Несколько слов курсивом Необычные экзамены
Был однажды случай, когда свежеиспеченный директор Службы Безопасности, продавленный на этот пост лоббистами ВПК, по прозвищу «Железный Алекс», решил показать всем свои возможности – он давно уже спал и видел себя в роли диктатора-спасителя в разболтавшейся этой стране. Как-то ночью были арестованы члены нескольких кружков. Было это в мае, накануне зачетной сессии. А через день студенты расселись на травке вокруг факультетских корпусов и углубились в свои конспекты. Внутрь почти никто не заходил. Вокруг толпились любопытствующие горожане и пресса, в том числе иностранная.
Всем желающим понять происходящее с милой улыбкой объясняли: «Какая политика, о чем вы? Никакой политики. Это ГосТехНадзор запретил. А мы просто выполняем закон». И они показывали размноженную на ксероксе копию акта вышеуказанной организации двухлетней давности. В этом акте констатировалась полная непригодность большинства помещений института к эксплуатации (ну, кроме ректорского корпуса, конечно – там-то мрамор и зеркала!) и запрещалось их использовать для занятий.
Денег на ремонт, конечно, тогда не нашлось, и постановление тихо запрятали под сукно, но эти стервецы где-то его раскопали. По правде, половина учебных заведений страны была в еще худшем состоянии, да и вообще, большая часть законов и постановлений в стране не выполнялась по причинам, в основном, экономическим. Но когда-то ведь надо начинать выполнять законы, не так ли? Преподаватели поддержали, профессора и доценты начали принимать зачеты прямо в парке Политеха.
На следующий день в иностранной прессе появились снимки «экзаменов на травке» и обваливающихся потолков в аудиториях. В других вузах начались похожие брожения.
А на внеочередном заседании ПолитСовета состоялся короткий и злой разговор. Тыча пальцем в газету, Председатель, не скрывая ярости, орал:
– Нам это надо? Нет, нам это надо, а? У нас, что, мало других проблем? У нас вчера было двести диссидентов, а сегодня уже пять тысяч! А завтра что будет? Ну, вот на хера это было нужно делать, … твою мать? На хера вы мне втюхали этого дурака? Мозги-то надо не железные, а нормальные иметь!
ППС вовсе не сочувствовал студентам, он просто был реалистом, умным и циничным. «Не надо начинать то, что нельзя закончить», – всегда говорил он. А в политически неспокойной стране экономических проблем, коих полно, не решить. Кроме того, он с опаской относился к честолюбивому «Железному Алексу» и весьма неохотно согласился на это назначение. А тут появился шанс отыграть назад.
Представители ВПК в ПолитСовете защищались вяло. Железяка, похоже, действительно сглупил – ну, кому они особенно мешали, мистики эти чокнутые? Кто-то буркнул: «Чижика съел», но это замечание осталось непонятым. А еще ведь надо было считаться с сильным недовольством многих бывших политехников, возглавлявших важнейшие военно-технические работы. Короче, будущая блестящая карьера «Железного Алекса» закончилась, едва успев начаться. Ребят и девчонок выпустили, да вдобавок еще пришлось ВПКовским зубрам, скрипя зубами, найти у себя деньги на косметический ремонт в Политехническом.
* * *
Итак, Алеша поступил, и началась студенческая бурная жизнь. Парень он был симпатичный, девушки на него сразу обратили внимание и, отдадим им должное, вовсе не потому, что он был сыном Премьера. Ему тоже понравилась одна однокурсница. Она-то и привела его однажды на занятия в альпинистскую секцию, в которой занимался ее старший брат.
Альпинисты
Это было показательное занятие для первокурсников. Ржаво-кирпичная стена спорткафедры была метров двадцати высотой, с очень удобными для лазания выступами. Несколько ребят и девочек в легких ветровках, рейтузах и галошах, обмотанные по груди какими-то толстыми веревками (это называлось обвязка), в поясах с нацепленными карабинами, ходили, деловито и тихо переговариваясь между собой и громко – с теми, кто на крыше обеспечивал верхнюю страховку. Они делали вид, что не замечают устремленных на них глаз новичков. Потом эти ребята по очереди ловко уходили наверх, а некоторые почти бежали, приводя неопытных зрителей в ужас и восторг.
