– Улавливаю, – кивнул лейтенант и с широкой улыбкой повернулся к Воронцову: – Странное какое-то ограбление. Не «шестерки» к вам в гости наведались, а серьезные люди, знающие толк в швейцарских замках. И в результате взяли приемник и часики настенные. Сколько же это в сумме получается? Долларов пятьдесят? Ай-я-яй!

Он, продолжая улыбаться, показал рукой на музыкальный центр, потом обратил внимание Воронцова на оставшийся стоять на своем месте дорогой японский телевизор. Все это стоило больших денег, но почему-то не привлекло внимания грабителей.

– Что-то все-таки еще у вас пропало, – предположил лейтенант. – Что-то очень важное. Подумайте. Радиоприемник они забрали так, для отвода глаз. Прихватили то, что на виду, чтобы вы сразу обнаружили пропажу. Но забрались они к вам за чем-то другим.

Конечно же! Наконец-то Воронцов понял. Они искали его загранпаспорт. Ах, Кочемасов, хитрый лис! Решил не искушать судьбу и сам заслал к нему своих пинкертонов.

– Ну! – поторопил лейтенант. – Вспомнили?

– Нет.

– Подумайте хорошенько. Что могло интересовать посторонних людей в вашей квартире? Вы ведь, кстати, бизнесом занимаетесь?

– Да.

– Очень хорошо, – кивнул лейтенант, хотя сам Воронцов ничего особенно хорошего сейчас в этом не видел. – Может быть, бумаги какие-то, а? Коммерческая тайна, то да се. Может быть, конкуренты ваши? У вас ведь есть конкуренты?

– Есть, конечно.

– Кто? – встрепенулся лейтенант и привычным жестом придвинул поближе чистый лист бумаги, приготовившись записывать.

– Э-э нет, – развел руками Воронцов. – Так мы не договаривались.

– Это в ваших же интересах.

– Я сам способен определить, что в моих интересах, а что нет.

Такой ответ Воронцова нисколько не отразился на поведении лейтенанта – тот по-прежнему оставался доброжелателен и учтив.

– Хорошо, давайте начистоту, – предложил он. – Мы здесь с вами в комнате одни и можем говорить откровенно. Вам, лично вам, наша помощь нужна?

– Помощь в чем?

– В раскрытии вот этой загадки. – Лейтенант обвел рукой разгромленную комнату.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– А потому, что очень часто люди вашего круга предпочитают вообще в милицию не обращаться. У вас своя, обособленная жизнь и собственные представления о законности. Потерпевший может прекрасно знать, кто является его обидчиком, но ни за что не скажет об этом сотруднику милиции. Сам рассчитывает восстановить справедливость – на свой манер, разумеется. И вот в результате на нас «висяк»…

– Что, извините, на вас? – не понял Воронцов.

– «Висяк», нераскрытое преступление. А потерпевший уже давно сам посчитался со своим обидчиком. А? Так бывает? – Лейтенант заглянул собеседнику в глаза.

– Бывает, – согласился Воронцов. – Все бывает.

– Так что же они искали-то у вас? – вдруг спросил лейтенант таким тоном, будто Воронцов уже обо всем ему рассказал и теперь осталось только уточнить кое-какие детали.

Переход был таким неожиданным, что Воронцов на мгновение смешался. Лейтенант, заметив эту заминку, вздохнул. Теперь он уже не казался веселым и беззаботным.

– Значит, так, – сказал он, глядя на Воронцова так, как будто ждал от него сочувствия. – Если хотите, чтобы мы искали преступников, давайте работать вместе. Если у вас нет ни малейшего желания делиться с нами информацией – воля ваша, но тогда не вешайте на нас это дело. Отзовите свое заявление…

– Да я и не заявлял, – напомнил Воронцов. – Это сосед звонил.

– Ну и что, что сосед? – пожал плечами лейтенант. – Вызов зафиксирован, мы должны принимать меры. Вот только если вы документ оформите…

– Какой документ? – Воронцов с готовностью достал из кармана ручку.

– Расписку в том, что вы отменяете свой вызов и считаете расследование происшедшего нецелесообразным.

Воронцов написал расписку. Лейтенант опять повеселел. Оказывается, человека иногда очень легко сделать счастливым.

– Петя! – крикнул лейтенант. – Отбой!

