– Я знаю, что он тебя специально ко мне приставил, – спокойно сказал Стас. – И ничего против этого не имею. Но когда играешь только за одну команду, всегда есть риск проиграть.

Богдан ничего из сказанного не понял, но намек в словах Стаса уловил и решил быть поосторожнее.

– Я ни за какую команду не играю, – на всякий случай сказал он.

– Ты сам за себя, – понимающе кивнул Стас. – Вольный стрелок.

Издевки в его словах Богдан даже не заметил и потому согласно кивнул. Но он все еще ничего не понял и в конце концов решился спросить:

– А что такого? Ну едет он, и пусть себе едет.

– И пусть едет, – согласился Стас и снова отвернулся к окну. – Просто мне непонятно, что за спешка такая. С чего бы это?

Кочемасов приехал домой к Сухареву поздним вечером. Прошли в кабинет. Сухарев плотно прикрыл дверь. Кочемасов ожесточенно потер руками глаза. Он выглядел невыспавшимся и усталым.

– Нельзя так много сил отдавать работе, – с усмешкой попенял ему Сухарев. – Никакого здоровья не хватит.

– Точно, – вяло согласился Кочемасов. – Бьешься, бьешься – а толку ноль. Ни орденов, ни денег. – И он невесело засмеялся. – Я тебе, кстати, деньги привез – должок возвращаю.

Выставил на стол небольшой чемоданчик, щелкнул замками, откинул крышку. В чемоданчике Сухарев увидел аккуратно сложенные пачки денег, поднял глаза на Кочемасова.

– Ты же брал на шесть месяцев. Прошло только два.

– Появилась возможность вернуть раньше, – сказал Кочемасов и устало опустился в кресло. – Коньячку нальешь?

Сухарев выставил на невысокий журнальный столик рюмки и початую бутылку коньяка, сам сел напротив гостя. Пока разливал коньяк, бросал на Кочемасова вопросительные взгляды. Кочемасов задумчиво смотрел куда-то в сторону.

– Что-то случилось? – поинтересовался Сухарев.

Кочемасов вяло махнул рукой. Было видно, что он раздумывает, поделиться или нет.

Выпили коньяк.

– Как дочка? – спросил Кочемасов.

– Растет и радуется, – без особого энтузиазма доложил Сухарев и вздохнул.

– А вздыхаешь почему?

– Потому что растишь, растишь, печешься о ней, а она…

Сухарев раздраженно дернул плечом и замолк.

– Взрослеет, – примирительно сказал Кочемасов. – Мои сорванцы тоже вот больше хлопот доставляют, чем радостей.

– Да тут не радости, а гадости! – не сдержался Сухарев. – Нашла себе подонка какого-то…

– Ну, ты полегче, – устало усмехнулся Кочемасов. – Он еще вполне может стать твоим зятем, а ты сразу вот так его припечатал.

– Никогда он не будет моим зятем! Подонок! Самый настоящий! К тому же колется!

– Наркоман, что ли?

Сухарев обреченно махнул рукой.

Кочемасов с жалостью посмотрел на приятеля.

– Да, хлопот не оберешься, когда дочь в семье подрастет, – посочувствовал он.

Сухарев неожиданно засмеялся. Его смех был злым и резким.

– Знаешь, я уже готов был его убить, – сказал он. – Заплатить, чтобы ему башку свернули. Ну, поплачет Ленка, а через месяц уже и забудет. Так ведь она потом такого же найдет, если не хуже. Такие времена, Паша, – днем с огнем не сыщешь нормального человека.

– Да, ты прав. Совсем паршиво стало.

Кочемасов налил еще коньяку, в задумчивости повертел рюмку в руке.

– Я собираюсь уехать, – произнес он негромко.

Сухарев с удивленным видом откинулся на спинку кресла, ожидая пояснений.

– Устал я здесь, – сказал Кочемасов. – Стало тяжело и небезопасно. Всех денег все равно не заработаешь, а голову потерять – сам знаешь, элементарно.

«Вот почему он и привез сегодня деньги, – понял Сухарев. – Возвращает долги, чтобы его потом не искали по белу свету с собаками».

Выпив коньяк, Кочемасов поставил рюмку на стол и только теперь поднял глаза на собеседника:

– Тут такие дела. Я не просто уеду – я исчезну. Есть повод, почему бы им не воспользоваться. Посудачат, погадают да и забудут. За последнее время столько народу бесследно испарилось, что мной конкретно никто особо не заинтересуется.

