Правда, всегда оставался один бог, которого никак не удавалось ублажить. Кецалькоатлю, Пернатому Змею, было мало одной крови. Покидая Тула и отправляясь в плавание по Восточному морю, он объявил, что рано или поздно вернётся и затребует своё царство обратно.

И хотя мой народ наслаждался благоволением верховных владык Сего Мира, он всегда знал, что однажды Кецалькоатль вернётся.

И востребует он именно то царство, которым владеем мы.

Я покинул Теночтитлан, выпал из сна и вернулся к своему прежнему состоянию шестнадцатилетнего парнишки, слуги странствующего колдуна.

Я пробыл с Целителем год, а потом ещё один. После того памятного опыта с дурманящим зельем ведьмы я продолжал и дальше изучать нравы и обычаи индейцев. Я перенимал всё, вплоть до таких мелочей, как деревенские диалекты, особенности походки, манера разговора и даже образ мыслей. И вот пришёл день, когда я удостоился долгожданной похвалы Целителя.

— От тебя уже больше не пахнет белым человеком, — сказал он.

К тому времени я не просто приобрёл знания по истории моих индейских предков, я проникся к ним уважением. Спору нет, история ацтеков написана кровью, но индейцы не только воевали. Они совершали астрономические открытия, усовершенствовали календарь, написали своим своеобразным, похожим на иероглифы Древнего Египта, письмом великое множество книг и добились выдающихся успехов в области гигиены и медицины.

По воспоминаниям очевидцев, Теночтитлан просто сверкал чистотой, воздух там был чистым и свежим, отходы жизнедеятельности не сбрасывали в озеро, а вывозили на лодках на поля и использовали как удобрения. Плавучие огороды, которые создавали рукотворные острова, и храмы, превосходившие по величине какие-либо иные на земле, являли собой чудеса инженерного искусства.

Да, конечно, не всё у ацтеков вызывало восхищение, их кровавый договор с богами ужасал своей жестокостью, однако и в этом они едва ли превзошли славу и светоч Старого Света, Римскую империю. Даже та грандиозная церемония жертвоприношения ацтеков, когда было убито двадцать тысяч человек, уступает по дикости и жестокости римским аренам, где тысячи гладиаторов сражались до последней капли крови, где христиан, рабов или кого бы то ни было распинали на крестах, сжигали заживо, бросали на растерзание хищникам. И всё это делалось даже не для ублажения богов, а всего лишь ради увеселения публики. Ацтеки испытывали на себе ненависть соседних государств, с которых требовали дань, ничуть не в большей степени, чем римляне со стороны покорённых ими народов. Отец Антонио рассказывал мне, что, после того как евреи восстали против римской тирании и отказались платить непомерную дань Риму, римляне распяли на крестах десять тысяч человек. Население целых городов уменьшилось в десять раз.

Даже в моё просвещённое время тысячи людей приносились в жертву из-за негласного соглашения о невозможности проливать кровь, которое святая инквизиция заключила с Господом. Разве сожжение заживо на костре у столба не есть такое же жертвоприношение? И разве оно менее варварское, чем вскрытие груди обсидиановым ножом?

Аййя, я не первый, кто будет бросать камень в моих предков ацтеков.

В истории ацтеков есть и многое другое, включая возвращение Кецалькоатля и нападение богов, ехавших верхом на огромных животных, но это подождёт до следующего раза.

Должен, однако, признать, что был у моих предков индейцев один обычай, который лично мне кажется даже более отвратительным, чем вырывание сердца из груди живого человека. Ацтекские жрецы нередко разрезали свои реnе, чтобы не иметь отношений с женщинами. И если, несмотря на это, они всё же вступали в такие отношения, их мужской сок проливался на землю. А многие воины приносили в дар богам крайнюю плоть со своих реnе.

