Литмир - Электронная Библиотека
A
A
* * *

Случилось это, скорее всего, не в тот год, а несколькими годами раньше. К костру Высотников вечером подошел Байрон со своими людьми. Две очень сильные команды, соперничавшие, но очень уважавшие друг друга. Иные даже говорили, что две сильнейшие в стране. Не автору судить, кто там у них сильнейший. В стране было немало отличных команд, а расставлять их по ранжиру и не нужно, и не хочется.

Все с достоинством пожали друг другу руки. Почти все хорошо были между собой знакомы, многие вместе ходили на восхождения. Хозяева достали копченую колбасу, тушенку, поставили варить макароны. Байрон и его люди принесли несколько бутылок водки. Все по обычаю – выпивку приносит гость, закуску делает хозяин. Народ усаживался вокруг большого костра, выставлял кружки, весело переговаривался.

Байрон

Было немало восходителей, известных всей Большой Стране, в том числе и Высокий, и Саныч, но Байрон, несомненно, считался самым известным. Он был года на три моложе их обоих. Его команда тоже была молодая, но по числу ярких восхождений за последние годы она уже как минимум не уступала команде Высокого.

Сам Байрон был сильным и физически, и как лидер. Он был человеком среднего роста, очень ловкий и гибкий, многократный чемпион страны по скалолазанию. Иногда на соревнованиях он шел наверх с такой скоростью, что создавалось впечатление, будто этот скалолаз бежит по скале вверх, как паук. Характерным почерком Байрона в горах являлись быстрота подъема и выбор рискованных маршрутов, и ему всё удавалось.

В общем, этот человек был просто создан для альпинизма. А прозвище Байрон он получил за юношеское свое увлечение этим оригинальным и независимым гением, благодаря чему он еще и прекрасно выучил английский.

А «Любовь и смерть» он даже выучил наизусть:

Thus much and more; and yet thou lov’st me not,
And never wilt! Love dwells not in our will.
Nor can I blame thee, though it be my lot
To strongly, wrongly, vainly love thee still.
О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила
Преступно, без надежд, любить все вновь и вновь.

Байрон участвовал вместе с Высоким и Санычем в составе сборной страны в восхождении на Канченджангу. Но если для этих двоих это оказался единственный выезд в Гималаи, так как больше денег в Спорткомитете якобы не нашлось, то Байрон добился большего. Его великолепное лазание обратило на себя внимание самого Ричарда Милнора, великого альпиниста, покорившего все высочайшие вершины мира. Милнор захотел познакомиться с Байроном и даже предложил вместе пойти на Алмапурну по безумной по сложности северной стене. Такие предложения Милнор делал крайне редко, это была высокая честь для любого альпиниста. Но у Байрона неожиданно возникли трудности с получением непальской визы, и он не смог присоединиться к Милнору в оговоренные сроки.

Тем не менее, по рекомендации Милнора Байрон сумел получить гранты Европейского Союза Альпинистов для восхождения на Джомолунгму и на Чордори в составе некоторых иностранных команд. Джомолунгма покорилась без особенных проблем, а вот страшный Чордори отразил атаку британской группы, в которой шел Байрон. Альпинисты еле остались живы, двое из них потеряли несколько пальцев на ногах, но это еще, считай, дешево отделались. Чордори убивал почти каждого третьего восходителя. Байрон навсегда запомнил тот момент восхождения, когда ему стало откровенно страшно. Чудовищная скала отрицательной крутизны нависла над ним, и даже, ему показалось, опрокидывалась на него…

У Байрона была преданная ему команда учеников и последователей, которой он прививал свои принципы. Они считали его гением альпинизма. Команда представляла университетский альпинистский клуб «Кондор» и так же называлась, а их самих нередко звали Кондорами. Туда, в частности, входили Питон, Корсар, Чиполлино, Слон, Фил и другие. Однако не только спортивное соперничество зажигало искру между двумя командами. Тут было и нечто большее.

Нескончаемый спор

Пока макароны варились, вспоминали погибших прошедшим летом. У этих двух групп потерь не было, но в других группах были, и погибли хорошие парни, все присутствующие их знали.

– Ну, за ушедших, чтоб не забывать их, – само собой, не чокаясь. Слова «смерть», «гибель», «разбился» и т. п. не принято было произносить при поминании. Ушел – вот так можно было сказать.

Потом еще традиционное:

– Чтоб никогда больше! – но все знали, что все равно будут погибать.

Вот об этом-то и шла речь каждый раз, когда встречались на Кордах или где-то еще Высотники и Кондоры. Всем было известно, что их лидеры, Высокий и Байрон, были самыми яркими выразителями двух тенденций, или, резче сказать, двух идеологий в горных восхождениях.

Высокий был приверженцем классического стиля, основанного на тщательной подготовке восхождения и сведения к минимуму риска гибели участников. Байрон же был сторонником более смелого и быстрого, но и несколько более рискованного стиля хождения в горах. Этот стиль тогда только входил в моду.

У каждой стороны были свои аргументы. И альпинистская публика не раз, особенно на Кордах, становилась свидетелем споров двух команд. Споров, впрочем, проходивших без криков и грубости. Они уважали друг друга. Истерики в духе популярных телешоу здесь не котировались (как говорят в определенных кругах, считались западло). Если ты истеричка, то кто с тобой захочет идти в горы?

Участвовать в дискуссии могли все, и, действительно, многие говорили. И даже если изредка выступал какой-то горячий новичок, его никто не осаживал – типа «молод еще тут говорить!» – а выслушивали, все ведь когда-то были молодыми. Но в конце концов большинство участников замолкали. Их мнения определялись в большей степени принадлежностью к своей команде, а не продуманной принципиальной позицией, аргументы их были иногда сильными, иногда остроумными, но все же отрывочными. И в конце концов оставались только двое спорящих: Высокий и Байрон. Если присутствовал Саныч, он больше молчал, не мастер он был долго говорить.

* * *

Автору удалось собрать из воспоминаний очевидцев лишь некоторые отрывки этих споров, которые он попытался склеить в нечто связное, в некий единый разговор.

Выступал, допустим, Байрон:

– Вот ты часто, Высокий, толкуешь о ценности человеческой жизни. Кто бы спорил! Да мы все подпишемся под этим обеими руками…

– И н-ногами, – раздался пьяный голос откуда-то из группы сидящих Кондоров.

– Это крайне важное замечание, Чипо! – саркастически откликнулся Байрон. – Я всегда ценил тебя, как тонкого интеллектуала.

Раздались смешки, голоса:

– Его уже развезло, блин…

– Да тише вы там!

– Но только, мой дорогой Высокий, человеческое общество не может существовать без риска. Иначе оно погибнет, а точнее – сгниет. И сколько моряков погибло в Атлантике, пока Колумб не доплыл, наконец, до Америки. Но неужели же кто-то скажет, что они погибли зря! Первопроходцы часто гибнут, но это закон природы…

– Байрон, ты уже говорил это раньше. Я признаю этот аргумент, и я уже на него возражал. Суть моего возражения в том, что нельзя платить любую цену. Колумб поплыл не на авось, он долго готовился. Помимо везения, была и тщательная подготовка. И кто знает, как подготовились те, кто погиб. Может, некоторые и не очень хорошо.

Так и в альпинизме. Мы ставим цель, например, впервые взойти на какой-нибудь новый Монблан. Ищем наилучший путь – с учетом трудности восхождения, времени, возможностей участников, доступного снаряжения и, главное, с учетом безопасности подъема. Это похоже на то, что называется в математике поиском экстремума функционала при дополнительных условиях…

16
{"b":"640132","o":1}