– А можешь это сделать чисто?

– Да, – ответил Кочемасов.

Было видно, что он уже все обдумал.

– Я тебе про Воронцова своего рассказывал? Про того, который отправил за кордон пятнадцать миллионов долларов взятого мной кредита и сам сделал ноги. Так вот, его вычислили, и деньги они еще не успели как следует спрятать. Я сегодня говорил с этим твоим Стасом. Получается, что вовремя мы спохватились и деньги можно вернуть.

– Сюда, в Россию?

Кочемасов невесело засмеялся.

– Зачем же в Россию? – пожал он плечами. – Это бюджетные деньги. Где ты слышал, чтобы бюджетные деньги возвращались? – Он помолчат. – Сброшу всю сумму на свой счет, – сказал после паузы. – Там, на Западе. И останусь. Есть накопления, пока еще есть здоровье – почему не попользоваться.

– Так ведь найдут, Паша.

– Не найдут. Никто от меня этого не ожидает, пока хватятся – ищи-свищи.

Сухарев пожал плечами:

– Делай как знаешь.

Для него все это было полной неожиданностью.

– Я и сам еще неделю назад не предполагал ничего такого, – засмеялся Кочемасов, угадав его мысли. – А вот сегодня, после звонка этого, пораскинул мозгами и понял, что второго такого случая мне уже никогда не представится. Оцени ситуацию: деньги уже на Западе, Стас этих жуликов прижал – они все отдадут безропотно, а тут еще мой Воронцов к этому причастен – на него все и спишется, в конце концов. Все один к одному.

– Это мне все понятно, – сказал Сухарев. – Но зачем ты меня в это посвящаешь?

Ему было удобнее ничего этого не знать.

– Мне больше не к кому обратиться. Я вылетаю один, завтра – якобы в командировку. А мои все здесь останутся. Надо, чтобы кто-нибудь о них позаботился. Хотя бы первое время. Знаешь ведь, начнется разбирательство, то да се – сплошная нервотрепка. Поддержи их. Помоги. У тебя есть возможности, я знаю. А пройдет годик-другой, все уляжется, утихнет, я и семью заберу к себе. Сделаешь?

– Хорошо, – сказал, подумав, Сухарев. – Ты им хоть что-нибудь скажешь?

– Нет.

Сухарев взглянул вопросительно.

– Нельзя, – сказал Кочемасов. – Где-то что-то они не так скажут – и все может сорваться. Уж лучше ты, когда время пройдет, осторожненько…

И опять Сухарев согласно кивнул:

– Сделаю, Паша.

Помолчали. Сухарев неожиданно засмеялся:

– Мне всегда казалось, что я уеду раньше тебя.

Кочемасов тоже не удержался от смеха:

– Значит, тоже планы строил?

– Конечно. Только рано было говорить об этом.

– Ну, извини.

– За что?

– За то, что я первый, – сказал Кочемасов со смехом.

– Давай выпьем, Паша. Чтобы все у тебя получилось, чтобы на новом месте жилось лучше, чем здесь, – Сухарев кивнул за окно, за которым уже царила ночь.

Чокнулись, выпили.

– Ты только вот что, – вспомнил Сухарев. – Наш с тобой уговор все равно остается в силе.

– Какой уговор? – не понял Кочемасов.

– Насчет Стаса этого.

Сухарев многозначительно взглянул на собеседника. Они договаривались с самого начала, что на деле Воронцова карьера Стаса закончится.

– Да тут нет вопросов, – кивнул Кочемасов. – У меня там Богдан в полной готовности. Туповатый парень, но дело свое знает. Все сделаем как надо. Не беспокойся.

Прилетевшего из Москвы Кочемасова в аэропорту встречал Богдан.

– Что новенького? – поинтересовался Кочемасов, когда они направлялись к стоянке такси.

– Сегодня утром англичанин звонил своим.

– Кому? – насторожился Кочемасов.

– Точно не знаю, Павел Константинович. Приказал деньги перечислять.

– Ах, это, – успокоился Кочемасов. – Как там Стас?

– Ничего, все нормально.

Кочемасов испытующе посмотрел на Богдана. Тот выдержал взгляд шефа.

– Ладно, посмотрим.

– Он просил не приезжать в дом Бэлла, – вспомнил Богдан. – Говорит – так безопаснее.