– Так вот, значит, что я для тебя значу?! Ты решил вот так меня бросить?! Обвинить во всем и просто уехать?!

Словно опомнившись или просто устав от своей сумасшедшей игры, она сделала шаг назад и, будто бы признав неизбежное поражение, подняла обе руки в воздух, после чего твердым, пугающе тихим и совершенно безжизненным тоном, отведя глаза в пустоту, добавила:

– Все кончено, Льюис. Я отпускаю тебя.

Переведя дыхание, я с силой сжал пальцы на руле; костяшки пальцев побелели и, казалось, вот-вот разорвут обтянувшую их кожу.

Уставившись на небо позади здания аэропорта, я остановил свой взгляд на поднимающемся в небо самолете. С каждой секундой он оказывался все выше и дальше. Окрашиваемый последними лучами уходящего в закат Солнца, он засветился и на мгновение ослепил меня, заставив, невольно улыбнувшись, зажмуриться. Свет еще есть, Солнце заходит и восходит, самолеты летают, перенося людей из одного места в другое – мир не погиб, для кого-то жизнь идет дальше, продолжается.

Из блаженного забытья, заставив подскочить на месте, меня вырвал пронзительный крик все еще стоявшей в метре от машины девушки:

– Ну же! Уезжай! Давай! Уезжай! Что ты стоишь?!

Вновь нажав на педаль газа, уговаривая себя сдержать данное себе обещание не оглядываться, я за считанные секунды выехал на трассу и, выдавив скорость на максимум, под предупреждающий рев стирающихся покрышек полетел в направлении города.

Льюис

Сейчас. День первый

Мне было плевать на лимит разрешенной скорости – я мчался на пределе своих возможностей. Выжимал газ до предела и наслаждался скоростью, от которой все вокруг начинало казаться таким незначительным. Я пролетал мимо других автомобилей, которые лишь на миг оказывались в поле моего зрения: маленькие мотыльки, которые ничего для меня не значили. Как и я для них.

Задыхаясь от нахлынувших чувств, схватил телефон, желая вновь удалить то самое фото, стоявшее на заставке, но, впервые обратив внимание на дату и заметив год, резко затормозил и, чуть не спровоцировав аварию, быстро свернул на обочину.

Под звуки гудков недовольных водителей я, не отрывая взгляд от экрана, смотрел на дату. Время, месяц, день – все сходилось. Не совпадал только год.

На скорую руку осмотрев телефон, убедился в том, что он мой. Не подменен. Мой. Но почему дата неверна? Я точно помнил, что до вчерашнего дня все было так, как должно быть – время синхронизировалось с Интернетом.

К тому же, мой телефон запаролен, и она никак не могла изменить мои настройки.

Но как же тогда она сменила и заставку?

Начав крутить мобильник в руках, нашел на задней крышке корпуса скол, который появился там во время моей прошлогодней воскресной игры в бейсбол с коллегами по работе.

Во время очередной подачи я бросился вслед за мячом и, запнувшись о камень, под всеобщий возглас парней рухнул на землю. В этот же момент телефон вылетел из заднего кармана и по иронии судьбы ударился корпусом об этот же булыжник.

Так ничего и не поняв, я открыл бардачок и, планируя засунуть туда свой телефон, запустил в него руку и с резким свистом выдохнул, когда не обнаружил там хранившейся последние два месяца бархатной коробочки с кольцом, которое еще неделю назад запланировал подарить Эшли.

Вместо этого там лежала открытка и нечто продолговатое, завернутое в подарочную упаковку нежно-бирюзового цвета.

Оставив телефон на приборной панели и дрожащими руками положив небольшой подарок на колени, я сглотнул и с замиранием сердца взялся медленно его разглядывать.

На тонкой атласной ленточке золотистого цвета красовалась маленькая белая записка. Развернув ее, прочел короткую фразу, написанную моим же почерком: «Эш от Лу. С Любовью».

Мое сердце, грозясь выскочить наружу, тут же набрало бешеный ритм. Это наши с Эшли прозвища, придуманные друг другу еще в старшей школе.

Осмотрев нетронутую пленку и обратив внимание на аккуратно завязанные узлы декоративной ленты, убедился, что этот подарок до меня не вскрывался. Я отчетливо помнил, как год назад попросил сотрудника торгового центра упаковать купленный подарок и прикрепить к нему точно такую же мини-открытку с нашими прозвищами.

