Мама улыбнулась нам обеим.

– Тебе не страшно? – прошептала Лиззи, не отпуская маму. – Тебя же не станет.

– Ничуть. – Мама посмотрела ей в глаза и смахнула кончиком пальца одинокую слезинку, стекавшую по ее щеке. – Я никуда не исчезну, я лишь уйду в другой мир. Время на Земле – всего лишь короткий этап в нашем существовании. Это часть большого пути. Но те, кого мы любим здесь, – это частички нашей же души, единого целого, которое неразделимо. Я обрету покой и рано или поздно окажусь там с вами обеими. И с вашим папой. Мы все снова будем вместе. Как и сейчас.

Папа отвернулся и смотрел на небо. Я знала, что он плакал, но не показывал своей слабости ради нас и мамы.

– Лиззи, оставь нас на минутку с Фелисити одних. – Мама перевела взгляд на меня.

– Да, мам. Но ты же пока никуда не уйдешь? – Лиззи не хотела уходить, но она всегда слушалась родителей, не смела им перечить, ведь хорошей дочке полагается во всем быть послушной.

– Обязательно, дорогая, – в знак подтверждения своих слов она мягко сжала ладонь Лиззи в своей. Так, словно прощалась с ней. Но моя сестра этого не понимала. – Мы еще увидимся.

Лиззи улыбнулась и вышла из комнаты вместе с папой.

– Фелисити. – Я повернулась к маме. – Ты младшая, но твоя сестра слабее тебя.

– Но… – тут же запротестовала я.

– Нет, не перебивай. – Мама сжала мои пальцы в своей ладони. – Твоя сестра гонится за идеалом, стремится во всем быть лучшей. Но чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Она перфекционист. Но есть такая штука как заблуждение перфекционизма. Идеал не приносит счастья, но она зависима от своих стремлений. Ты же реалист, ты справишься с любым горем, пройдешь любой путь и выберешься из любого болота. Я взяла с вас обеих обещание отдать друг за друга жизнь, но тебя я прошу поклясться, что ты будешь беречь свою сестру, оберегать ее от ее собственных демонов и не позволишь ей погубить себя из-за них. Пообещай мне это.

– Я не смогу, – вытекшая из моих слеза капнула на мою дрожащую руку.

Я даже не замечала, что плачу.

– Ты сможешь, – настояла мама и накрыла наши сплетенные пальцы второй рукой. – Поклянись.

– Клянусь, – прошептала я, глядя на то, как ее взгляд пустеет. Будто бы мир останавливается, замирая. Но нет, вокруг я услышала шорох, сообщавший о том, что время остановилось лишь для конкретного человека. Для лежавшей передом мной неподвижно женщины. Женщины, которая подарила мне жизнь, а теперь расставалась со своей.

– Мама, – прошептала я осторожно, будто бы этим могла заставить ее вернуться. Тонкие изящные пальцы мамы ослабли и перестали сжимать мои. – Мама! Мама!

Мой крик пронзил комнату. В глазах все почернело, я не могла прикоснуться к маме, мое тело словно одеревенело, ноги отказывались слушаться, в легких зажгло.

Нет. Не может этого быть. Нет. Но что-то далекое, что-то внутри подсказывало, что это все происходит наяву.

– Дорогая, не надо, – вслед за скрипом двери послышался сдавленный голос папы.

В следующую секунду дверь за моей спиной распахнулась, к кровати подлетела Лиззи, а за ней и наш отец. Его лицо не отражало никаких эмоций, но красные глаза и отрешенный взгляд выдавали то, что на самом деле творилось у него на душе. Он пытался отгородиться от боли, которая сжимала его грудь в тиски. Я испытывала то же самое.

– Мамочка! Не уходи! Нет! – Лиззи начала трясти ее обмякшее тело. Люди в комнате смотрели на нас с сочувствием. В комнату вошла тетя Эбби и дядя Оливер.

– Лиззи, отпусти маму. Она ушла. – Папа взял ее за плечи, но она ударила его локтем, заставив отойти.

– Мама! Пожалуйста! Вернись! – Лицо Лиззи покрылось красными пятнами, а слезы ручьями стекали по ее розовым щекам, падая на мамину ночную рубашку.

– Лиззи, прошу, давай выйдем.

Папа заставил ее подняться. Но через секунду она бросилась на меня с кулаками.

