Айна одним быстрым, гибким движением поднялась на ноги и отошла от меня. Прежде чем я успел пошевельнуться, она воздела руки и, повернувшись лицом к крадущимся теням, закричала:

– Эй, рожденные Луной, носители Света, я здесь!

Я засунул за пояс ставший опасным кубок и двинулся за ней. В этот раз я не щадил ее. Я грубо схватил ее чуть ниже горла и подтащил к себе. Она же стала похожа на существо из клана Груу. Она кусалась, рычала, старалась вцепиться в меня ногтями. Это дикое побоище закончилось, однако, моей победой. Накидка ее свалилась во время драки и попала нам под ноги. Я споткнулся о камень и упал назад, увлекая ее за собой. Тело ее было мокрым от пота. Я, однако, не выпускал ее, и она не могла выбраться из моих жестких объятий. Мне казалось, что я удерживаю сумасшедшую, ибо моя пленница была уже не Айна, которую я когда-то знал.

Подул ветер и нагнал тучи, так что свет шел только от погребальных свечей. Айна дважды пыталась звать на помощь, и оба раза я успевал схватить ее за горло.

Я, должно быть, довел ее до почти бесчувственного состояния, потому что под конец она совсем обмякла. Тогда я чуть ослабил хватку, чтобы проверить, не пытается ли она провести меня. Она не двигалась, и я встал на ноги, поднимая ее за собой. От ее разгоряченного тела исходил странный опьяняющий аромат, словно кожа ее была умащена маслом. Она тяжело дышала, ловила ртом воздух.

В этот момент, кроме тяжких вздохов, я услышал кое-что еще. Вдалеке послышалось пение горна. Я слышал его, когда нас с Гафией пытались погубить Темные Силы. Тогда я впервые прибег к помощи кубка. Горн звучал чисто и красиво.

Тучи обрушили на нас холодный дождь. Я резким движением поставил Айну на ноги, наклонился и одной рукой набросил на нее покрывало.

– Прикройся! – хрипло скомандовал я.

Мягкая и ароматная плоть в моих руках пробудила во мне соблазн, который, как оружие, пытались обратить против меня в Черной башне. Стоит мне утолить здесь свой мужской голод, и враги тотчас одержат победу.

Звук горна раздавался все ближе. Я попытался измерить расстояние, отделявшее нас от призрачного войска. Все, что можно было отсюда увидеть, – это голубые огни курганов, да и то не все сейчас горели. Сила, что влилась в меня в те минуты, когда я смотрел на кубок, оставила попытки стать мной, однако несколько меня просветила. Собравшиеся внизу не осмелятся забраться на Хар-Рестс. На счастье или на горе, я сделал выбор, когда кубок оказался в моих руках. У Силы, с которой я безотчетно связал себя, были свои табу. Мы находились на земле, которая сама себя защищала.

Айна опять стала всхлипывать, больше от злости, чем по какой-либо другой причине. Она закуталась в покрывало и, отвернувшись от меня, скорчилась возле камня. Напряженно, с ожиданием она вглядывалась в темноту. Горн прозвучал в третий раз, звук опять шел издалека. Дождь яростно молотил нас.

Дочь Гарна погрузилась в угрюмое молчание. Я не мог разглядеть, что происходит в темноте между курганами, но почувствовал, что угроза уже частично отступила. Возможно, и она это поняла. Несмотря на тучи и дождь, небо становилось светлее. Наступало утро. Свечи становились все бледнее и наконец погасли. Я заметил на камне возле нашего привала глубоко вырезанные надписи – руны. Это были не те руны, которыми пользовались мы. С восточной стороны надгробной плиты – должно быть, чуть выше сердца того, кто был здесь похоронен, – было вырезано очертание кубка. По форме он был похож на подарок Гунноры с одним лишь исключением: на нем не было головы. Однако повыше кубка было сделано еще одно изображение: рога – это была корона какого-то древнего лорда.

– Дартиф Двойной Меч…

Я поднял руку ладонью вверх, словно приветствовал того, за кем отправился в сражение, хотя мы почти не знали друг друга.

– Ты называешь имя. – Закутанная в накидку Айна взглянула на меня мрачно и язвительно.

