Потом она пришла сюда. Это было в конце декабря.

«Теперь я живу легально, так что я могу работать уборщицей. Я плачу за маленькую квартиру, где живу с детьми».

Она достает документ – это свидетельство о том, что ее заявка на получение статуса беженца принята. «Наконец, мои дети смогут постоянно ходить в школу».

Она очень рада, что люди здесь очень добрые, очень сердечные. «Я благодарна людям Эквадора».

Двое из тех, с кем мы только что поговорили, упомянули, как сильно их опечалила смерть монахини, которая им помогала. Когда мы вернулись в автомобиль, мне рассказали эту историю. Монахиня, о которой они говорили, погибла в автоаварии. С ней были еще трое монахинь, две из них тоже погибли. Авария произошла из-за отказа тормозов. Эта организация бразильских монахинь работает здесь более двадцати лет. Сестра, с которой я познакомилась, получила письмо с угрозами, где говорилось, что тормоза были повреждены специально, чтобы убить сестер, и это должно стать для нее предупреждением. Послание – перестать помогать колумбийцам.

Мы разговариваем за обедом.

Почти все беженцы – чудесные люди, но они люди. И их миллионы. Некоторые настолько психологически травмированы, что неспособны пройти через такую ужасную ситуацию, сохранив ясный ум. Были случаи нападения беженцев на сотрудников УВКБ.

Одна история – о мужчине, который снова подал прошение после того, как ему было отказано в убежище (причиной могло быть, например, криминальное прошлое). Он неожиданно достал канистру бензина, облил себя и сотрудника УВКБ и поджег обоих. К счастью, на сотруднике был кожаный плащ, и он смог вырваться из рук мужчины, пытавшегося убить их обоих. Оба мужчины выжили, получив тяжелые ожоги. Позже сотрудник УВКБ получил письмо от человека, который пытался его убить, с извинениями и объяснениями, насколько тот отчаялся, прося о помощи. Но надо помнить, что они говорят: на каждый подобный случай есть тысяча других людей, которые остаются спокойными и добрыми. Которые мирно живут без гнева.

Разговор переходит на женщину, с которой мы познакомились, делавшую цветы и рассказавшую о смерти мужа и о том, как тяжело было зарабатывать деньги на его лекарства. Во время обеда кто-то, кто знает ее дело, говорит мне, что на самом деле ее муж понял, какой обузой является, и совершил самоубийство.

Мы заезжаем на рынок Отавало (промышленные товары и ремесленные изделия), очень известный рынок в этой части мира. Я покупаю вырезанные вручную шахматы – испанцы против индейцев – и маленький свитер из альпаки для Мэддокса. Удивительные, красивые, оживленные энергичные лица. Мягкого темно-коричневого оттенка, грубые от солнца. Все руки говорили о жизни, полной тяжелого труда. Многие мужчины в шляпах, с собранными в «хвост» длинными черными волосами. Женщины одеты в широкие хлопковые платья с вышитыми цветами. Эти люди – очень успешные торговцы, известно, что они вроде бы торгуют с Нью-Йорком.

Маленькие гитары, деки сделаны из панциря броненосца.

Они играют в то, что называют теннисом, на улице, но у них нет ракеток. Они используют руки и отбивают очень маленький мяч туда-сюда. Пока я смотрю, мужчина рядом играет на гитаре для своих троих детей. Простая, но очень богатая история и культура. Простая только из-за их искреннего, открытого образа жизни. Просто находясь среди них и гуляя по их улицам, чувствуешь себя лучше, чем дома. Здесь есть что-то замечательное и необычное – хотелось бы, чтобы мир это оценил. Когда мы уходим, кто-то говорит: «Здесь, в Имбабуре, главное блюдо – морская свинка. Мясо оставляют мариноваться на ночь, потом запекают с арахисовым соусом. Лучше, чем кролик, менее жирное».

До сих пор не знаю, что я об этом думаю.

Нам еще раз позвонили по поводу багажа Лайонелло – он в Милане и прибудет в 23.00. Ему придется ехать обратно в Кито, который расположен в двух часах езды. Через несколько минут еще звонок – все-таки багаж не прибудет.