Быстро разорвав и отбросив на соседнее сиденье упаковку, увидел спрятанную под ней прямоугольную коробочку черного цвета. Изысканную, мягкую, обтянутую атласной тканью – в точности такой же, как и юбка, одетая сегодня на Эшли. Дотронувшись до нее кончиками пальцев, тут же ощутил, как меня накрыла волна воспоминаний о времени, проведенном буквально несколькими минутами ранее в кабинке туалета оставшегося позади аэропорта.

Оторвав руку, словно от обжигающего пламени, быстрым движение раскрыл коробку и, отложив крышку в сторону, увидел на белой тканевой подложке знакомый браслет золотистого цвета. Звенья в форме букв отлично сочетались со вплетенными между ними маленькими сапфирами.

«Э-Ш-&-Л-У».

Последний раз я видел этот браслет всего неделю назад: уходя, Эшли сняла его со своего запястья и, не глядя мне в глаза, бросила на кровать в нашей спальне.

Через несколько минут после ее ухода, выйдя из оцепенения, я схватил тонкую золотую нить и, легко разорвав ее на две части, без сожаления смыл в унитаз.

С силой втягивая воздух в легкие, безуспешно попытался продолжить дышать.

Как этот браслет мог снова оказаться в бардачке моей машины?

Медленно опустив боковое стекло и с жадностью вдохнув холодный уличный воздух, схватил с приборной панели телефон и трясущимися пальцами набрал номер Тони.

– Уже звонишь похвастаться реакцией Эшли? – удивленный голос моего друга раздался в трубке буквально после пары гудков.

– Привет, – проигнорировав его странный вопрос, я решил сразу же перейти к делу. – Так ты в курсе всего этого маразма, который она устроила сегодня?

Я старался говорить спокойно, но Тони, судя по всему, все равно заметил в моем голосе толику вырывающегося наружу гнева.

– То есть? – радостный тон Тони тут же сменился на серьезный, а через секунду я услышал, как он попросил кого-то по имени Карлос сделать мешающую нашему разговору музыку потише. – Погоди минутку, я сейчас перемещусь на патио, тут ни черта не слышно.

Тони, как я уже упоминал, был популярным ди-джеем на известном радио, а сегодня вечером собирался закатить у себя дома ежегодную рождественскую вечеринку для своего ближайшего окружения: коллеги по работе, друзья и, собственно, все, кто так же, как и он, не желал проводить семейный праздник в узком семейном кругу. Мне это нравилось: я тоже был приглашен, но отказался, потому что боялся вопросов, которые мне бы начали задавать друзья – не хочу сожалений, не хочу сочувственных взглядов, не хочу очередных вопросов о том, какого мне.

– Что случилось? Вы что, снова поссорились? – Музыка стихла, а в трубке раздался звонкий щелчок зажигалки. – Дружище, ты ведь сам знаешь, что у нее сейчас проблемы с работой. Ей везде отказывают, и она из-за этого вся на нервах.

– На нервах? Боюсь тебя разочаровать, но меня это больше не волнует. – Я откинулся на спинку кожаного сиденья и посмотрел вдаль, на огни проезжающих мимо машин. Поглаживая указательным пальцем кожаную обивку руля, я удивился, насколько холодной она мне казалась. Вероятно, это ощущение было вызвано пылающим во всем теле пламенем, которое так и норовило вырваться на свободу. Мне срочно нужны мои препараты или хотя бы алкоголь. – Ты забыл, как она меня кинула на прошлой неделе?

– Да забудь ты уже про вечеринку Глории. Ну и что, что она не пришла вместо нее на твой дурацкий корпоратив. Я, конечно, понимаю, что ты метишь в начальники отдела, но…

– Стоп. Вечеринка Глории? Тот ее девичник год назад? – Ничего не понимаю. Он сейчас в точности описывает события прошлого года. – Почему ты об этом вспомнил? – нахмурился я, хоть Тони меня и не видел.

Год назад, за неделю до Рождества, директор газеты, в которой я работаю, пригласил всех сотрудников на предпраздничную вечеринку в один из самых крутых ресторанов в центре Чикаго. Все должны были прийти туда со своими вторыми половинками – женами или девушками.