Я познакомилась с Кофи Аннаном и узнала, что он начал с работы в УВКБ. Он был очень добр.

Ранее в этот день он произнес речь перед всеми сотрудниками офиса. К сожалению, я ее пропустила. Все говорили, как она их обрадовала. Они говорили об его искренности и о том, как он прямо и понятно отвечал на вопросы.

Кто-то попросил его поговорить о трудных временах, которые сейчас переживает организация. Он сказал им, что финансирование сокращено на 20 %(организация и так получает всего два процента от средств ООН). А ведь в последние несколько лет они начали помогать не только беженцам, но и внутренне перемещенным лицам (ВПЛ).

Он не обещал им, что сможет улучшить ситуацию. Он признал, что есть проблемы, и сказал: «У УВКБ и раньше бывали трудные времена, и скорей всего будут снова, но, несмотря на это, оно всегда способно продолжать делать добро».

Я ужинала с Верховным комиссаром Руудом Любберсом, его старшим помощником Шоко Шимозава, начальником канцелярии Якубом Али Эл-Хилло и директором по связям с частным сектором и общественностью Пьер-Бернардом Ле Басом.

Сначала это казалось необычным, но вскоре я поняла, что это было только потому, что я ожидала знакомства с кем-то, кто казался бы вышестоящим, по крайней мере, очень серьезным. К моему удивлению, Верховный комиссар был очень веселым и очень человечным. Он рассказывал нам о своей политике, а также личные истории о своей семье.

Еще больше меня впечатлило то, насколько мы все его интересовали, каждый, сидящий за столом. Он действительно ценил все наши различия и все наши мнения.

Я узнала многое, слишком многое, чтобы это записать. Но самым интересным было сочетание людей, которых он собрал за ужином. Он сказал мне, что сделал это специально.

Я была американкой. Тем вечером я временами гордилась этим, а временами нет. Кажется, каждый чувствовал то же самое, будучи гражданином своей страны. Ни один из сидевших за столом не хотел быть правым. Ни один не претендовал на то, что знает ответы. Некоторые из нас были более оптимистичны, чем другие, но все с уважением слушали друг друга и узнавали информацию. Если в этом суть этой организации (или суть ООН), то этим вечером я увидела, как находятся ответы.

Этим вечером мы говорили о том, что недавно нам начали уделять больше внимания. Но люди и правительства, кажется, стали более замкнутыми на себе. Нам надо думать на международном уровне. Глобально.

Я не уверена, какой сегодня день.

Этим утром я вылетела из Женевы в Цюрих. Уже больше девяти часов я лечу из Цюриха и вот-вот приземлюсь в Бангкоке, где сейчас 6.05 утра. Там я встречусь с сотрудниками УВКБ и, надеюсь, найду Лун.

Два часа в Бангкоке, потом дальше, в Пномпень, а оттуда в Сиемреап.

Сойдя с самолета, я сразу же встретилась с Джаханшахом и Мари-Ноэль, двумя полевыми сотрудниками УВКБ. Они сказали мне, что сегодня четверг, 19 июля, что, конечно, означает, что первые несколько дат, записанные в этом дневнике, могут быть перепутаны. Я записывала лос-анджелесское время. Камбоджа опережает Лос-Анджелес на четырнадцать часов.

Я также познакомилась с Равутом, бывшим камбоджийским беженцем, теперь работающим с УВКБ.

Мы разговаривали два часа, потом подошел мужчина и передал мне записку.

Лун Ун здесь.

Я вышла из комнаты в главную зону отдыха. Наши глаза встретились всего через несколько секунд. Мы, улыбаясь, подошли друг к другу и обнялись, словно давным-давно знали друг друга.

Каждый в Камбодже хочет сохранения мира. Они прошли через многое. Люди этой страны – удивительный пример того, что может быть сделано. Все говорят о невероятном мужестве беженцев. Все сотрудники УВКБ глубоко уважают этих беженцев и очень гордятся тем, что работают с ними.

Джаханшах, Мари-Ноэль и я обедали в квартире Кэти. Она тоже работает с УВКБ и говорит на кхмерском языке. Это красивый язык. Одно то, что я его слышу, пробуждает желание его выучить.

