– Да. – Коллард уже шел к двери.

Бежать он не мог. Временами ему удавалось труси́ть хромая, когда неровности почвы не мешали ему. Наконец он добрался до скал. Не случайно дом Мудрой находился рядом со святилищем Древних.

Пересечь поле было не так уж сложно, однако на подъем потребовались не только все его силы, но и смекалка. Когда-то здесь проходила тропа, и в другую погоду дорога была бы полегче. Но особенно мешала ему темнота. Внезапно Коллард заметил, что из-под платка выбивается слабый свет, и поспешно отвернул кусок ткани, чтобы хоть как-нибудь разглядеть дорогу. Дважды он падал, и оба раза неудачно, до крови, но упрямо шел вперед, дорожа не своим изуродованным телом, а драгоценной ношей. Он так устал, что каждый шаг давался ему с трудом и болью. Но снова и снова всплывало в его памяти белое личико госпожи Гиацинды, и что-то в глазах ее заставляло его продолжать борьбу.

Так достиг он наконец святилища Древних. Перед ним оказалась расщелина в скале, выровненная людьми… как иначе называть тех, что собирались здесь прежде? А еще был здесь изглоданный ветром камень с фигурами. Коллард подумал, что они могут помочь ему понять смысл видений. Но теперь все внимание его приковал лежавший перед расщелиной камень. Имел он вид полумесяца, рожками обращенного к пришедшему. Поставил Коллард свое изделие на камень, снял с него перепачканный платок и встал между выступами.

Дрожащими руками расставил он свечи и с трудом зажег их. Бросил на каждую по щепотке трав. Так дрожала его рука, что приходилось ее поддерживать, когда выполнял он распоряжения Шарваны.

Взвился клуб ароматного дыма. Склонился Коллард над каменным полумесяцем и изо всех сил крикнул самым громким голосом, какой мог извлечь из своего изуродованного тела, но оказался он не громче кваканья болотной лягушки.

– Таланн, Таланн, Таланн!

Не знал Коллард, чего ему ждать. Страшна была Сила Древних, могли они даже испепелить его на этом самом месте. Но ничего не происходило, и он припал к камню, не только от чрезмерной усталости, но от глубокого отчаяния… Древние Силы – а может быть, слишком древние или давно ушедшие из этих мест?

И вдруг, наяву ли… в уме ли, словно эхом от обступивших его скал, прогремел глубокий голос:

– Что надобно тебе?

Коллард и не пытался отвечать словами, слишком ошеломил и потряс его страшный голос. Только мысленно попросил он за госпожу Гиацинду.

Распростертый на заледеневшей скале, глянул он перед собой на стоящий на камне игрушечный зал. Свет от него разгорался все ярче и ярче, словно сотни, тысячи ламп зажигались внутри. Ему казалось, что изнутри доносится шум голосов, мелодия лютни, веет теплом… ароматом… жизнью.

Жизнь для Гиацинды! Такой она и должна быть? Коллард молчал, зная, что все было бы именно так, если бы что-то не перепуталось в ином пространстве и времени.

Тепло… Свет… Вокруг него! Он не горбится на морозе, он сидит на высоком кресле… и сверху вниз смотрит на зал… Нет! И на мгновение словно представилось ему, что зал и все в нем – только видение!

Но за такое видение… Неуверенность его исчезла. Если это только видение – он будет сражаться за него, хранить его и продлевать… целую вечность! Это их видение: его и ее!

Коллард обернулся. Она смотрела на него и улыбалась… а в глазах бушевало счастье! Он протянул ей руку, и тонкими пальцами она прикоснулась к его ладони:

– Господин мой…

На мгновение он смутился: «Это сон…»

– Разве? – отвечал ее взгляд. – Если так, пусть он будет нашим, мы потребуем его и получим, пусть он вершится вовеки!

Он не все понимал, но слова ее отгоняли неуверенность. И он стал забывать, а она уже все позабыла.

…Лужица странного металла заструилась по алтарю, а потом закапала на землю, сразу впитавшую капли и укрывшую их навсегда от чьих-либо глаз…

В замке Шарвана и няня у задернутой пологом кровати задули две свечи, благодарно и скорбно поклонились друг другу…

Но в чертоге, который сработал Коллард, шел свадебный пир и мечта воплощалась!

