Я раздраженно бросал взгляд из стороны в сторону, пока не заметил среди массы спешащих куда-то людей ее маленькую хрупкую фигурку. Она стояла, схватившись обеими руками за рот и, оголтело мотая головой, ошарашенно смотрела на горящее табло.

Я уже было решительно зашагал в ее сторону, желая услышать от нее хоть какие-то разумные доводы в ее оправдание, как вдруг на полпути меня остановил пронесшийся по всему залу звонкий голос диспетчера аэропорта:

– По новым сведениям, рейс AS4733, направлявшийся из Колумбуса в Чикаго, потерпел крушение. По предварительной информации, никто из пассажиров не выжил.

Льюис

Сейчас. День первый

«Рейс AS4733, направлявшийся из Колумбуса в Чикаго, потерпел крушение».

«О чем ты говоришь? Какая авиакатастрофа? Твои родители прилетят с минуты на минуту».

Черт возьми, что происходит?! Неужели я до сих пор вижу галлюцинации?

Нет. Не может быть.

Не на шутку разъяренный, я кинулся в сторону Эшли и, не дав ей ни единого шанса на отступление, резким движением, стиснув пальцы на ее плечах, развернул к себе:

– Какого черта ты тут устроила?! Если это розыгрыш, то это ни черта не смешно! – сквозь сжатые зубы выпалил я девушке прямо в лицо.

– Льюис… Боже… твои родители… – Она начала задыхаться в рыданиях и, пропустив мои слова мимо ушей, попыталась обнять меня.

– Мои родители погибли год назад, – прорычал я в ответ, оттолкнув ее и попытавшись заглянуть ей в глаза. Ее тонкие запястья были зажаты в моих пальцах. Вены на руках надулись, а в голове проносился бешеный поток ужасающих мыслей. Силой воли я выпустил ее из своей крепкой хватки.

Этого больше не повторится. Что бы она ни натворила, я никогда, никогда не причиню ей вреда. Я смогу. Справлюсь. Нет, этого больше не повторится. Я уверенно замотал головой, вызвав в глазах девушки немой страх. От ей испуганного взгляда меня чуть не вырвало. Он возвращал меня в прошлое. Это никогда не должно повториться. Никогда.

– Что?! – Она попятилась от меня, а люди вокруг уставились на нас и, не вмешиваясь, молча прислушивались к нашей бессмысленной перепалке.

– Я не знаю, зачем ты все это устроила, но я не желаю больше тебя видеть. Ты ушла. Будь добра, с этой секунды не появляйся в моей жизни, – произнес я на удивление твердо, голос даже не дрогнул.

Развернувшись, расталкивая толпу зевак, я понесся в сторону выхода. Твердил про себя, что это для ее же блага: она никогда не должна познакомиться со мной настоящим.

Вырвавшись из вдруг ставшего нестерпимо душным помещения злополучного аэропорта Чикаго Мидуэй, я буквально на одних инстинктах начал оглядывать просторную парковку в поисках своего автомобиля.

«Тойота». Моя «Тойота». Целая и невредимая.

Стоп. Постойте-ка, авария… Начав вертеть в голове шестеренками, я взялся по порядку вспоминать сегодняшний день: около полудня я покинул офис газеты, затем зашел в «Старбакс» и, взяв стаканчик латте на вынос, отправился домой. По пути я включил радио-шоу Тони. Рождественские песни Фрэнка Синатры, сообщение о непогоде, пробка на Уэст-Мэдисон-стрит, погоня, полицейская машина, раскрывшаяся подушка безопасности…

Взглянув на номера стоявшего передо мной автомобиля, я убедился в том, что не ошибся – это именно моя машина. Сомнений быть не могло.

Но как это возможно?! Я отчетливо помню оглушительный гул сирен, рев тормозов, удар, резкую боль в груди и на лице… Все казалось таким реальным, но сейчас моя старенькая, купленная пару лет назад с рук на «Крейгслисте» черная «Тойота» в полном порядке, стоит здесь и на ней нет ни единой царапины. После произошедшего она по меньшей мере должна была быть раскурочена со стороны водительского сиденья, а я, скорее всего, оказался бы на больничной койке.

– Льюис! Льюис! – за спиной послышались отчаянные крики Эшли и громкий стук каблуков ее сапог.