– Это ты, – она указала на меня пальцем, а в ее помутневшем взгляде бушевал неумолимый гнев, – виновата в том, что я не простилась с ней! Она захотела попрощаться с тобой одной! Ты и она предали меня! – Из ее глаз брызнули слезы. – Она оставила меня, а ты отобрала у меня последнее мгновение! Я имела право находиться с ней! – Лиззи колотила меня в грудь, в то время как отец пытался оттащить ее от меня.

– Прости меня, прости, – шептала я, как одержимая, позволяя ей бить меня. Внутри меня что-то оборвалось. Чувство вины за то, что я отобрала у сестры последние минуты, которые мы должны были разделить все вместе, прочно засело где-то под сердцем. – Прости.

Когда Лиззи кое-как пришла в себя и мы обе отошли от кровати, нас, не говоря ни слова, забрала и вывела из комнаты тетя Эбби. Последнее, что я увидела: наш отец сел на краешек кровати и закрыл маме глаза, после чего накрыл ее тело и голову белой простыней.

Мамы больше нет. Мы остались одни. Одни в целом огромном мире, который подготовил для нас бесконечные дороги боли на пути к сущему аду. Если бы мама знала, что будет дальше, она бы ни за что не смогла бы так спокойно уйти из этой жизни – она бы изо всех сил старалась задержаться.

Льюис

Сейчас. День второй

Спустя секунду я тщетно пытался отдышаться от охватившего меня ужаса.

Я жив?

Авария! Черт побери, я же только что попал под грузовик. Я помню! Отчетливо это помню!

Открыв глаза, я вновь увидел перед собой проклятый терминал «Чикаго Мидуэй».

Черт бы его побрал. Да что происходит-то?!

Обернувшись, заметил Эшли. Как ни в чем ни бывало она стояло около меня все в том же коротеньком пальто, а на ее ногах – те же самые сапоги на просто ненормальном двенадцатисантиметровом каблуке.

Взглянув на авиатабло, замечаю, что текущее время в точности совпадает с тем, что я краем глаза увидел буквально два часа назад, стоя на этом же самом месте.

– Льюис? Ты в порядке? – В полуметре от моих ушей раздался обеспокоенный голос Эшли. Он вырвал меня из попыток сопоставить в голове увиденные факты.

– В порядке ли я? А ты-то, мать твою, как думаешь?! – прорычал я, задыхаясь от заполнившей легкие злости. Это все какой-то бред, не верю, что время могло зациклиться. Это ведь невозможно? Нет, конечно. Что за глупости. Она просто издевается надо мной. Это часть ее какого-то коварного плана, только смысл его мне совершенно непонятен. Но ведь я снова… снова попал в аварию. Мой мозг сводит меня с ума.

– Льюис? Посмотри на меня. – Она повернулась ко мне и, взяв мое лицо в теплые ладони, внимательно заглянула мне в глаза.

Когда она, поморщившись от моего ледяного взгляда, потянулась левой рукой к моему лбу, чтобы, по-видимому, проверить, нет ли у меня жара, я резко отшатнулся от нее, отчего ее руки тут же упали вниз словно две тонкие плети.

Не видя никакого смысла объясняться, я тут же выскочил на улицу и кинулся на парковку. Последним, что я заметил перед тем, как развернуться и стремительно покинуть тесные стены аэропорта, были стеклянные, практически бесцветные глаза Эшли, которые, как мне казалось, провожали меня до самого выхода.

Быстро окинув просторную площадку взглядом, я снова испытал чувство мучительного дежавю, непрерывно преследующее меня последние несколько часов. На мгновение я даже позволил себе подумать, что все это может быть лишь видением, а сам я сейчас, вероятно, мог бы лежать под капельницей и аппаратами жизнеобеспечения, поддерживающими во мне отголоски покидающей мое бренное тело жизни.

Машина.

Машина снова стояла на том же самом месте, где я и обнаружил ее все те же два часа назад.

Протянув руку в карман, я достал телефон, время на котором, к моему удивлению, в точности соответствовало времени, отображаемом на табло аэропорта.

Открыв машину и заскочив в нее с максимальной скоростью, на какую только способен, я, не осматриваясь, быстро вырулил с парковки и, проехав по трассе несколько минут в сторону города, свернул на первую попавшуюся улочку и остановился на безопасном расстоянии от скоростного потока проезжающих мимо автомобилей. Мне нужно найти доказательства, разобраться во всем, понять, схожу ли я с ума или кто-то за ниточки намеренно манипулирует моим сознанием.