– Я называю имя. Я приветствую Великого лорда, – ответил я, зная, что и имя, и приветствие пришли от того, кто вошел в меня. – Это был Фарсфел. – Я посмотрел на курганы. – Когда Темные Силы, преследуя Архона, пришли сюда с севера и зазвучал военный горн, здесь произошла последняя битва. Они убивали… они погибали… их мир кончился. Это сражение не принесло победы, лишь воспоминания о лучших временах…

Родившихся у меня слов я сам не понимал, пока не произнес их. Я склонил голову в глубокой печали, какой никогда еще не испытывал. Грусть, подобная той, какую пробуждает в нас искусный бард, когда поет о великих подвигах и великих поражениях, свершавшихся в прошлом, отчего кажется, что в иные времена люди были и сильнее, и лучше тех, кто живет сейчас. Он рассказывает нам о героях, на которых мы должны равняться, ставит перед нами цели, к которым нужно стремиться.

Ибо люди должны иметь таких героев, пусть они и видят возле себя людей несовершенных и жалких. Ведь если они поверят, что на земле когда-то было величие, многим захочется, чтобы все повторилось. Вот почему мы слушаем бардов и некоторые из нас тайно проливают слезы, а некоторые гневаются оттого, что жизнь сейчас не та, что прежде. Но память о прошлом вливает силу в наши руки, держащие мечи, готовит к сражению в случае опасности. Вот в чем заключается талант барда. Он связывает нас с прошлым, дает надежду. Я бардом не был, но, глядя на изображение Рогатого венца, сознавал, что я неизмеримо ниже того, кто лежал тут. Однако я не был совершенно подавлен им, ведь я был другим человеком и носил в себе семена того маленького таланта, который принадлежал только мне.

Утро мрачно нависло над нами тяжелыми облаками, но мы видели Фарсфел. Возле курганов никого не было. То, что пробиралось к нам под покровом ночи, исчезло. Я подал Айне руку и помог ей подняться.

Куда теперь нам надо было идти, я и сам не знал. Горн звучал на западе, и чутье подсказывало мне двигаться в том направлении, хотя следовало бы вернуть Айну на восток, в долины.

– Куда ты идешь? – требовательно спросила она, отказываясь идти.

– На запад…

Она посмотрела за мое плечо, оглядывая землю вокруг Фарсфела. В основном это было открытое пространство, хотя встречались и рощи.

– Ты бросил перед дорогой камешки на счастье? – спросила она.

– Я не слышал, чтобы имя мое выкрикнули в утренней битве, – напомнил я ей о другой народной примете. – Так что не думаю, что умру сегодня. А пока человек жив, все возможно.

– То, что ты удерживаешь меня, ни к чему хорошему не приведет. Меня ведь ждут, меня и моего ребенка. Отпусти меня. Я больше Гарну не дочь. Я стану матерью самому великому человеку на свете.

Я лишь пожал плечами. Было ясно, что колдунья обманула ее, внушив какую-то иллюзию. Может статься, она и в самом деле уже не девственница. Я знал только, что судьбы наши на какое-то время переплелись и я обязан защитить ее от Темных Сил, что непременно и сделаю.

Когда мы спустились с места упокоения Дартифа, я обнаружил глубокие следы вдоль всей тропы, по которой мы поднялись на курган. Это были следы и копыт, и огромных лап, и похожие на человечьи, у которых, однако, имелись длинные когти, некоторые следы оставила обутая нога. Все они были очень глубокими и, казалось, служили предупреждением или угрозой, оскорбительной в своей неприкрытости.

Мы дошли до ручья, где остановились, наполнили бутылку водой и немного поели. Запасы мои подходили к концу. В этот день непременно надо было поохотиться, иначе нас замучит голод.

Фарсфел раскинулся между двумя горными хребтами. Я подумал, что, прежде чем попасть в Черную башню, я переходил через восточный хребет. На запад меня звала лишь интуиция.

Ливень кончился, и теперь лишь слегка моросило. Одежда прилипала к телу, зато не лупило по непокрытой голове. Хотя попадавшиеся нам рощи гостеприимно предлагали укрыться под развесистыми кронами, я предпочитал оставаться на открытом пространстве. Горький опыт приучил меня не доверять таким рощам.

Когда я пристроил к плечу бутылку с водой и поднялся на ноги, Айна не проявила особого желания тронуться в путь. Мокрые волосы длинными плетями спускались по ее плечам и спине. Она была похожа на привидение из старой сказки. Я и был бы рад предложить ей что-нибудь из одежды, но из травы да кустарника платье не сошьешь.