Когда заходит речь об этом вошедшем в историю престижном издании, нельзя не вспомнить, что оно находилось под эгидой старинного госпиталя, созданного в XIII веке. Одновременно вспоминается Жан Рэй и средневековый город Гент, видевший, как он родился, жил и умер. Их симбиоз объясняет расцвет мистицизма и готической фантастики, столь характерных для его творчества; на них накладывается полная приключений жизнь моряка и разочаровывающая посредственность жизни обычных людей. Потому что историческому наследию этого старинного портового города с монастырем бегинок и несколькими больницами, рабочими тупиками и зданиями корпораций в тени величественного Графского Замка соответствует легендарное литературное наследие Реймона де Кремера (он же Жан Рэй, Джон Фландерс и многие другие), составившее мировую славу бельгийской литературы.

Извилистые, плохо мощеные улочки, дома со слепыми фасадами, грязные мастерские ремесленников у подножья величественных соборов, старинные причалы из сгнивших бревен. И толпы горожан, контрабандистов, призраков, чудовищ, моряков, подозрительных буржуа на фоне декораций, деформированных «сумеречными видениями».

«Мои персонажи, как правило, это простые люди: чиновники, бакалейщики, мелкие торговцы, школьные учители, и матросы, которых я заставляю столкнуться с неизвестным. Среди них не встречаются столь дорогие английским писателям лорды или ученые, и вообще хоть чем-то прославившиеся знаменитости. Если я иногда делаю своими героями врачей, то только потому, что я отношу их к простым людям, хотя и более образованным, своего рода элите народной массы.

Еще реже я ищу своих героев в Лондоне, на Харви-стрит, среди сильных мира сего. Я предпочитаю находить их в мелкобуржуазных и даже бедных кварталах. Бедные люди часто идут на преступление, так как уровень их знаний, их культура и их пренебрежительное отношение к смерти позволяют им легче становиться на путь преступления».

Сотрудничество Жана Рэя с «Тетрадями Билока», начиная с 1952 года, можно считать своего рода возвращением к истокам, к «Историям виски» (1925) и «Круизу теней» (1932) после временного пребывания в тени, последовавшего за бурным периодом создания ряда произведений, изданных в Бельгии во время Второй мировой войны: это «Великий Ночной», «Круги ужаса», «Мальпертюи», «Город невыразимого страха», «Последние истории Кантербери» и появившиеся уже после войны, в 1947 году, «Книга призраков» и антология «Черные искры». К этому же периоду относится переиздание во Франции романа «Мальпертюи» и, наконец, появление в 1961 году сборника «25 лучших черных и фантастических историй».

В «Билоке», выходившем шесть раз в год, были опубликованы 63 новеллы, в том числе 47 относящихся к лучшим у Жана Рэя, как считал сам автор, так как они предназначались для университетских читателей, верных приверженцев культурных и художественных явлений.

Действительно, только в «Билоке» проявилось с такой силой все разностороннее богатство таланта Жана Рэя, его творческое разнообразие; многие его рассказы вполне обоснованно считаются небольшими шедеврами литературы, объединяющей воображение с магической властью глагола. Одно лишь перечисление входящих в «Билок» произведений вызывает интерес и способно завораживать все новыми и новыми эмоциями.

Первая выборка, сделанная самим Жаном Рэем, незадолго до его кончины, составила сборник «Карусель зла» (1964)[59]. Затем появился второй сборник, получивший название «Сумеречные лица и предметы» (1982; 1985)[60]. Это название, придуманное самим автором, и однажды им даже заявленное, так и осталось при его жизни в виде проекта.