«Кожаный» вынырнул из соседней комнаты.

– Гражданин Воронцов отменяет вызов, – сообщил ему лейтенант.

«Кожаный» понимающе кивнул и бережно поставил на стол шкатулку, которую до того дотошно изучал.

Воронцов дождался, когда они уедут, спустился вниз и поймал такси. Зеленый «опель», который вновь исправно дежурил под его окнами, привычно пристроился следом.

– В Медведково, – сказал таксисту Воронцов.

Он хотел хотя бы ненадолго уединиться, чтобы все спокойно обдумать. Он почти наверняка знал, что разгром в его квартире – происки Кочемасова. Для того чтобы убедиться в этом окончательно, требовался маленький пустячок – чтобы Кочемасов ему позвонил. И тогда все сразу встанет на свои места.

– У тебя неприятности, – с ходу определила мать, едва лишь Воронцов возник на пороге.

Он знал, что отнекиваться бесполезно, и нехотя признался:

– Ты, как всегда, права, мама. Есть немножко.

– Ну, насчет «немножко» ты слукавил, конечно.

– Правда, ма. Пустяки, не хочется морочить тебе голову.

– По работе или сердечные дела?

– Сердечные, ма.

Воронцов знал, что так ответить удобнее всего.

– Это та самая?

– Кто?

– Вот эта красавица, что за твоим паспортом приезжала.

– Да, – опять солгал Воронцов.

Его ответ заметно расстроил мать.

– Я удивляюсь твоей безалаберности, Саша. Ты вряд ли когда-нибудь женишься, потому что не сможешь ужиться даже с ангельской душой. Я уже потеряла всякую надежду.

– Я понял, что ты от нее в восторге, – вздохнул Воронцов.

– Очаровательная женщина. Мы проболтали с ней целый час…

– И ты уже полюбила ее, как родную дочь…

– Не иронизируй!

– Я только хочу, чтобы ты смотрела на жизнь более трезво.

– Яйца курицу учат!

– Она журналистка, ма. Ты можешь себе представить семью, в которой жена – журналистка?

– Могу! – отважно ответила мать. – Тем более что женщине совсем необязательно работать. Уж ты-то способен прокормить семью.

– Ма! Мне кажется, что она не за кусок хлеба сражается. Понимаешь?

– Нет.

– Это своего рода страсть. Во все совать свой нос, нарываться на неприятности, днем докучать людям, ночью строчить статейки, связываться с кем угодно, без разбора… Ужас! Женщина-вамп. Бр-р-р! Я ее просто боюсь.

– Не паясничай.

– Правда, ма. Я ее знаю не очень давно, но могу тебе сказать, что она уж чересчур независима для женщины.

– И тем не менее она здравомыслящий человек. Она способна вправить тебе мозги, мне кажется.

Воронцов воздел руки к потолку, шутливо капитулируя:

– Все, не будем больше об этом! Я приехал, чтобы поворковать немного с мамочкой, а не скандалить по пустякам.

Прошел на кухню, подошел к раковине.

– Какой кран у тебя подтекает?

– Что это ты вдруг озаботился?

– Мне сказали, что у тебя кран течет.

Воронцов вдруг поймал себя на мысли, что к матери он приехал с подачи Хельги. И мать это, кажется, тоже поняла, но ничего не сказала, только улыбнулась еле заметно. Она присела на стул и молча наблюдала за сыном.

– Я уеду на несколько дней, наверное, – сказал Воронцов, не оборачиваясь.

– Куда?

Он хотел откровенно ответить: «В Англию», но вместо этого почему-то сказал:

– К друзьям, ма. Мне надо немного отдохнуть.

– Устаешь сильно?

– Конечно.

Еще он хотел предупредить, что, если кто-нибудь будет о нем спрашивать, отвечать надо как можно уклончивее, но вовремя прикусил язык, понимая, что мать встревожится.

– Что у вас произошло?

– А? – обеспокоенно обернулся Воронцов. – Ты о чем?

– О вас. О тебе и о Марине.

– О какой Марине?

– Женщина, которая приезжала за твоим паспортом, – ее ведь Мариной зовут?

– Ах да, – кивнул Воронцов, вспомнив. – Марина, конечно.

Он уже и забыл, что Хельга – ее псевдоним.

– Ты мне не ответил, что же у вас произошло?