Подъем в семь утра. Холодно. Прошлым вечером Италия играла в футбол. Двое из нашей группы – итальянские сотрудники УВКБ. Попытаться узнать счет, оказывается, немного забавно в такой глухомани. Сначала им сказали, что они выиграли со счетом 2:0, потом – что проиграли со счетом 2:1. Мы до сих пор так и не знаем точно.

Некоторые из нас все еще спали к завтраку, и их пришлось разбудить. Отчасти, как мне сказали, это было вызвано большой высотой над уровнем моря. Это также является причиной зуда. Я удивлялась, почему я чешусь. Странно.

Я скучаю по Мэддоксу. Не могу представить, как справляются сотрудники УВКБ, когда их отправляют на место службы, куда нельзя брать семью. Они месяцами не видят своих детей. Ты спрашиваешь их об этом, и они рассказывают, как это трудно. У каждого есть фотографии, но потом они говорят, что многие из людей, с которыми они работают, беженцев, потеряли своих детей. Так что они хотя бы знают, что их семьи в безопасности.

Сейчас мы отправляемся посетить местное отделение УВКБ в Ибарре. Оно небольшое и находится в одном здании с местной церковью. Я знакомлюсь с сотрудниками УВКБ, а также беженцами и просителями статуса беженца.

Теперь мы рядом с колумбийской границей. Мы не можем быть на границе или ближе, это слишком опасно. Это место, куда перешедшие через границу беженцы приходят на первую встречу с сотрудниками. Офис был открыт в октябре в силу необходимости, из-за увеличивающегося количества людей, которые бегут из Колумбии. Этот офис охватывает 250-километровую часть границы и постоянно контактирует с местным офисом в Колумбии.

Через границу переходят много молодых людей, которые не хотят принимать участие в войне. Это одна из главных причин создания проектов по доходной деятельности (профессиональному обучению) – чтобы дать им альтернативу в жизни.

Я знакомлюсь с еще одной сестрой из Бразилии, тоже с распятием на безымянном пальце. В 1998 году епископ Ибарры заинтересовался вынужденной миграцией сюда. Епископ попросил сестер-миссионерок о помощи. Теперь количество еще выше, чем в 1998 году.

В этом офисе, как и в большинстве офисов УВКБ, есть социальные работники, юристы, специалисты по защите, волонтеры, сотрудники, занимающиеся регистрацией и программами, со всего мира. Они создали надежное место для проживания, которое я посещу позже.

С января по июнь 2002 года в Эквадоре было 3000 просителей статуса беженца и других требующих внимания людей (незащищенных) и 1000 беженцев.

Сотрудники УВКБ замечают растущее число подростков, бегущих от насильственной мобилизации. Они говорят мне, что сейчас я побеседую с их друзьями из Колумбии. Семейной парой, семьей с маленьким ребенком (думаю, лет четырех) и мальчиком, который, кажется, одинок. Мужчина держит гитару. Я снова обещаю не упоминать их имен в дневнике. Они кивают в знак согласия, говорят: «Да, это важно». Хотя они здесь, они все еще беспокоятся о своей безопасности. Они (пара) показывают мне на карте, из какого места в Колумбии они прибыли. Когда покидаешь Колумбию, самые трудные места – дороги. Члены вооруженного формирования устроили пропускные пункты через каждые десять километров, через следующие десять километров – пропускной пункт партизан. У вооруженного формирования есть списки (списки приговоренных к смерти), и они забирают документы. Иногда они сжигают автомобили или просто убивают людей. Бывает, что путешествие начинает семья из восьми человек, а добираются только трое. Из-за этого многие прибывающие сильно травмированы психологически.

«Мы покинули дом 10 октября прошлого года. Партизаны угрожали моему мужу».

Они говорят что-то по-испански – все улыбаются. Они протестанты. Тем вечером у них было всенощное бдение. Они ушли из дома на ночь. Вернувшись, увидели, что их дом сожжен. У УВКБ есть фотографии.