите, — подошла к фее Евангелика, — мне очень нужна помощь.

Фея была очень увлечена своей работой и проигнорировала слова демоницы. «Всё-таки феи — вредный народец. И как Макс только уговорил их на розовые сады?»

— Простите, — чуть громче с настойчивостью в голосе повторила девушка, — мне срочно нужна помощь.

Но волшебная труженица продолжала целеустремлённо порхать между бутонов, шурша перламутровыми крылышками. «Ну всё! Сама напросилась!» — взыграла нетерпимая к такому откровенному игнорированию демоническая кровь. Евангелика схватила фею и, тряся её перед лицом, закричала прямо в маленькое тельце:

— Кристалл связи мне принеси! Живо! Я Заклинатель, и ты знаешь леке!

— Покажи знак, — подняв треугольное кукольное личико с глазами цвета мяты, ошарашенно ответила фея.

Как же давно она никому не показывала этот знак! Вытянув руку, Ева мысленно позволила знаку проявиться. Знак бесконечности с месяцем на одной стороне и солнцем на другой появился мгновенно. Фея без лишних расспросов умчалась за кристаллом. Ослушаться лекса, отказав в помощи Заклинателю, и наживать неприятности с Министерством она не хотела.

Записав послание, Евангелика приказала фее лично передать его Максу. Демонтесса улыбнулась. Наконец-то она сделала хоть что-то хорошее. Что дальше? Путь в Министерство закрыт — туда лучше не показываться. Она не понимала, сколько времени ей оставалось. Всё-таки хорошо, что она освоила заклинание подмены воспоминаний, это позволило ей помнить, где предметы, только в состоянии, свободном от действия заклятия. «Увидеть бы его хоть одним глазком... последней раз... коснуться».