Чтобы завершить издание опубликованных в «Билоке» новелл, потребовалось издание третьего сборника рассказов, не вошедших в два первых. Не все они были написаны на высоком уровне, и было решено опубликовать только фантастические новеллы. Потребовалось произвести отбор, что противоречило стремлению опубликовать все подряд, настолько интенсивно проявлялся гений Жана Рэя в текстах самого разного жанра. Было изъято семь репортажей, хотя и под весьма многообещающими названиями, но относящихся скорее к обычному журналистскому жанру: «Заколдованный аптекарь», «История с хрустальным шаром», «Трагический доктор», «Неизвестный гений», «Обычное чудо Лизье», «Базилика Лизье», «Трилогия признательности». Эти произведения позднее вошли в один из томов полного собрания сочинений Рэя.

В итоге появился сборник «Странные истории „Билока“»; это сравнительно короткие рассказы, посвященные проявлениям ужаса в самых разных формах и похожие на те, что были опубликованы ранее, хотя среди них встречаются и другие тексты, насыщенные фантазмами, которые заслуживают того, чтобы отразить необычные стороны творчества автора.

Известно, что Жан Рэй, автор, широко использующий игру воображения, одновременно писавший студенческие песни, журналистские репортажи и юмористические тексты, прежде всего, воспевал мрачную звезду Ужаса. Он не гнушался сентиментальности, позволяя своему золотому сердцу создавать такие новеллы, как «Вернувшийся».

Ему дорога в то же время и другая тема: посвященная гипергеометрии, проникновению в параллельные миры четвертого измерения, о чем он говорил в новеллах «Опыт с Лоранс Найт», «Формула» и «Господин Бэнкс и ракета Ланжевена», Эта сторона его творчества обычно остается неизвестной большинству любителей его творчества, точно так же, как приключенческие романы и рассказы, написанные для юношества под псевдонимом Джон Фландерс, Не совсем обычными следует считать и рассказы, похожие на волшебные сказки, которые так любят дети, и которые «укрепляют нежность», как сказал Клод Сеньоль; это «Каменный людоед», «Грибы для Святого Антония» и «Сорока Святой Марии».

Не забудем и юного Эдмонда Белла (Джона Фландерса) с двумя полицейскими расследованиями, напоминающими приключения Гарри Диксона. Это «Преступление на улице Круа-де-Пьер» и «Господин Кадиша будет убит завтра».

Несколько лет назад дочь Жана Рэя мадам Люсьен де Ланге дала согласие на продолжение издания рассказов из журнала «Билок», еще не изданных в виде книги. Очередной посмертный сборник был создан с уважением к этой задаче, и с соответствующими эмоциями. Мы надеемся, что он будет отвечать ее ожиданиям и явится очередным памятником ее отцу.

Надин Мориссе де Леенер.

Брюссель, октябрь 1996.

Мы с Вельдером были не столько друзьями, сколько соседями, причем очень хорошими соседями. Мы жили на краю печальной фламандской деревушки вблизи нидерландской границы, и наши садовые участки были смежными. Самой близкой к нам была одна ферма; дым над ее крышей мы хорошо видели, хотя она находилась на расстоянии около половины лье[61] от нас. Между нашими участками проходил отводной канал. Наши отношения возникли и укрепились благодаря одиночеству, холостяцкому образу жизни и достаточно преклонному возрасту.

Вельдер, до того, как ушел на пенсию, преподавал естественные науки в каком-то провинциальном коллеже. С того времени у него сохранилось пристрастие к механике и, в особенности, к автоматам.

Его дом был заполнен забавными и любопытными устройствами, такими, к примеру, как пожилой голландец, куривший трубку и время от времени вынимавший ее изо рта, чтобы сплюнуть на землю; мегера, избивавшая своего мужа метлой; карапуз, на мой взгляд, совершенно раблезианского вида, и многие другие.

Он попытался воспроизвести, в уменьшенном виде, барабанщика Вокансона[62], но потерпел неудачу; ничего не получилось у него и с копированием легендарных говорящих голов аббата Микаля.

Потом он взялся за то, что называл «мой великий труд» — это был робот, на создание которого у него ушло пять лет. Полученный им результат я могу назвать вполне приемлемым.