«Очевидно, чисто акустические явления», — подумал инженер Харлисон.
В этот момент его сердце забилось сильнее, когда голос, затухая, простонал:
— Роу! Ах, мой Роу!
Это был голос, прозвучавший ночью, в тумане, когда он вышел из ресторана «Долина царей». Голос, полный болезненной нежности.
Роуланд бросился дальше бегом.
Коридор закончился тупиком, но в свете далекой лампочки поблескивала фаянсовая ручка.
И он нажал на эту ручку.
* * *
— Мне кажется… Это Харлисон… — пробормотал лорд Дембридж, вытаращивший глаза на внезапно появившегося перед ним человека.
Ослепленный светом люстры, пораженный этой неожиданной встречей в финале своего путешествия, Харлисон замер на месте.
Инспектор Каннинг встал, и в его глазах промелькнул странный блеск.
— Я арестую его! — произнес он дрогнувшим голосом.
— Кого? Харлисона? — спросил шеф.
— Нет, сэр… Джека-полуночника!
Глава VII
Финал одного эпизода
К грязным стеклам пустого дома приникла тень, жадно следящая за особняком на Найтрайдер-стрит.
Эта тень тоже прошла туннелем, закончившимся в подвалах Скотленд Ярда. Перед ней тоже поднялась металлическая дверь, похожая на гильотину; она постояла, прислушиваясь, перед последней дверью, а потом осторожно повернула фаянсовую ручку.
Люстра с хрустальными подвесками продолжала гореть, но секретный кабинет Гровера был пуст.
— Слишком поздно! — прорыдала тень.
Она бегом проделала в обратном направлении путь до дома на Найтрайдер-стрит, и оказалась в столовой.
Здесь она самым тщательным образом проверила картину Гильдебрандта, после чего в отчаянии заломила руки.
— Слишком поздно! Я уже не могла спасти его любой ценой!
* * *
Каннинг тоже погрузился в подземный лабиринт, обеспокоенный и сердитый, с тяжелым грузом неудач на сердце.
Разумеется, его меньше всего удивило существование подземного прохода; он хорошо помнил слова знаменитого шефа лондонской полиции:
«Самые важные учреждения королевства, даже запертые на три оборота ключа, всегда остаются столь же доступными, как Гайд-Парк днем!»
Каннинг оказался в пустом доме, обстановка в котором удивила его не больше, чем все остальное.
Он посмотрел на заднюю сторону особняка Харлисона и почувствовал глухую ярость.
«Слишком серьезно для нас! Кто играет с огнем…»
Он внезапно прижался к стене. К призрачному утреннему свету добавился красноватый свет. Этажом выше зажглась лампа.
Дом оставался молчаливым; самые чуткие нервы смогли бы определить, что это молчание продолжалось много лет.
Суперинтендант поднялся по лестнице мягкими бесшумными шагами, характерными для сотрудников Скотленд Ярда, когда они идут по следу преступников, и оказался наверху в тот момент, когда лампочка на потолке совершенно пустой комнаты моргнула несколько раз и погасла.
Но детектив хорошо представлял назначение этой одинокой лампочки; не вдаваясь в рассуждения придуманной Уоллесом ищейки, на действия которой опиралось поведение Харлисона, он осмотрел проводку, покачал головой с понимающим видом и спустился в подвал.
Здесь он уловил чье-то присутствие.
Присутствие существа, сидящего в засаде; он почувствовал, что два глаза, не отрываясь, следят за ним. Конечно, он напрасно бросился один в преследование, не подумав о возможной опасности.
«Взять этот особняк на Найтрайдер, — подумал он. — Его давно нужно было обыскать. Я начинаю соглашаться с Дембриджем — к черту дурацкие фантазии! А заодно и этого болвана Харлисона!»