В маленьком саду за высокой стеной жужжали пчелы, торопливо собирая взя́ток, чтобы успеть до прихода Ледяного Дракона. Откинувшись на пятки, выпрямилась Исмей, тыльной стороной грязной руки отвела от глаз непослушную прядь. Собранный урожай лежал на дубленой шкуре. Травы придется еще сушить под крышей сарая в другом конце сада.

И когда она вновь нагнулась к земле, ловкими движениями подрезая и подхватывая стебли, то не услышала привычного позвякивания. Она еще не свыклась с этой потерей. Иногда она забывала, что ключей больше нет, и невольно тянулась рукой к поясу, вдруг испугавшись, что потеряла их, копаясь в саду.

Она и в самом деле потеряла ключи, весомый знак власти ключницы замка Аппсдейл, но не по небрежению покинули они ее пояс. Теперь ключи преспокойно побрякивали на другом поясе – хозяйкой всех кладовых стала Аннет. Разве можно было забыть об этом?.. Хорошо хоть в этом саду Исмей оставалась хозяйкой.

Пять лет носила она эти ключи. Сперва она боялась их тяжести, и пришлось научиться многому, что было тогда нужнее, чем знания трав, а следом пришла и гордость. Она, женщина, наладила жизнь в долине, и люди были довольны, пусть не было сытости и меч голода постоянно грозил им.

Наконец пришли вести, что окончилась война в Высшем Холлаке, пришельцев сбросили в море, а рассеявшиеся по стране шайки добивали, как стаи огрызавшихся волков. Мужчины вернулись домой… некоторые. Не было среди возвратившихся ни ее отца, ни брата Эвальда, давно пропали они. А вот Джирерд вернулся с поредевшими остатками дружины. Он привез Аннет, дочь Уриана из Лангсдейла, свою невесту и госпожу… Исмей языком слизнула соленый пот с верхней губы. Куда слаще был он, чем жизнь с Аннет.

Видно, звезды не благоприятствовали теперь Исмей. Из хозяйки стала она никем; кухонная девчонка и та значила больше – ведь у той были обязанности, а у нее теперь нет ничего, кроме этого сада. Да и то потому, что у Аннет семена не всходили. Пусть и горько жалела об этом Аннет, укоряла Исмей, но не шли к ней за врачеванием хворые люди. Не к своей госпоже и жене своего господина обращались они, а к его сестре, ведь руки ее исцеляли.

Руки руками, но как исцелить свое сердце, залечить пустоту в нем? Гордой была Исмей и упрямой, из тех, кто не сдается врагу. Ничего не сулило ей будущее, но судьбу свою изберет она сама. Легкая усмешка коснулась ее губ. Ха, Аннет решила отдать ее к сестрам в монастырь. Только аббатиса Гратульда оказалась достойной противницей для госпожи Аннет. Знала она, что из другого теста замешивают дочерей для монастыря. Сумела бы Исмей уйти от мира, но горящий в ее сердце огонь не смогли бы утихомирить ни молитвы, ни обряды.

Ох, как полыхал иногда этот огонь. Но даже служанка ее не догадывалась, что по ночам часами мерила Исмей шагами свою тесную комнату-клетку, не в силах найти выхода из тупика.

В другие времена, будь жив ее отец, стала бы она, по обычаю, женой лорда и хозяйкой его замка и, быть может, увидела бы своего мужа впервые только в день свадьбы. Это было бы справедливо и по закону. А у жены лорда были права, как у Аннет в этом замке, и никто не мог бы оспорить их.

Но не было у Исмей отца, некому было подыскать ей пару. И, что хуже всего, не было и приданого. Поглотила война все богатства долины. А Джирерд не выделит ей даже крохи из уцелевшего, и сестре его оставалось либо идти в монастырь, либо сносить дома ледяные попреки Аннет.

Заново вспыхнуло в сердце Исмей возмущение. Усилием воли подавила она горькое чувство, глубоко вдохнув ароматный воздух, заставив себя думать лишь о ближайшем. Внимательно оглядела стебельки трав, которые только что хотела разорвать на кусочки.

– Исмей, сестрица! – Кнутом полоснул притворно ласковый голос Аннет.

– Я здесь, – ответила она безразличным тоном.