Потом предложили новичкам:
– Ну, кто хочет попробовать, кто смелый? Жизнь гарантируем!
Несколько человек выступили, и Алеша тоже. Он знал – она смотрит. Старший инструктор почему-то выбрал его первым. Его обвязали, надели пояс, пристегнули карабины, что-то объяснили напоследок, – он от волнения сразу все забыл, – и он пошел вверх. Начал неплохо, кирпичные выступы у стены были большие и удобные.
Но скоро порыв ветра чуть развернул его, он непроизвольно посмотрел вниз, от чего его предостерегали, равно как и от взглядов в небо. В животе стало муторно, левая нога затряслась мелкой противной дрожью, и никак ее было не остановить. Это голова его знала про верхнюю страховку, а все инстинкты вопили: о, как страшно! Он вцепился двумя руками в выступ, прижался лицом к холодному кирпичу и не мог двигаться. «Боже, как стыдно, все смотрят, и она…» Но что, что же делать?
Но тут он вовремя вспомнил про булавку у пловцов. На мгновение освободил он левую руку и больно ущипнул себя за бедро, еще раз и еще раз, и дрожь пропала на время. Теперь хоть один шажок вверх надо. Так, нога, рука, рука, нога. Еще бы пару раз. Получилось! Несколько раз нога снова принималась за свое предательское дело, но он уже научился ее укрощать.
Вдруг сверху и совсем близко послышался голос:
– Ну, давай же, давай, все нормально, уже почти дошел! – Он выбрался на крышу, руки-ноги были как не свои, хотелось сесть.
– Вниз пойдешь, нет? – Парень в красной пуховке заглянул ему в лицо. – Ладно, похоже, хватит тебе на первый раз, – и стал отстегивать ему карабин.
Он спустился через чердак на лестницу и хотел было уже ускользнуть, никого больше не видеть и никогда больше сюда не приходить, но внизу у выхода был перехвачен парой сияющих глаз и отконвоирован назад к группе.
Незнакомый высокий человек в синей куртке положил ему руку на плечо:
– Нормально прошел, парень. А мандраж – это ничего, это тоже нормально. У меня в первый раз еще и похуже было. Иди-ка вон туда, запишись.
Слово «нормально», видимо, было основным у него в лексиконе. В другое ухо тут же влился восторженный шепот:
– Это же знаешь кто? Это же сам Высокий тебя похвалил!
* * *
– Так, фамилия, имя, факультет? – Его знаменитая фамилия тут как-то никого не взволновала.
– Короче, Склифософский, в пятницу едем на Корды. С Северного электричка в 20:15 на Озёра, мы в третьем от головы. Все понял?
Он растерялся:
– От какой головы? – и вокруг засмеялись. Она взяла его под руку:
– Пойдем, все объясню.
Вот так-то оно все и началось.
* * *
Лет за тридцать до этого старый профессор из Горного привел группу молодых ребят, горняков и политехников, к этому месту. Это были несколько живописных, почти стодвадцатиметровых скальных образований на берегу пары очень тогда еще прозрачных озер, километрах в ста к северу от Столицы. Ребята были в восторге, и кто-то из них сказал тогда в шутку: «Ну, это же просто Кордильеры!» Так и пошло с тех пор называться это место – Кордильеры, а чаще коротко – Корды. Политехники, а за ними и все столичные альпинисты с тех пор превратили это место в постоянный лагерь для тренировок и соревнований. Вот туда-то и попал Алеша в очередной ежемесячный выезд.
Все было внове для него – и каменное очарование Корд, и сильные и отважные люди, взбирающиеся по ним, и непостижимое вначале искусство скалолазания – даже на небольшой четырехметровый камушек как-то непонятно было, как залезать. А тут еще и завораживающие вечерние костры с потрясающими историями и с обязательной порцией страшилок для новичков – про Черного Альпиниста, Белую Женщину, Джан-Туганского карлика, снежных людей, таинственного радиста и тому подобное. А ты не смейся, читатель, не смейся, это все с книжечкой на диване не страшно, а ты вот ночью у костра послушай, когда ветер шумит в черных ветвях над головой!