Когда он появился в этом загадочном здании, он увидел не столовую с блестящим буфетом и картинами классиков на стенах, а красный салон с мебелью черного дерева. И Каннинг исчез из этого мира. Лорд Дембридж напрасно прикажет искать его в Лондоне, да и во всей Англии. Тайный туннель и пустой дом не откроют свои секреты сыщикам из Скотленд Ярда, которые не поймут их назначения. И пусть эти ищейки продолжат обшаривать днем и ночью Лаймхаус, Шедуолл, Уоппинг и Уайтчепел! Пусть они проверят от трюма до макушки мачт все суда, проходящие по Темзе! Стены Сити будут заклеены объявлениями о денежном вознаграждении за любые сведения о детективе Каннинге…
«Разыскивается! Разыскивается!»
Но найти его никто не сможет.
Лорд Дембридж будет крайне озабочен.
У него в руках оказался Харлисон, человек без прошлого, который провел всю жизнь в австралийском буше и очутился в Лондоне всего несколько месяцев назад, в то время, как Джек-полуночник годами грабил Лондон и проливал кровь его обитателей.
Но Каннинг сказал, когда арестовал Харлисона: «Вот Джек-полуночник!» Может быть, это решило сознание Каннинга? Но почему Харлисон возник из загадочной тьмы через тайный ход, весьма подходящий для воровского люда?
Ярд начнет терпеливо создавать систему доказательств и, несмотря на все возражения, эта система превратится в нечто основательное.
Харлисон — это Джек-полуночник; разумеется, это необходимо доказать.
Разве это проблема для Скотленд Ярда? Было бы желание…
К вящей славе лондонской полиции неизвестное в формуле X = Джек-полуночник = Роуланд Харлисон быстро станет известным.
«Наконец-то, — вздохнет с облегчением шеф полиции, — мы нашли, кого можно повесить в связи с этим делом».
Действительно, тощий набор аргументов устоял перед критикой.
* * *
Вы вправе удивиться скудости сведений об этом периоде жизни Роуланда Харлисона, обвиненного английской полицией в совершении множества преступлений, автором которых в действительности был Джек-полуночник, сутенер, грабитель, шантажист, убийца.
«Что делать, если вас обвинят в краже башен собора Нотр-Дам…»
Обвиненному в таком преступлении придется долго размышлять над этим ироничным и жестоким афоризмом.
В самом начале у лорда Дембриджа было совсем плохо с фактами для строительства системы обвинений:
«Так сказал Каннинг!»
Но каждый полицейский Ярда принес свой камень, и скоро было построено сооружение, свод которого явился основанием для виселицы. Изучим эти камни и, одновременно, бесплодные попытки Харлисона разрушить их.
Харлисон: Я двадцать лет прожил в Австралии. Я только полгода, как приехал в Лондон. Этого достаточно, чтобы разрушить любое обвинение.
Обвинители: Когда газеты опубликовали фотографии Харлисона, то есть Джека-полуночника, жители квартала Найтрайдер-стрит сразу узнали в нем горожанина Джона Смита, проживавшего в доме номер 1826 последние четыре года. Именно четыре года назад началась кровавая серия безнаказанных преступлений, вернее, она достигла апогея.
Харлисон: Я прошу опросить моих бывших работодателей из фирмы «Мидас и С°», а также офицеров и пассажиров парохода «Джервис Бей» и, в первую очередь, бортового комиссара Чермана.
Обвинители: Это самый больной пункт обвинения. Пожалуй, следует признать, что он говорит в пользу Харлисона. Не будем забывать также, что это одновременно ключ к разгадке тайны Харлисона — Смита — Джека-полуночника. Поясним, что в детективном романе читатель в этом месте очутился бы перед неизбежной неожиданной развязкой, и нам остается только пожалеть о скудости анналов Скотленд Ярда, раскрывающих без барабанного боя и без особых деталей эту почти финальную загадку.
Любой великий человек рано или поздно встречает своего двойника и пытается использовать его. Свидетели этого — некоторые абсолютные монархи, в том числе, русские цари.
Смит, король преступления, встретил своего двойника и использовал его особым образом. Ниже мы расскажем, как именно.
Тем не менее, есть существенная разница между Харлисоном австралийским и Харлисоном лондонским. Первый был шатеном, тогда как второй — брюнетом.
Харлисон: Рассказывает о странном изменении за одну ночь. Потом он стал краситься, полагая, что поступает в соответствии с желанием своего загадочного спасителя, китайца Ванга.