Полно, думаете вы, да ведь это был всего лишь сон. Стоит ли принимать всерьёз мой рассказ о том, как я был Уицилопочтли? Может, вы и правы, но из этого «сна» я вынес метку, которой меня отметили боги. Кожа на кончике моего реnе была срезана. Я совершил жертвоприношение ацтекского воина.

От Целителя я узнал не только об обычаях, образе жизни и легендах индейцев. Помимо практических сведений о растениях и животных Новой Испании, которые могли пригодиться, случись мне выживать в одиночку в дикой местности, я также вынес из наблюдений за его мудрыми и вкрадчивыми манерами много полезного. Старик умел общаться с людьми. Отец Антонио всегда действовал прямолинейно, шёл напролом, увлекался и в споре не щадил противника. Целитель же был человеком умным и проницательным, он обычно действовал не в лоб, а исподволь. Мне запомнилась одна весьма поучительная история о том, как он изобличил вора с помощью так называемой змеиной ловушки. Это дало мне представление о том, что жадность может завести преступника в западню, и впоследствии я сам не раз прибегал к подобной уловке.

В одной из деревень, в которой мы остановились, чтобы лечить местных жителей, кто-то украл у Целителя редкостную трубку, ту самую, что питала чрево Чак-Мул. Только глупец стал бы воровать у чародея, но, видно, тот малый и был глупцом. Целитель обзавёлся этой трубкой задолго до моего рождения, и хотя старик старался не выдать огорчения, но я догадался, что он очень расстроен.

Мне Целитель сказал, что поймает вора с помощью змеиной ловушки.

   — Что это такое? — спросил я.

   — Змеиная ловушка состоит из двух яиц и кольца. Кольцо прикрепляется вертикально к куску дерева. Неподалёку от змеиной норы, по обе стороны от кольца, кладутся яйца. Когда змея видит яйцо, она глотает первое. Змеи жадные, словно люди, и, вместо того чтобы ограничиться одним яйцом, как только оно слегка опускается вниз по её телу, она проскальзывает сквозь кольцо и глотает второе яйцо. И в результате оказывается в ловушке, потому что не может двинуться ни вперёд ни назад: ведь яйцам, пока они не переварятся, сквозь кольцо не проскользнуть.

   — Но ты не можешь заставить человека проскользнуть в кольцо ради яйца.

Старик развеселился.

   — Ради яйца нет, но, может быть, вора соблазнит табак, чтобы набить им украденную трубку.

Кисет с табаком Целитель специально положил на виду, на том самом месте, откуда была украдена трубка. А на нижней стороне некоторых табачных листочков размазал порошок красного перца чили.

   — Вор уже просунул голову в кольцо: он сделал это, когда тайком прошмыгнул в наш лагерь, чтобы стянуть трубку. Теперь посмотрим, не польстится ли он и на табак, вместо того чтобы выбраться из кольца.

Мы покинули лагерь и отправились в хижину касика, где собрались те, кто нуждался в услугах Целителя. Спустя час я вернулся к лагерю под предлогом того, что мне понадобилась какая-то вещь. Табак исчез. Я побежал к Целителю и рассказал ему об этом.

Спустя несколько мгновений касик приказал всем жителям деревни до единого выйти на улицу и поднять руки.

У одного человека на ладонях оказался красный порошок. Мы нашли трубку под соломенной подстилкой в его хижине.

Мы предоставили жителям деревни самим наказать вора. Это, кстати, стало для меня ещё одним уроком, очередным шагом на Пути ацтеков.

   — Наш народ считает, что преступник должен понести наказание с помощью того орудия преступления, которым он воспользовался, — пояснил Целитель. — Если один человек убивает другого ножом, то преступника следует заколоть ножом, желательно тем же самым. Таким образом, зло, которое убийца вложил в нож, возвращается к самому убийце.

Однако в случае с кражей табака в отличие от убийства с орудием преступления всё было не так ясно, и мне стало любопытно, какое наказание изберут касик и деревенские старейшины.

Они устроили совещание, собравшись в кружок, попивая пульке и, конечно, покуривая свой неизменный табак.