Позже в тот же день мы снова встретились с Лун, чтобы на еще одном самолете отправиться посетить HALO. Она сказала, что ей «так повезло». Я не могла поверить, что слышу эти слова от женщины, у которой была невероятно тяжелая жизнь, если только не самая сложная, самая страшная жизнь среди всех людей, с которыми я встречалась.

Мы прибыли в HALO Trust в Сиемреапе, и началась наша автомобильная поездка, которая длилась три с половиной часа. Я чувствую себя так, словно путешествую уже неделю.

Я достала сумку с записями, которые упаковал для меня друг. Кэти выбрала «Битлз» с 1967 по 1970 год. Равут сказал, что ему нравится Сантана. Мы улыбались друг другу. Весь мир мало чем отличается.

В микроавтобусе они начали говорить об удивительных музыкантах, которые когда-то были в Камбодже. Об одном они сказали: «Он был как ваш Элвис, но Пол Пот убил его».

По дороге мы проезжали мимо множества маленьких хижин, вокруг которых бегали куры. В такой прекрасный день, как сегодня, ты улыбаешься, когда видишь маленьких играющих детей.

Люди несут воду. Они держат на плечах длинные деревянные шесты. На каждом конце висят ведра с водой.

Эта страна выглядит почти как рай, каким его задумывал бог – Бог, Аллах, Будда, Великий Дух.

Потом ты понимаешь, что они живут в этих маленьких лачугах. Это все, что у них есть, а правда в том, что окружающие их прекрасные джунгли не очищены от противопехотных мин.

Дорога, по которой мы ехали, вела в Анлонг Венг. Всего два года назад в этом районе жил и умер Пол Пот. Там находится его могила. Люди стали возвращаться сюда совсем недавно, в мае 98-го года.

Она была похожа на военные казармы.

Нас приветствует руководитель офиса в Анлонг Венге, Мэттью. Он объясняет нам, где мы расположимся. Среди нас четыре женщины. У них для нас есть четыре маленькие комнаты. Равут, Мао и двенадцать остальных мужчин будут спать в главной комнате, где стоят койки. Это лучшее, что у них есть, и лучше, чем то, что я ожидала. Но мне, как всегда, понятно, что эти сотрудники гуманитарной организации живут ненамного лучше по сравнению с уровнем жизни района. В отличие от местных жителей, у нас есть туалет и душ.

Во время ужина (белый рис и мясо) гаснет свет. Нам объяснили, что они делят электричество с больницей, вероятно, там сейчас делают операцию. Несколько минут мы сидели молча и не двигаясь в темноте, пока кто-то не зажег свечу. Я заметила молнии в небе. По дороге сюда я также слышала гром. Я всегда думала, что грома без дождя не бывает.

Я первая ушла в свою комнату. Я была совершенно вымотана.

Сейчас я в кровати, пишу это под москитной сеткой в комнате номер 2.

Я обнаружила, что в этом районе не работают все мобильные телефоны. Я планировала позвонить домой или хотя бы отправить сообщение, что прибыла сюда и нахожусь в безопасности.

Сотрудник HALO сказал, что если возникнет срочность, завтра я смогу воспользоваться спутниковым телефоном. Надеюсь, я смогу найти другой способ. Я не хочу просить их об этом.

Комната под гостевыми помещениями выглядит как зал совещаний. По пути в свою комнату я не могла не заметить корпуса бомб.

Когда ты на них смотришь, ты не можешь не понимать, что сделаны они не местными солдатами (хотя и сделаны наспех). Это оружие и взрывчатка изначально производились на заводах, принадлежавших таким правительствам, как мое.

Я пишу при слабом свете, проникающем через щели между досками стены. Не знаю, сколько сейчас времени. Я проснулась примерно час назад. Мои ступни ужасно чешутся. Каким-то образом мои подошвы искусали через сетку. Мысль, что скоро придется надеть ботинки, меня не привлекает.

Я слышу звуки мотоциклов, грузовиков, свист, стук посуды. Через какое-то время начинают кричать петухи.

Мой душ был не горячим и не холодным. Просто насос льет на тебя воду.

На завтрак у меня был растворимый кофе и сэндвич с рыбой.