Не раздумывая ни секунды, желая убраться отсюда как можно дальше, я полез в карман куртки, где сразу же обнаружил ключи от машины и телефон.

Случайно нажав на кнопку включения, я увидел на заставке экрана блокировки фото годичной давности: я и Эшли стоим на балконе отеля Le Marquis Eiffel, на фоне сияющей в сумерках Эйфелевой башни, и улыбаемся в камеру.

Я удалил это фото несколько дней назад и был уверен в том, что никаких копий ни у меня, ни у моей бывшей девушки не осталось.

Эшли очень хотела, вернее умоляла меня, чтобы я сбросил ей его на ее ноутбук, но ради принципа – именно из-за того, что она этого так горячо желала, – я ей отказал. Я сделал это в отместку за то, что она жутко стеснялась – совершенно неоправданно – своих фотографий, сделанных несколько месяцев назад для модельного портфолио. Я всеми правдами и неправдами хотел заполучить эти фото в собственную коллекцию, но она всячески противилась этому, говоря, что это «слишком личное». Забавно, что она считала «личным» то, что последние месяцы активно рассылала по всем агентствам города.

В мгновение ока отперев дверь автомобиля, я быстро уселся на водительское сиденье и, повернув ключ в замке зажигания, с силой ударил на педаль газа – машина мгновенно сорвалась с места, оставив обескураженную девушку в одиночестве стоять на морозе.

***

На выезде с парковки, несмотря на плотно закрытые окна автомобиля и рычание заведенного двигателя, до меня все же донесся разрывающий сердце и душу крик Эшли:

– Ты больной ублюдок! Слышишь?! Тебе давно уже место в дурке! Я ненавижу тебя! Ненавижу! – Ее голос был наполнен яростью, а взгляд – болью и отчаяньем.

Не знаю почему, но я остановился. Страх и обида, как будто я маленький мальчик, которого насильно ведут к психотерапевту, сковали мою грудь крепкими оковами. Ни вздохнуть, ни выдохнуть – остается только умереть от нехватки кислорода или, если такого возможно, от передозировки углекислого газа. Нет, наверное, это какой-то бред, но я бы жутко хотел, чтобы он оказался реальностью.

На какую-то долю секунды меня охватило нестерпимое желание распахнуть дверь, схватить Эшли и увезти с собой куда глаза глядят. Забыть все и простить.

В распахнутом пальто, с растрепанными на ветру белокурыми волосами, она казалась такой разбитой, такой беспомощной, абсолютно сломленной, полностью уничтоженной.

За все годы нашего знакомства я видел ее счастливой, грустной, расстроенной, обиженной на весь белый свет, но такой, как сейчас, она предстала передо мной впервые.

Сердце заныло, но я, мысленно нанеся по нему сокрушительные удары и изрезав ножницами на маленькие кусочки, каким-то образом сумел утихомирить разбушевавшиеся в нем чувства. Как буря в океане, но на этот раз я нашел способ ей управлять – гнев. Гнев сильнее обиды, он овладевает всем телом, уничтожает, но иногда помогает, ведь гнев обитает в тех же краях, что и сила. Гнев – это слабость, но он в итоге способен подпитывать нас на свершения, заставлять делать то, что в привычном, мягкотелом, состоянии мы бы никогда делать не стали. Это источник сильных поступков, источник решимости. А сейчас она мне ой как нужна. Впервые я благодарен тому, с какой легкостью я способен подчиняться ему.

– Если ты сейчас тронешься с этого места, ты больше никогда меня не увидишь! – Эшли начала угрожать мне, шантажировать своей близостью.

Помедлив, она вновь уставилась мне в спину, вероятно, ожидая, что я испугаюсь и, проявив слабину, выскочу из машины. Но нет, я уже нахожусь во власти гнева. Он питает меня и дает мне силы противиться, он заполнил сердце, не оставив больше ни единого вакантного места. Нет – любви, нет – прощению.

Нет, девочка. Нет. Если ты хотела вновь забраться в мое сердце и заново пустить там побеги, то ты опоздала. Поздно. Уже слишком поздно. Свободное место занято.

Не дождавшись никакой реакции, с нескрываемым гневом в глазах и движениях, она в несколько шагов подлетела ко мне со стороны водительского сидения и, заглянув в окно и одновременно нанося шквал ударов по переднему колесу, с еще пущей яростью прокричала: